— Разведка, — произнес Галаган. — Кусты терна растут по гребню залитой сейчас водой балки, что подходит вплотную к Чертомлыку. В том месте укромная бухточка, и от нее в степь через терновник проложено несколько тропок. По одной из них разведка и пожаловала. Василь, — глянул Галаган на джуру, — скачи к нашим и передай, пускай готовятся воевать по-настоящему.
— А вы, поручик, — посмотрел Яковлев на одного из сопровождавших его офицеров, — передайте флотилии мой приказ атаковать Сечь и ворваться в нее с Днепра.
У кромки воды, где залегли четверо разведчиков, появилась из степи согнутая фигура, слилась с землей.
— Посыльный от ушедшего к месту боя разведывательного пикета, — проговорил Галаган. — Сообщил, откуда и как лучше помочь ордынцам, и сейчас начнется настоящее дело.
Кустарник у дерева с кривой вершиной, с которого Яковлев не спускал глаз, зашевелился, словно от сильного порыва ветра. Из него в нескольких местах начали появляться фигуры людей, которые в затылок друг за другом шли в сторону затаившихся у кромки воды разведчиков. Выйдя на сушу, фигуры на ходу выстраивались в шеренги, и те одна за другой быстро направлялись на звуки сражения. Часть приплывших осталась с разведчиками, растаяв, как они, в темноте у границы степи и разлившейся по ней полой воды.
Шесть шеренг по сотне человек в каждой и полусотня в резерве, — подытожил Галаган, когда ряды запорожцев исчезли из виду. — Узнаю Богуша — осторожен, как побывавший в собачьих зубах кот, и все-таки сегодня ему крупно не повезет.
— Не рановато ли говоришь об этом, Гнат Иванович? — усомнился Яковлев. — Сечевиков почти семь сотен, каждый при двух мушкетах и четверке пистолетов, не считая сабель. А оружием они владеть умеют, и неплохо.
— Клюнув на нашу приманку и покинув с главными силами Сечь, Богуш уже проиграл, — ответил Галаган. — Что бы ни произошло сейчас на Чертомлыке, в Сечи осталась лишь треть гарнизона, и твои солдаты возьмут ее. Но помолчим, с минуту на минуту должно начаться представление. Слушай...
В стороне, откуда доносились орудийные и ружейные залпы, прозвучали три будто бы случайных мушкетных выстрела. За ними тотчас поднялась частая пальба, в которую стали вклиниваться ружейные залпы. Все понятно — запорожцы атаковали не связанную боем с ордынцами русскую пехоту и прикрываемую ею артиллерию! Чтобы их удар обошелся без излишних потерь, Галаган приказал рассыпать в тылу батареи и пехотных каре сеть сторожевых постов, на один из которых и наткнулись сечевики. Встреченные выстрелами и утратив возможность внезапного нападения, сечевики начали обстрел противника, на что тот принялся отвечать своим огнем.
Оглушительное ликующее «Алла!», долетевшее с места конного боя, и сбои в прежде четких залпах русской пехоты служили подтверждением, что пока все шло по Галаганову плану. Появление союзников-сечевиков вдохновило ордынцев, усиливших напор на драгун, те смешались, дрогнули и начали подаваться назад. Смятение в рядах кавалерии повлекло отход пехоты с артиллерией, отчего прекратили огонь орудия, а пехота на ходу стала вести стрельбу вразнобой. Дальнейшее развитие событий тоже должно выглядеть естественно и не вызывать у сечевиков подозрений. Еще несколько минут мнимой рубки с татарами, и драгуны начнут отступать потоком, пристраиваясь за своей пятящейся к лагерю пехотой. А на соединение с запорожцами помчится якобы передовой ордынский отряд в четыре сотни переодетых в татарскую одежду реестровиков, которые первыми врубятся в шеренги сечевиков и, пройдя их насквозь, поскачут к Чертомлыку, отрезая запорожцев от их лодок.
Торжествующее «Алла!» загремело вновь, послышался топот множества скачущих лошадей, и вдруг пачками затрещали мушкетные выстрелы. Это были не залпы стрелявший по команде пехоты, не одиночные, хотя и частые выстрелы ведущих огонь по собственному усмотрению запорожских стрелков, а огонь многих человек, стреляющих без команды, однако со всей возможной быстротой. Причина этого могла быть одна — сечевики отбивали атаку конницы на широком фронте. Значит, внезапного удара мнимых ордынцев не получилось. Почему? Те чем-то выдали себя или запорожцы не поленились выслать к месту конного боя дополнительную разведку и выяснили истинную суть происходившего на их глазах спектакля?
