— А я и не слышал, что Арфос был солдатом, — проговорил Конан старательно вежливым тоном.

— Он сказал, что для него это будет единственной возможностью научиться данному искусству, — вставил Реза. — Он желает отправиться с нами в пещеры, когда придет время спасать его мать.

В ответ Конан нечленораздельно крякнул и кивнул. Что-либо большее выдало бы его подозрения. Арфос и Шилка ушли вместе, и Ливия беспокоится из-за этого? Она что, ревнует или разыгрывает из себя сваху по своим личным причинам?

Конан сомневался, что когда-нибудь узнает это, учитывая, что женщины были такими, какие есть, а Ливия — и того чище! Определенно ради поисков ответа не стоило терять сон.

Равным образом он сомневался, что из Арфоса когда-либо выйдет приличный боец. Определенно не настолько приличный, чтобы больше помогать людям, спасающим его мать, чем подвергать их опасности, но как уберечь его, если он хотел броситься навстречу опасности? На этот вопрос сегодняшней ночью тоже не найти ответа.

— Спасибо, — поблагодарил Конан. — Если я кому понадоблюсь, то я буду спать на верху восточной башни.

Первым ощущением, проникшим сквозь густую вуаль сна вокруг Конана, было ощущение тепла. Неужели эти одеяла выполнили наконец свой долг или эти горы каким-то образом привели теплый ветер к скале с замком?

Затем пробудился рассудок Конана, в достаточной мере для того, чтобы он понял, что тепло исходило из одного места. Наверно, от жаровни или от очага — но когда он лег спать, с ним на крыше башни не было ни того ни другого.

Он отбросил одеяла и сел, потянувшись одновременно за мечом. И оказался глядящим в два широко раскрытых голубых глаза. В глазах этих таился смех, так же как и в красных губах рта под ними.

— Я не могла уснуть в миазмах тех покоев, там внизу, — объяснила Ливия. — И поэтому поднялась поспать там, где у меня будет безопасность и свежий воздух.

Конан заметил, что плечи у нее над обертывающими ее одеялами голые. Жаровня давала достаточно света, чтобы показать легкую пыльцу веснушек на этих плечах.

— Прежде чем настанет утро, ты можешь обнаружить, что воздух этот посвежее, чем тебе нравится. — Конан потянулся. Если эта деваха намеревалась поболтать, то сна ему какое-то время не видать, так что лучше всего устроиться поудобнее.

— Ты случайно не захватила вина?

— Нет, но зато захватила один из горшочков с мазями Арфоса. Я видела, что ты весь в ссадинах и царапинах.

— Едва ли. Когда я влезал на скалу, то лез на нее в кожанке и крагах. Попробуйте как-нибудь полазать по скалам с голой кожей, вот тогда действительно узнаете, что такое ссадины и царапины. Или попробуйте дружеское состязание с борьбе.

— А что такое дружеское состязание?

— Это когда состязаешься с другом, чтобы увидеть, кто лучший борец, или просто тренируешься. Я участвовал в состязаниях, где владельцы выставляли друг против друга своих рабов. Проигравшего, конечно, ждала порка или что похуже.

— Ты поучишь меня немного борьбе? — Голос у Ливии снова прервался, но краски у нее на лице он не увидел.

— Зачем?

— У меня есть кинжал, но если на нас нападут и бой затянется…

— Понятно. Вы с Арфосом оба хотите стать солдатами за одну ночь.

— Не оскорбляй нас, Конан. Мы всего лишь хотим научиться чему можем, чтобы помочь разбить магната Акимоса. И мне думается, я годна для обучения борьбе.

Должно быть, Ливия не раз репетировала этот жест, потому что она сбросила все одеяла одним движением. Под ними она была одета именно так, как начал подозревать Конан. В свою собственную кожу, слегка усыпанную веснушками не только на плечах, и больше ни во что.

— Ну, Конан?

— Для серьезных состязаний, Ливия, обычно надевают набедренную повязку.

— Женщины устроены иначе, чем мужчины, о чем ты, уверена, и сам знаешь. Кроме того, я не вижу никакой повязки и на твоих бедрах.

— Да, но я вижу, что жаровня упала и одеяла через минуту загорятся.

