- Но что-то же известно о нем?

- Он очень большой, я полагаю даже, что это не остров, а целый материк. Судя по широтам, там зимой выпадает снег, и лето не слишком ласково. Там много хвойных лесов, в которых обитают пушные звери. В том числе и твои сородичи - скубилары.

Как приятно было снова разговаривать на родном языке и не напрягать изо всех сил слух и мозг, чтоб понять, что от тебя хотят окружающие. Как повезло мне, что я встретила Квинтуса и обрела, наконец, свою пристань в этом чужом мире. Очень давно мне уже не было так радостно на душе. И Эмброн вдруг стал мне ближе и роднее. Я даже вспомнила свою детскую мечту о полете на дельтаплане, и вдруг поведала о ней Квинтусу.

- А что,-сказал он,-может быть, как-нибудь и полетаем.

После этого я решила, что сейчас самое время открыть мою страшную тайну. Я собралась с духом и откашлялась. Признаться, я уже стала отвыкать говорить на родном языке.

- Квинтус, мне нужно тебе еще кое-что сказать.

- Что?-спросил он рассеянно, так как все еще витал где-то.

- Я… в общем… я не совсем парень.

Глаза астролога в миг очнулись и засмеялись.

- Да знаю я!-махнул он рукой.-Думаешь, я сразу не понял, что ты вовсе не мальчишка? Не такой уж я слепой старый дурень.

- Почему же ты сразу не сказал? Почему заставил меня притворяться?-изумилась я снова. Это был воистину вечер открытий.

- Я думал, ты сама этого хочешь.

- По-вашему, я трансвистит?!!

- Кто, кто?

- Ай! Я и забыла, что в ваше время такого явления еще не было. Ну, это тот, кто любит рядиться в одежду противоположного пола. Сразу говорю, я не из таких! Не по своей воле я сделалась мальчишкой.

- Лучше тебе им и оставаться. Так ты будешь меньше привлекать недвусмысленный интерес свободных мужчин.

Я хотела было подробней расспросить своего хозяина по поводу его последнего утверждения, но он решил резко сменить тему:

- Ты помнишь еще что-нибудь из поэзии?

- Наверное.

- Почитай, прошу тебя. Я ничего уже не помню…

- Попробую,-пообещала я и тут же стала читать подвернувшееся в памяти любимое стихотворение:

Сердце, сердце, грозным строем встали беды пред тобой.

Ободрись! И встреть их грудью, и ударим на врагов!

Пусть везде, кругом засады, твердо стой, не трепещи.

Победишь - своей победы на показ не выставляй.

Победят - не огорчайся, запершись в дому, не плачь.

В меру радуйся удаче, в меру бедствиям горюй, Познавай тот ритм, что в жизни человеческой сокрыт.

- Кто это?-спросил Квинтус.

- Древнегреческий поэт Архилох.

- А-а… А я и слышу какие-то знакомые мотивы. Сейчас среди дичито, к коим отношусь и я, как раз популярны подобные мысли о золотой середине и мере во всем…

А из русских классиков ты ничего не помнишь?

- Помню и из классиков,-сказала я, но в голову снова явилось нечто иное:

В жемчугах, янтаре и кораллах

Снова осень на землю упала.

Растекается дымом лиловым,

Полыхает костром у земли.

В облаках, проплывающих мимо,

Напевает свирель пилигрима.

И трепещут опавшие листья,

Как печальные крылья мои…

- А это кто?

- Я.

- Хм… Как давно я не видел осени…

Я тоже вздохнула и стала читать "Еду ли ночью по улице темной…" Некрасова.

В тот день мы засиделись за полночь. Нам было о чем поговорить, что вспомнить.

Потом я долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок, а в голове всплывали все новые и новые стихи школьной программы, да и не только. У меня была хорошая память, и понравившееся стихотворение я запоминала со второго прочтения.

На утро все было по-прежнему, но в то же время и не совсем. Пея и бабушка Рипша сразу заметили перемену. Да и как тут было не заметить, если мы с Квинтусом общались теперь на непонятном для них языке.

