Прирост капитала проходил с 3,6 млрд. руб. в 1928 году, составляющих 14,3% национального дохода, до 17,7 млрд. в 1932 году, т.е. 44,2% национального дохода! Потребительские расходы, с другой стороны, медленно снижались: с 23,1 млрд. в 1930 году до 22,3 млрд. два года спустя. Согласно Куромия, «реальная зарплата московского промышленного рабочего в 1932 году составляла только 53% от уровня 1928 года». В то время как индустриальные активы выросли в десять раз по сравнению с предвоенным уровнем, индекс жилищного строительства достиг только 225 пунктов в 1940 году. Жилищное строительство улучшалось с большим трудом.

Неправда то, что индустриализация происходила ценой «военно-феодальной эксплуатации крестьянства», как заявлял Бухарин: социалистическая индустриализация, которая, естественно, не может происходить ценой эксплуатации колоний, была достигнута ценой жертв со стороны всех слоев населения — рабочих, крестьян и интеллигенции.

Был ли Сталин «нечувствительным к ужасным условиям жизни рабочих»? Сталин прекрасно понимал, что главная необходимость физического выживания социалистического Отечества и народа должна решаться прежде, чем сможет начаться существенное улучшение условий его жизни. Жилищное строительство? Нацистские агрессоры разрушили и сожгли 1710 городов и более 70 000 деревень и поселков, оставив 25 млн. человек без крыши над головой.

В 1921 году страна была разрушена, ее независимости угрожали все империалистические страны. После двенадцати лет титанических усилий рабочие построили страну, которая могла противостоять самой развитой стране в Европе — гитлеровской Германии. То, что старые и будущие нацисты набросились на «насильственную» индустриализацию и «ужасные страдания, навязанные людям», — совершенно понятно. Но почему бы думающим людям в Индии, Бразилии, Нигерии и Египте не проснуться? После того как они получили независимость от колонизаторов, чем стали более 90% рабочих третьего мира? И кто получил прибыль от их страданий? Сознательно ли рабочие этих стран принесли свои жертвы, как было в случае с Советским Союзом? И позволили ли жертвы индийских, бразильских, нигерийских или египетских рабочих создать независимую экономическую систему, способную противостоять самым злобным империалистам, как то получилось у советских рабочих в двадцатые и тридцатые годы?

Людо МАРТЕНС,

Председатель Партии Труда Бельгии

Из книги «Запрещённый Сталин»

В центре парагвайской столицы находится Пантеон героев, где горит вечный огонь в память о погибших в парагвайско-боливийской войне, разразившейся в 1930-е годы. Ее еще называют Чакской /по названию природной области в Южной Америке - Чако/, или второй войной за независимость Парагвая. В круглом зале Пантеона выбиты имена 40 тыс. парагвайцев, погибших в той войне. Справа от входа, на бронзовой табличке значатся имена и шести русских офицеров, отдавших свою жизнь за «вторую родину».

После Гражданской войны в России Парагвай стал пристанищем для сотен русских эмигрантов, в основном бывших белых офицеров. Они внесли большой вклад в победу парагвайской армии, значительно уступавшей по численности и вооружению боливийской, которой командовали немецкие и чилийские военные советники. Навсегда парагвайцам и русским запомнился подвиг есаула Казачьего донского войска Василия Орефьева-Серебрякова, который в парагвайской армии имел чин капитана и командовал батальоном в одном из лучших полков - «Итороро». Его батальон находился на острие сражения, развернувшегося за стратегически важный форт Бокерон, от его исхода зависела судьба всей Чакской войны.

В Пантеоне героев собраны воспоминания очевидцев той войны и сражения за Бокерон. В них можно прочитать, что офицеры полка «Итороро» с восхищением говорили о «русском капитане», как называли Орефьева-Серебрякова парагвайцы. В ночь со 2 на 3 сентября 1932 года во время атаки противника он спокойно обходил передовые позиции батальона под огнем врага. В ответ на просьбы подчиненных перейти в укрытие, командир обычно отвечал: «В такой день не умирают». На рассвете русский капитан повел батальон в штыковую атаку, приказав погибнуть, но не оказаться трусами. «Что-то завораживающее было в сцене наступающего на саму смерть третьего батальона, - вспоминал один очевидец. - Солнце, блестевшее на штыках, создавало какой-то ореол святости вокруг солдат, торжественно, как на параде, маршировавших вслед за своим командиром.» Когда колонна прошла половину расстояния до первых укреплений форта, стрельба с обеих сторон прекратилась и все застыли, пораженные неслыханной смелостью атакующих, их демонстративным презрением к смерти и готовностью отдать жизнь за родину. Пройдя еще метров тридцать, капитан с криком «Вперед! Да здравствует Парагвай!» повел за собой батальон. Противник, опомнившись, открыл шквальный огонь из всех видов оружия. Одним из первых был смертельно ранен русский офицер. Солдаты вспоминали, что ранним утром того дня, увидев солнце, русский капитан произнес: «Прекрасный день для смерти».

«Капитан, - писал в дневнике лейтенант третьего батальона Катальди,- мы всегда будем помнить твое величие, самоотверженность и преданность нашей бедной, но героической стране. Ты хотел видеть ее торжествующей, строящей великое мирное будущее. Спи с миром. Имя твое останется вписанным в нашу историю, сохранится на алтаре принявшей тебя новой родины, ради всех ее живущих и будущих поколений».

Первую дивизию парагвайской армии, в которой служил капитан Орефьев-Серебряков, после взятия Бокерона стали именовать «Железной». На собрании ее офицеров было решено увековечить имя русского героя и всех русских, сражавшихся в рядах парагвайской армии, присвоив имя «Орефьефф» одному из бывших боливийских поселков в нескольких километрах от места гибели капитана.

В боях за победу Парагвая в Чакской войне участвовали около 60 русских офицеров. Среди них трое были начальниками крупных штабов, один командовал дивизией, двенадцать - полками, а остальные - батальонами, ротами, батареями. Известный русский офицер-артиллерист Иван Беляев, первым проложивший дорогу в Парагвай, по просьбе командования армией этой южноамериканской страны изучил накануне войны не исследованную ранее огромную территорию Чако, составил ее подробную карту, что позволило впоследствии парагвайцам построить в непроходимой сельве укрепрайоны. Генерал Беляев возглавлял во время войны артиллерию парагвайской армии, одно время руководил ее генеральным штабом и крупными армейскими соединениями.

В генштабе отдел картографии возглавлял другой русский эмигрант - Н. Голдшмидт. Его именем подписаны многие полевые карты парагвайских войск времен Чакской войны. Генералу Беляеву и другим русским офицерам в Асунсьоне воздвигнуты памятники. На русском кладбище в Асунсьоне на проспекте Маршала Лопеса покоятся десятки русских офицеров, немало сделавших для процветания Парагвая.

Но они всегда думали о своей первой родине. Об этом ярко свидетельствует надпись на надгробной плите могилы капитана парагвайской армии Александра Гайдукова: «Господи, услышь меня и не дай погибнуть России!».

Александр ТРУШИН