Образ народной толпы в «Юлии Цезаре», как и в «Кориолане» (1607), вызвал у комментаторов разноречивые суждения. Нам кажется, что образ этот имеет различные аспекты и у самого Шекспира. Он давал Шекспиру обильный материал для характерных жанровых сцен.

Перед нами, конечно, не толпа древнего Рима, но горожане шекспировского Лондона; перед нами — народная масса, которую наблюдал Шекспир в Лондоне на рубеже двух столетий, в мрачные годы наступавшей реакций, — масса, в которой бродило глухое недовольство, но вместе с тем масса неорганизованная, стихийная, лишенная достойных руководителей. Эта толпа становится в «Юлии Цезаре» жертвой коварного красноречия Марка Антония, в «Кориолане» — эгоистических, мелочных происков трибунов. Шекспир был первым из английских драматургов, показавшим толпу как реальную политическую силу.

Но если не прав оказался Брут, то как уничтожить зло, царящее в окружающем «нестройном мире»? Из размышления над этим вопросом родился «Гамлет», которым, как мы уже говорили, открывается второй период творчества Шекспира (1601–1608).

Но прежде чем перейти к «Гамлету», мы остановимся на самом шумном событии в политической жизни Англии того времени, а также на нескольких фактах биографии Шекспира.

В 1601 году, месяцев за шесть до того, как на сцене театра «Глобус» был поставлен «Гамлет», в Лондоне вспыхнуло и было подавлено восстание, поднятое графом Эссексом и его сторонниками. Сохранились многочисленные документы, рисующие это событие, и в целом мы можем восстановить его картину, что представляет для нас многосторонний интерес. Во-первых, мы тут соприкасаемся с живыми фактами интересующей нас эпохи. Во-вторых, свидетелем этих фактов был Шекспир. Его пьеса «Ричард II» была, как увидим, даже использована участниками мятежа. В последнем принимал самое деятельное участие бывший «патрон» Шекспира граф Саутгэмптон. Некоторые исследователи полагают, что существует прямая связь между восстанием Эссекса и шекспировским «Гамлетом»,[57] где изображено убийство короля. Это предположение кажется нам весьма сомнительным. Гораздо вероятней, что общая атмосфера, в которой созревал заговор Эссекса, отразилась в шекспировском «Юлии Цезаре».

В феврале 1601 года граф Эссекс, любимец королевы Елизаветы, поднял против нее восстание. В душе графа Эссекса, человека задумчивого и меланхолического, уже давно кипело возмущение. Он негодовал на обступивших королевский престол многочисленных временщиков, захвативших в свои руки монополии, выжимавших из народа последние соки и жиревших на народной бедности. Бесило его и то, что отовсюду, из всех щелей лезли люди новые и незнакомые: «выскочки»,[58] как он их называл, единственным достоинством которых было уменье любыми средствами набивать карманы. Сама предприимчивость их была ему ненавистна. И граф Эссекс в кругу близких людей любил поговорить о том времени, когда английские короли «всякую мелюзгу» не удостаивали даже и взглядом и во всем советовались с людьми знатными, родовитыми, «подлинной рыцарской чести достойными». Таким достойным «подлинной рыцарской чести» героем граф Эссекс почитал прежде всего самого себя. Блестящие победы графа Эссекса, командовавшего английским флотом, над испанцами создали ему всенародную славу.

Для Испании, которая была в то время величайшей в мире империей, растущее морское могущество Англии становилось угрозой. Испания владела сказочными по богатству колониями Нового Света, откуда то и дело прибывали в испанские порты корабли с драгоценным грузом золотого песка и золотых слитков. Никогда еще не видали такого количества золота в Европе. Но воды Атлантического океана бороздили легкие, проворные, как ищейки, корабли английских пиратов. Английское правительство не только официально разрешило английским пиратам грабить испанские торговые корабли, но даже поощряло это. Одного из таких пиратов, прославленного Фрэнсиса Дрейка, королева Елизавета посвятила в рыцари, после чего он стал именоваться сэром Фрэнсисом Дрейком. Для Испании создавалась угроза, что под самым боком их заморских владений не сегодня-завтра могли вырасти колонии англичан.