За завтраком наш хозяин сделал важное заявление, которое, впрочем, меня навело на грустные мысли. Он объявил, что звезды предсказали ему смерть через два года, но перед этим, он пошлет прошение к консулу. Он собрался требовать для нас вольную. Да, Квинтус не был вечен. Рано или поздно он умрет, и у нас опять не будет дома. Конечно, если у нас появятся официальные документы, то, по крайней мере, мы обретем статус дичито. Но у меня больше не будет земляка… я снова останусь одна на чужой планете.

- Не грусти, Скубилар,-сказал мне Квинтус на цезарийском.-Я ведь еще жив. И вот что, чтоб ты не унывала, я все-таки подарю тебе платье.

Это немного развеяло мою грусть. Мы с Пеей вместе отправились в лавку, чтоб выбрать подходящую материю. Выбор, надо сказать, был не велик. Ткани здесь продавались лишь грубые, шерстяные или сотканные из растения наподобие земного льна. Шелка, привезенные издалека, были привилегией знати. Расцветки были небогаты, ведь ткачи использовали только природные краски. Тем не менее, мне удалось разыскать вполне неплохую легкую ткань нежно-зеленого цвета. Через два дня соседи Квинтуса с изумлением смотрели мне вслед. Их, конечно же, отнюдь не платье мое сногсшибательное удивляло, а я сама в нем.

- Обманул, хитрый мальчишка, оказался девчонкой,-объяснял им Квинтус, посмеиваясь в бороду.

Вскоре никто уже не стал считать меня парнем. Волосы мои отрастали. От сытой и беззаботной жизни я свежела и поправлялась. Когда мы с Пеей выходили по делам, на рынок за продуктами, к клиентам Квинтуса по поручениям, я не могла не замечать устремленные на нас взгляды, в основном мужские.

Постепенно я забывала Землю и всех, кто остался на ней. Эмброн становился моим новым домом и моей новой жизнью. В какой-то момент я поняла даже, как мне повезло. Ведь это и была та самая другая жизнь, о которой я и мечтать не могла на Земле. "Чем же я, сирота и воровка, заслужила ее?"-думала я иногда, и мне становилось страшно. Слишком уж все гладко складывалось теперь в моей жизни.

Видимо я чувствовала беду. Старик умер намного раньше отведенного ему звездами срока…

Однажды утром, придя в кабинет на занятия, я не застала его на месте. Это было не в его обыкновении. Обычно раньше всех вставала Рипша, чтоб приготовить завтрак, потом просыпался Квинтус, а уж затем мы с Пеей. Я всегда заставала его за столом, разбирающим свитки и карты, а теперь обнаружила вдруг кабинет пустым.

Мне сразу стало не по себе, но ничего плохого я тогда подумать не посмела.

Старость не радость, видимо он решил выспаться,-решила я тогда. Но все оказалось куда более печальным.

Старика хватил удар. Он с вечера еще лежал на полу своей комнаты, не в силах никого позвать на помощь. Да мы бы и не могли помочь ему. Он так и не пришел в сознание. Рипша предложила было позвать соседа, такого же лекаря, каким астрологом был Квинтус. Что мог он сделать? Предложить пустить ему кровь или влить в рот настойку из клыка мокроуса? Впрочем, и мои безутешные рыданья вряд ли могли помочь ему. Мы позвали соседа.

Квинтус был еще жив, когда явился этот эмбронский доктор, но надежд я уже не питала. Исход был ясен и неотвратим. Сосед сочувственно заохал и заахал, приложил свое ухо к груди старика, ощупал его конечности, заглянул в рот и сообщил нам, что Квинтус уже на пути в подземное царство.

Так и закончилось наше недолгое благоденствие. Мало того, поскольку Квинтус не успел послать прошение к консулу о наших вольных, то мы так и остались дэшу. Нас должны были распродать вместе с остальным имуществом астролога, а именно домом, мебелью и библиотекой. Правда, позора быть проданными наравне с кроватями, тумбочками и табуретками, нам удалось избежать. Мы снова вернулись к Мариусу. По непонятному закону Цезарии, если прежний владелец имущества, которое после смерти хозяина не передается по наследству, еще жив, то оно возвращается ему безвозмездно. Разумеется, Плавий принял нас. Бесплатно он с радостью готов был принять даже меня.