Отвлекая Галагана от мыслей, где-то за его спиной грянули пушечные выстрелы. Суда экспедиции Яковлева с десантом на борту начали штурм Запорожья со стороны Днепра! В направлении Сечи гремела уже непрерывная канонада, небо над ней начало розоветь, затем багроветь. Наверное, горели подожженные орудийным огнем русские суда и запорожские курени, а может, бой шел внутри самой Сечи, что неминуемо должно было сопровождаться пожарами.
— Ушли. Подкачала конница... — раздался сбоку разочарованный голос Яковлева.
Галаган оторвал взгляд от зарева над Сечью и увидел возвращавшихся к бухточке запорожцев. Первыми, как принято в таких случаях, со всей возможной быстротой шли и полубежали те, кто сопровождал раненых или нес убитых товарищей. За ними виднелись четыре шеренги сечевиков, торопливо перезаряжавших мушкеты и пистолеты, и последней, лицом к лицу с противником, отступала шеренга самых метких стрелков. Бесперебойно получая от товарищей заряженные мушкеты и пистолеты, они, не утруждая себя прицеливанием, разряжали их в двигавшуюся за отступавшими конную массу из драгун и реестровиков-чигиринцев.
Именно двигавшуюся, поскольку происходившее нельзя было назвать преследованием. Участок степи, который избрали для отступления сечевики, был залит водой из Чертомлыка, и они шли по колени в ней. По этой же воде передвигались и драгуны с реестровиками, лошади которых с трудом вытаскивали ноги из засасывавшей их грязи. В условиях, когда скорость всадника и пешего была одинакова, из-за чего с противником нельзя было сблизиться врукопашную, охватить с флангов или зайти в тыл, драгуны с реестровиками не имели возможности воспрепятствовать сечевикам покрыть оставшееся им до бухточки расстояние и уплыть.
Ничего страшного! Говоря по правде, Галаган, хорошо знавший предусмотрительность Богуша и отвагу запорожцев, на иной результат боя в степи рассчитывал мало. Конечно, в глубине души ему хотелось добиться ощутимого успеха и здесь, однако не надо гневить Бога — вполне достаточно, что они с Яковлевым добились главной цели — оставить Сечь с минимальным числом защитников, которым вряд ли удастся устоять перед значительно превосходившими их силами штурмующих сейчас Запорожье русских солдат.
— Эх, уплыли, — с горечью произнес Яковлев. — Сколько бунтовщиков заслуженной кары избежали.
— Думаю, не избежали, — бросил Галаган. — Сейчас узнаем это точно. А ну, хлопчики, подсадите меня к себе на плечи, — обратился он к тройке оставшихся с ним джур.
Встав на плечи двум джурам и поддерживаемый третьим и Яковлевым, Галаган всмотрелся в водное пространство, скрытое прежде от него прибрежным кустарником. Запорожцы отправились из бухточки в двух направлениях: примерно полусотня лодок плыла к Сечи, около десятка — в противоположную сторону. Это значило, что, освободившись от раненых и убитых, которые будут доставлены на какой-либо дальний хутор или зимовник, остальные уцелевшие в бою запорожцы поспешили на помощь сражавшимся в Сечи товарищам.
— Гостюшки торопятся к себе домой, — сказал Галаган Яковлеву, спрыгивая на землю. — Не знаю, что собираешься делать ты, а я скачу в лагерь, а оттуда плыву к Сечи. Коли не удалось завершить дело до конца в степи, надобно закончить с ним на воде.
— Я с тобой...
Галаган с Яковлевым подоспели к Сечи почти одновременно с возвращавшимися после вылазки в степь запорожцами. К их огорчению, штурм крепости со стороны Днепра пока не принес существенных результатов. Сечевики установили по десятку орудий на обоих подступавших к воде оконечностях крепостного вала и поражали точным огнем пытавшиеся проникнуть внутрь Запорожья русские суда. Четыре или пять из них горели. Однако кое-чего добились и нападавшие. Шестерка судов смогла прорваться сквозь вражеский огонь, достигла ближайших почти целиком затопленных куреней и, высадив десант, захватила их. Сейчас, маневрируя между ними на акватории, где позволяла осадка, они вели оживленную перестрелку с противником.