Нужно было как можно скорее уничтожить опасную соперницу. И вот в 1588 году «его католическое величество» король испанский Филипп II снарядил дотоле еще невиданную по величине эскадру, посадил на корабли могущественное войско и двинул их против Англии. Испанцы хвалились тем, что совершают дело божие: собираются силой вернуть англичан в лоно истинной католической церкви, навсегда уничтожить в Англии проклятую протестантскую ересь. Страшная угроза нависла над английским народом. Огромный флот, так называемая «непобедимая Армада», медленно приближался к Англии. Со дня на день по городам и деревням британского острова народ ожидал известия о высадке испанцев. В ту эпоху самым скорым средством сообщения были верховые курьеры; но верховые курьеры, хотя и давалось им перед отправкой следующее назидание: «Спеши! Спеши! Во имя жизни своей спеши!» — не всегда поспевали во-время. И вот в особенно экстренных случаях прибегали к следующему способу. На верхушках холмов складывали груды хвороста. Увидят, что на соседнем холме днем показался дым или ночью сверкнуло пламя костра, и сами зажгут костер; то же самое повторяют на соседнем холме… И побежит огненная весть от побережья к самому сердцу страны. День за днем, ночь за ночью ожидали в Англии, что загорятся сигнальные костры, сообщая роковую весть о высадке испанского войска. Но костры не зажигались.

Авангард «непобедимой Армады» встретился с английской передовой эскадрой, которой командовал Фрэнсис Дрейк. Легкие английские корабли пошли в атаку и доказали свое превосходство над тяжеловесными, неповоротливыми испанскими галионами. Авангард «непобедимой Армады» был разбит. Но это сражение еще не решало дела. Его решила буря, частью потопившая, частью разметавшая и покалечившая испанские корабли. Выгодный для высадки момент был безвозвратно упущен испанцами. Англия была спасена.

Прошло немного лет, и англичане перешли в наступление. Их эскадра под начальством графа Эссекса одержала две блестящие победы над испанцами. «Слава Англии, ты, чье имя пронеслось, как гром, по всей Испании и внушило ужас. Прекрасная ветвь на дереве чести. Цвет рыцарства. Возрадуйся своей благородной победе» — такими словами воспевал Эссекса английский поэт Эдмунд Спенсер.

Судьба улыбалась молодому вельможе. Королева Елизавета благоволила к нему. Но Елизавета никогда не ставила своего личного чувства на первое место. И когда до нее дошли сведения о том, что во дворце графа Эссекса по вечерам собираются его друзья и, усевшись у стены, на которой была написана красками большая роза — символ молчания и соблюдения тайны,[59] ведут там мятежные речи, она, никому не сказав ни слова, приняла меры. В 1599 году в Ирландии вспыхнул мятеж, тем более опасный, что Ирландия оставалась католической страной и с легкостью могла пойти на сговор с Испанией. И вот правителем Ирландии был назначен граф Эссекс. С внешней стороны это казалось почетным назначением. Но на деле это было равносильно ссылке.

27 марта 1599 года граф Эссекс выехал из Лондона. Окруженный блестящей свитой, самовлюбленный граф проехал по улицам столицы. Рядом с ним гарцевал на коне его родственник и друг молодой граф Саутгэмптон. Ещё велика была популярность в народе победителя испанцев. И множество людей высыпало на улицы, провожая графа Эссекса. Раздавались крики: «Да благословит вас бог!» Об этом рассказывали очевидцы. Среди них был, повидимому, Вильям Шекспир: в этом, 1599 году он писал для театра историческую и патриотическую пьесу о царствовавшем в XV веке английском короле Генрихе V, победителе французов; в прологе (так называемом «коре») к последнему действию «Генриха V» Шекспир упоминает о торжественном отъезде графа Эссекса, которого провожали не только лорд-мэр и городские советники Лондона, но и «кишащие толпы простого народа». И он пожелал графу Эссексу вернуться в Лондон, держа пронзенный им мятеж «на острие меча».