Лично он, Мазепа, на месте царя только так и поступил бы, убив этим одновременно двух зайцев: избавил бы себя от необходимости признать собственную грубейшую ошибку в деле с доносом Кочубея и Искры и не допустил бы возможной смуты в казачьих полках и среди населения Гетманщины, которую наверняка попытались бы учинить сторонники Мазепы, объявив его защитником независимости Гетманщины от Москвы и ее жертвой. Поэтому он не отправится к Меншикову, а поскольку для того болезнь гетмана уже не является оправданием его постоянного пребывания в Борзне и Батурине, он придумает другой предлог для отказа прибыть к князю. Например, что он настолько тяжело болен, что его готовят к соборованию.

Предлог неплохой, жаль только, что с ответом к Меншикову должен возвратиться племянник Войнаровский, который в сопровождении эскадрона драгун доставил вчера послание князя. Конечно, перебить кучку драгун ничего не стоит, однако это значит разрыв с Москвой и переход к королю Карлу, а шведская армия еще на значительном расстоянии от Борзны и неизвестно, кто пожалует к ней первым — русские или шведские войска. Поэтому необходимо еще несколько суток сохранять видимость верности царю Петру и не торопить события — всему свой черед.

А что касается любимого племянника, то княгиня Марыся Дольская не так давно обещала, что лично займется проблемой его благополучного возвращения из штаб-квартиры Меншикова к Мазепе. Княгиня уже третьи сутки находится в Борзне, и гетман в нужный момент напомнит ей о данном обещании.

— Господин Войнаровский, к вам посетительница, — доложил появившийся в дверях русский драгунский подпоручик.

Войнаровский оторвал глаза от лежавшей перед ним на столе книги, отпил из бокала глоток вина, посмотрел на офицера. Он уже точно не помнил, кем официально состоял при нем подпоручик: то ли порученцем, то ли начальником личной охраны, однако никогда не забывал одного — этот человек, как и два десятка подчиненных ему драгун, являлись глазами и ушами князя Меншикова, у которого он, племянник гетмана Мазепы, якобы находился в гостях. А поскольку он пребывал гостем по весьма деликатному вопросу — князь собирался отдать за него замуж одну из своих сестер, — не было ничего удивительного, что будущему родственнику оказывались почести ничуть не меньшие, чем самым высокопоставленным особам в штаб-квартире Меншикова.

— Посетительница? — удивился Войнаровский. — Насколько помню, я вообще никого сейчас не жду, тем более женщин, которых давно не имею привычки приваживать к своему жилищу.

— Она очень настойчива и уверяет, что намерена сообщить вам нечто важное. Настолько важное, что вначале добивалась аудиенции у князя Меншикова, однако ей это не удалось. Зная, что вы вхожи к князю в любое время, она решила действовать через вас.

— Сообщить мне нечто важное? Почему она не обратилась к дежурному офицеру при князе? Впрочем, на то она и женщина, чтобы поступать вопреки здравому смыслу, — философски заметил Войнаровский, прикладываясь к кубку. — Кто она?

— Представилась как пани Домбровская из... — подпоручик наморщил лоб. — Она называла какой-то городишко под Варшавой, но я его позабыл. Да и какое это имеет значение, если она может говорить что угодно, а мы лишены возможности это проверить? Лично у меня создалось впечатление, что сия особа намерена наверстать при штаб-квартире князя то, что она потеряла при короле Карле.

— Вы имеете в виду, что это одна из оставшихся без работы маркитанток, покидающих в последние дни шведскую армию?

— Думаю, что ваша посетительница — птица более высокого полета. Из тех, что в Саксонии и Польше свили теплое гнездышко под бочком у короля Карла и кормятся из его рук. Точнее, кормились до недавнего времени.

— И теперь ищут, у кого бы свить не менее теплое гнездышко уже при штаб-квартире князя Меншикова? — рассмеялся Войнаровский. — Вы заинтриговали меня, господин подпоручик. Я многое слышал о любовницах короля Карла, однако не видел ни одной из них, и сейчас с удовольствием исправлю это упущение. Зовите посетительницу.

