Смерть проходила по Южной Луизиане и раньше. Воспоминания об этом были еще совсем свежими. Гибель Памелы Бишон воскресила их, вновь пробудила страх и породила сомнения.

Четыре года назад за восемнадцать месяцев в пяти разных округах погибли шесть женщин. Они были изнасилованы, задушены, а потом изуродованы. Убийства прекратились со смертью Стивена Данжермона, выходца из богатой семьи, живущего в престижном районе Нового Орлеана. Расследование вскрыло длинную череду сексуального насилия и убийств, ставших «хобби» Данжермона еще со времени учебы в колледже. «Сувениры» в память о жертвах были обнаружены в его доме во время обыске. К моменту своей смерти Данжермон отрабатывал свой первый срок на посту окружного прокурора Парту.

На короткое время все заговорили о Байу-Бро, но потом дело закрыли, дьявола похоронили, и жизнь вернулась в нормальное русло до трагедии, произошедшей с Памелой Бишон. Теперь все старые страхи возродились вновь, только они стали еще сильнее. Местные жители стали сомневаться, был ли Данжермон на самом деле убийцей, в приступе паники забывая об уликах против него. Погибнув во время пожара, Данжермон так никогда и не сознался в совершенных преступлениях. Некоторые горели желанием обвинить Ренара, потому что лучше видимый демон, чем скрытый. Но несмотря на то, что было на кого указать пальцем, страх все равно не проходил, подогреваемый суевериями, убежденностью в том, что зло творит призрак, что это место проклято.

Анни сама испытала это. Чувства как-то странно обострились, нервы были напряжены, а инстинкты заставляли прислушиваться к каждому шороху по ночам, появилось ощущение собственной уязвимости. Жертвы Душителя из Байу имели весьма сомнительную репутацию. А Памела Бишон вела обычную жизнь, имела хорошую работу, происходила из порядочной семьи… И убийца выбрал ее. Если такое могло случиться с Памелой Бишон, то…

Анни снова ощутила этот дискомфорт, словно что-то сгущалось вокруг нее, как будто воздух вдруг стал плотнее. По спине побежали мурашки, как если бы кто-то смотрел на нее. Она резко обернулась. Маленькое личико с огромными глазами выглядывало из-за руля ее джипа. В машине Анни сидела Джози Бишон.

– Привет, Джози, – поздоровалась Анни, усаживаясь на сиденье пассажира. – Как дела?

Малышка прижалась щекой к рулю и пожала плечами. Это была красивая девочка – прямые каштановые волосы до пояса и карие глаза, слишком задумчивые для ее возраста.

– Ты пришла одна?

– Нет, мы пришли с бабушкой навестить дедушку. А меня не пустили.

– Извини, Джози. У них правила – детей в тюрьму не пускают. Ты слышала о том, что случилось перед зданием суда?

– Об этом говорили по радио, когда я сидела на уроке рисования. Дедушка попытался застрелить человека, который убил мою маму, и его арестовали. Сначала бабушка сказала, что он просто оступился и упал на ступеньках. Она меня обманула.

– Я уверена, что бабушка не хотела тебя обманывать, Джози. Ты только представь, как она сама испугалась. Бабушка не захотела напугать и тебя.

С той минуты, как семье сообщили о смерти Памелы, Джози пичкали полуправдой. Ее отец, дедушки и бабушки, тети и дяди изо всех сил старались удержать ее в коконе неведения, даже не представляя, что их попытки только больнее ранят девочку. Но Анни это понимала. Она отчетливо помнила тот день, когда вернулась из поездки в Диснейленд. Радостная, переполненная впечатлениями, она ворвалась на кухню, громко окликая мать.

Анни сразу же поняла – случилось что-то ужасное. Она до сих пор помнила то сосущее чувство в животе, когда соседка уводила ее с кухни. Она словно со стороны видела себя девятилетнюю, с широко раскрытыми от страха глазами, цепляющуюся за своего новенького Микки Мауса. Пока Анни впервые в жизни путешествовала на каникулах с тетей Фаншон и дядей Сэмом, ее мать покончила с собой.

Анни хорошо помнила, как часто лгали ей люди, руководствуясь самыми лучшими побуждениями, и как чувство отчуждения росло в ней с каждой новой ложью. И это отчуждение она очень долго носила в своей душе.