Ливия стремительно обернулась, и взгляд Конана приковали к себе плавность линий ее тела и мягкая округлость ее груди. Кровь у него уже бурлила, и только самая строгая команда своим рукам не позволяла им протянуться к ней.

Упало всего несколько углей, и медного горшочка с мазью хватило, чтобы раздавить их. Закончив, Ливия снова повернулась к Конану:

— Если нам не нужны набедренные повязки, то чего же нам еще не хватает?

— Борьбой лучше всего заниматься на чем-то мягком.

— Вроде одеял?

— Да.

Она расстелила свои одеяла, и когда Конан расстелил свои, их руки встретились. Его ладони жили самостоятельной жизнью, взлетев вверх по ее рукам, чтобы схватить ее за плечи и привлечь к себе.

Она сопротивлялась всего миг. А затем полетела вперед так, что Конан упал на спину, опрокинув на себя Ливию. Поскольку все, что они собирались сделать, можно было проделать лежа, то прошло какое-то время, прежде чем они снова поднялись, да и тогда лишь ненадолго.

Они не угомонились, пока не взошла луна и не застала их обоих спящими, обвитыми руками друг друга и спутанными одеялами.

— Конан, Конан, проснись!

Проснуться-то Конан проснулся, но был занят тем, что любовался через полузакрытые глаза Ливией. А полюбоваться ею стоило, так как прежде, чем подойти к парапету, она не потрудилась одеться.

— Я проснулся. В чем дело?

— Я вижу четыре десятка человек на пути к замку.

Конан вскочил и тоже поспешил к парапету, не утруждая себя одеванием. Затенив ладонью глаза от восходящего солнца, он изучил приближающихся людей. А затем рассмеялся:

— Там в основном женщины и дети. Я вижу несколько парнишек с луками и дубинами, но больше ничего. Думаю, одна из деревень отправила своих жителей укрыться здесь.

— Извини, что я их не узнала.

— В том, что ты не солдат, ничего плохого нет. У тебя уйма других талантов.

Ливия покраснела, что сделало ее светлую кожу розоватой при еще более розовом свете зари. А затем рассмеялась и изящно наклонилась за одеждой.

Конан поспешно натянул штаны, подхватил оружие и спустился по лестнице вниз. К тому времени и Реза, и Арфос стояли на посту, мечники построились, готовые помочь лучникам, если новоприбывшие окажутся враждебными. Реза казался таким же нерушимо гранитным, как всегда, но у Арфоса был вид человека, проведшего большую часть ночи в постели, но в основном без сна.

Орис предложил выйти и встретить селян и быстро вернулся с сообщением от них.

— Они взяли с собой еду, воду, спальные принадлежности?

— Я таких не видел.

Конан пожелал троллям побрать деревенских вождей и сделал глубокий вдох:

— Я не буду отсылать их обратно, не могу, так как они, несомненно, всю ночь брели сюда. Но я хочу, чтобы нескольких парнишек разослали по деревням и велели им передать вот что: "Без своей еды и спальных принадлежностей в замок никому не приходить. Воды у нас навалом, но мы не в состоянии укрыть пол-округи".

— А не разумно ли будет попросить их также прислать и нескольких вооруженных мужчин? — вставил Арфос. — Нам ведь придется разделить свои силы, когда мы выступим спасать мою мать от…

— Арфос, помолчи, пока мы не останемся одни, — резко оборвал его Реза. Юноша потерял половину своих лет и стал похож на мальчика, которого только что пригрозили высечь.

Конан вмешался в эту ссору:

— Мы и в самом деле будем отправлять бойцов на вылазки. Но этот форт и десять бойцов удержат против целой армии.

— Верно, будь он совершенно цел, — указал Арфос. — Но я… ночью, когда искал тихое местечко, где можно… поспать, увидел слабые места. К тому же деревенским бойцам не нужно являться в замок. Они могут разбить лагерь в долине, готовые предупредить нас о нападении. А потом они могут подождать и ударить по нападающим сзади, пока мы бьем их спереди.

Конан посмотрел на Арфоса с уважением. Миг спустя, и с неохотой, на него так же посмотрел и Реза.