Вошедшая вместе с подпоручиком среднего роста миловидная пани с гордо посаженной головкой, осиной талией и высокой грудью приятно удивила Войнаровского, знавшего толк в женщинах. Конечно, пани не семнадцать лет, пожалуй, как бы она ни молодилась, ей уже за двадцать, но штучка на вид аппетитная. И прав подпоручик — она не может быть маркитанткой. Разве могут быть у кочевой торгашки и солдатской шлюхи такие красивые, ухоженные руки, длинные, отполированные ногти, так умело подобранные на лице румяна и белила?

Так ухаживать за собой может лишь настоящая пани, имеющая для этого время, деньги и, что более важно, обладающая хорошим вкусом. На такие пальчики пару-тройку золотых колечек с рубинами либо сапфирами, на нежную шейку бриллиантовое или жемчужное колье, вместо сегодняшнего ничем не примечательного наряда облечь ее изящную фигурку в бальное платье по последней французской моде — и с такой пани можно смело появляться в высшем обществе Варшавы, Кракова, Львова, Киева.

Что ж, у шведского короля неплохой вкус. Сам он, по рассказам, довольно невзрачен, далек от правил этикета, в обращении с женщинами груб, но... король есть король. Кто еще, кроме короля, может позволить собрать при своей особе самых знаменитых дрезденских высокосветских куртизанок, пополнив их ряды во время марша своей армии через территорию Речи Посполитой их польскими товарками по ремеслу? Кто еще, кроме короля, может позволить себе дарить генералам и приближенным, в качестве боевой награды либо в знак особого личного расположения, собственных наскучивших любовниц?

Правда, некоторые из них, сочтя такой поступок оскорблением, предпочитали покинуть королевское окружение и возвратиться в Саксонию либо в Польшу, однако большинство любовниц Карла воспринимали это как должное. Если верить показаниям пленных шведских офицеров, король в последние дни из-за череды военных неудач часто пребывал не в духе и раздарил генералам почти всех любовниц, полагая, что общение с ними отвлекает его от дел и отрицательно сказывается на руководстве войсками. Возможно, сегодняшняя посетительница как раз одна из них? Но если таких пани по собственной воле дарят другим мужчинам, какова тогда хваленая белокурая и пышногрудая красавица Тереза, с которой король Карл не расстается с самого Дрездена?

—День добрый, пани, — сказал Войнаровский, поднимаясь из-за стола и отвешивая посетительнице поклон. — С удовольствием помогу вам всем, что в моих силах, но вначале я должен узнать, что привело вас ко мне.

— Добрый день, пан Войнаровский, — ответила посетительница, бросая взгляд на стол с раскрытой книгой и недопитым кубком вина. — Простите, что вынуждена прервать ваше приятное времяпрепровождение, но желание помочь России в ее войне со Швецией заставило меня пойти даже на это.

В тоне посетительницы явно сквозила ирония, и Войнаровский решил не остаться в долгу.

— Думаю, что причиненное мне вашим визитом неудобство — сущий пустяк по сравнению с неприятностями, которые привели очаровательную пани Домбровскую ко мне, — с улыбкой ответил Войнаровский. — Или я ошибаюсь, и у вас в жизни единственная забота — помочь русской армии одержать победу над войсками короля Карла?

— У пани Домбровской, как у всякой женщины, всегда в избытке забот... как существующих реально, так и вымышленных ею. Однако я привыкла справляться с ними сама, и к помощи мужчин прибегаю в других случаях... например, когда желаю кому-либо отомстить.

— Значит, вас привело ко мне чувство мести? Но, согласитесь, что прежде чем обещать вам свою помощь, я должен знать, кому и почему вы хотите отомстить.

— Естественно. Моим обидчиком является шведский король Карл. Но поскольку отомстить лично ему я не в состоянии, то решила по мере сил способствовать разгрому его армии, что будет самым болезненным ударом, который только можно нанести королю.

— Каким же образом прелестная пани Домбровская намерена способствовать разгрому шведских войск? Стать волонтером армии царя Петра? В таком случае, на какой офицерский чин пани имеет патент? Или она собирается применить иное, более действенное, чем шпага, оружие?