Когда ведомство шерифа послало своих представителей, чтобы сообщить о случившемся Хантеру Дэвидсону и его жене, Анни сама вызвалась ответить на вопросы малышки Джози. Между ней и девочкой, возможно, почувствовавшей духовное родство, немедленно установилось взаимопонимание.

– Ты могла бы зайти в офис шерифа и спросить меня, – сказала Анни.

– Он действительно пытался убить того человека?

– Твой дедушка, – Анни осторожно выбирала слова, – мог бы это сделать, если бы у него вовремя не заметили оружие.

– Лучше бы он его застрелил насмерть, – объявила Джози.

– Люди не могут сами вершить правосудие.

– Почему? Он убил мою маму и должен быть наказан за это.

– Для этого и существует суд.

– Но судья отпустил его! – воскликнула Джози.

– Только пока, – заверила Анни, надеясь, что это обещание не прозвучит для девочки так же фальшиво, как и для нее самой. – Пока мы не соберем побольше улик против него.

Слезы заблестели в глазах Джози и покатились по щекам.

– Так почему ты не можешь их найти? Ты полицейский, и ты мой друг. Ты говорила, что поможешь! А вместо этого отправила в тюрьму моего дедушку! – Девочка ударила кулачком по рулю и задела сигнал. – Как я все ненавижу!

Джози спрыгнула с сиденья и побежала к зданию. Анни тоже выбралась из джипа и бросилась за ней вслед, но тут же резко остановилась, увидев Беллу Дэвидсон и адвоката Томаса Уотсона, выходящих из боковой двери.

Белла Дэвидсон была потрясающей женщиной – настоящая стальная магнолия. Она поджала губы, стоило ей увидеть Анни. Взяв за руку Джози, Белла Дэвидсон пересекла стоянку.

– У вас потрясающее хладнокровие, помощник шерифа Бруссар, – произнесла она. – Вы отправили за решетку моего мужа, вместо того чтобы посадить в тюрьму убийцу нашей дочери, и теперь разговариваете с моей внучкой, словно имеете право на ее доверие.

– Мне очень жаль, что вы так думаете, миссис Дэвидсон, – ответила Анни. – Но мы не могли позволить вашему мужу застрелить Маркуса Ренара.

– Хантер не дошел бы до такого отчаяния, если бы не ваша вопиющая некомпетентность. Клянусь богом, я сама готова пристрелить этого Ренара.

– Белла! – предостерегающе воскликнул адвокат, поравнявшись со своей клиенткой. – Не говорите такого при свидетелях!

– Ради бога, Томас! Мою дочь убили. Люди сочтут странным, если я не буду говорить так.

– Мы делаем все, что в наших силах, миссис Дэвидсон, – заметила Анни.

– Это и видно. Вы позорите свою форму… Когда надеваете ее, разумеется.

– Я не занимаюсь делом вашей дочери, мэм.

Выражение лица Беллы Дэвидсон стало лишь еще более суровым.

– Что это меняет? У нас у всех в этой жизни есть обязанности, которые выходят за привычные рамки. Вы нашли тело моей дочери. Вы видели это… – Она замолчала и бросила взгляд на Джози. Потом снова повернулась к Анни, в ее темных глазах стояли слезы. – Как вы можете после этого оставаться в стороне?

Белла Дэвидсон мягко привлекла к себе внучку и сокрушенно покачала головой:

– Что-то происходит с этим миром. Никто не хочет ни за что отвечать.

Они пошли прочь, а Джози обернулась через плечо и посмотрела на Анни своими огромными грустными глазами. И на мгновение Анни Бруссар показалось, что это она сама уходит по дороге в печальное прошлое.

– Так или иначе, мы его поймаем, Ники.

Фуркейд покосился на Стоукса и поднял свой стакан.

– Все считают, что мы уже попробовали это «иначе».

– Да черт с ними, – отмахнулся Стоукс и, сделав большой глоток, поставил стакан на стойку, где перед ними выстроились еще полдюжины пустых. – Мы же знаем, что Ренар тот, кто нам нужен. Мы знаем, что он это сделал. Я прав или нет?

Он хлопнул Фуркейда по плечу и напоролся на ледяной взгляд. Компанейские отношения были в полиции правилом, но у Фуркейда не было времени или сил, чтобы поддерживать их. Он весь сосредоточился на делах и на самом себе – Ник должен был вернуться на прямую дорогу, с которой свернул еще в Новом Орлеане.