— Ну и… что — теперь он обещает представить его?
— Он умер.
— Тогда какой от него прок?
Лицо Росса медленно расплылось в улыбке.
— Мои друзья — а они и ваши тоже — готовы поклясться, что, умирая, он прошептал о черной шкатулке, в которой находилось свидетельство, подтверждающее, что Люси Уолтер была женой вашего отца.
— Росс, вы самый хороший друг, какой только может быть на свете…
— Я относился к вам как к сыну, когда стал вашим дядькой в доме милорда Крофта. И я сделаю все, чтобы ваше заветное желание исполнилось.
— Спасибо вам. Росс, спасибо… Но ведь мой отец жив… Что он-то скажет об этой… черной шкатулке?
Какое-то мгновение Росс молчал, потом сказал:
— Король, ваш отец, любит вас. Страна не хочет короля-католика. Герцог Йоркский, отказавшись от поста первого лорда адмиралтейства, тем самым обнаружил свою приверженность папизму. А теперь вот эта женитьба. Король любит мир и покой… Он любит мир больше, чем правду. И он любит вас. Он любит своих детей, но каждый знает, что его любимцем является его старший сын. Очень может быть, что он — и я, относясь к вам по-отцовски, понимаю его чувства — из любви к вам согласится с этой историей о черной шкатулке.
Монмут обнял своего старого слугу.
— Вы, — Сказал он, — мой лучший друг. Я никогда этого не забуду.
Росс опустился перед ним на колени и поцеловал руки герцога.
— Да здравствует принц Уэльский! — провозгласил он.
Монмут молчал, его темные глаза сияли, ему слышались приветственные возгласы народа, голова его уже ощущала тяжесть короны.
Сплетни бушевали в Лондоне так же неистово, как пожар несколько лет тому назад, и некоторые утверждали, что они не менее опасны.
Король был женат на Люси Уолтер. Епископ Даремский перед смертью говорил о черной шкатулке… о черной шкатулке, в которой находились судьбоносные документы, документы, которые однажды позволят герцогу-протестанту Монмуту надеть корону.
— Но где же черная шкатулка? — спрашивали некоторые. — Разве ее не надо предъявить?
— Многие заинтересованы в том, чтобы ее так и не удалось отыскать. Сторонники герцога Йоркского будут клясться, что ее не существует.
Господствующей религией в стране была протестантская, и к идее вступления на трон короля-католика граждане относились с непримиримостью, доходящей до ненависти. Что касается буйств молодого Монмута, они готовы были о них забыть. Зато отлично помнили то, что он был молод, хорош собой, прославился доблестью в боях, был протестантом и сыном короля Карла.
Монмут ждал, как отнесется к этим слухам его отец. Сын никогда не мог понять, что скрывается за его задумчивым, циничным и часто грустным взглядом.
Он обратился с просьбой, чтобы его официально утвердили главнокомандующим.
Встретив своего дядюшку, он сказал ему об этом. Иаков, будучи не в силах скрыть неприязненных чувств к племяннику, усилившихся из-за гуляющих повсюду слухов, резко ответил ему, что считает, что тот не обладает достаточным опытом.
— Но вам этот пост тоже не достанется, милорд, — сказал с улыбкой Монмут. — Вы не проходите в связи с тест-актом. Вы же знаете, что все гражданские и военные должностные лица обязаны давать торжественную присягу в соответствии с обрядом англиканской церкви.
— Я все это знаю, — ответил Иаков. — Но ведь и нынешнее ваше положение дает вам достаточную власть.
— Жаль, что вы лишаете меня своей дружбы и поддержки, — резко и угрюмо возразил Монмут. Лицо Иакова побагровело.
— Ничего вам не жаль.
Он сразу же покинул племянника.
Монмут послал за своим слугой Верноном.
— Верной, — сказал он, — отправляйтесь к канцеляристам, составляющим документы о моем назначении главнокомандующим. Я видел содержание этих документов. Звание командующего вооруженными силами дается незаконнорожденному сыну короля. Верной, я хочу, чтобы вы сказали чиновникам, будто вы получили распоряжения вычеркнуть слово «незаконнорожденный», если оно уже вставлено в текст, а если бумаги еще не готовы, то пусть эта фраза звучит следующим образом:
«Сын короля Иаков, герцог Монмут».
Монмуту показалось, что поклон Вернона был на этот раз более почтительным, чем обычно. Верной решил, что перед ним наследник престола.
Иаков, герцог Йоркский, был у брата, когда королю представили документы. Иаков взял их у посыльного и печально поглядел на них.
Карл имел привычку беззаботно давать волю своим чувствам. Многие, правда, считали, что Монмут преуспеет в армии. Он обладал подходящей осанкой и самоуверенностью. Кроме того, его приятная наружность и сходство с королем покоряли людей.
Он разложил бумаги на столе.
— Здесь необходима ваша подпись, Карл, — заметил он.
Карл сел к столу, взгляд его скользнул по документам, и тут кровь ударила Иакову в голову.
Он указал на исправление в тексте. Слово «незаконнорожденный» было стерто.
— Брат, — спросил необычайно удивленный Иаков, — что это значит?
Карл с удивлением разглядывал документы.
— Значит, это так и есть? — продолжал Иаков. — И что эти разговоры о черной шкатулке не слухи? Вы признаете, что вы и Люси Уолтер были в официальном браке?
— Эти слухи ни на чем не основаны, — ответил Карл.
Он пригласил в кабинет принесшего бумаги чиновника.
— Кто отдал распоряжение стереть это слово? — спросил он.
— Это сделал Верной, слуга герцога Монмута, ваше величество.
— Прошу вас, принесите мне нож, — попросил Карл.
Когда ему принесли нож, он разрезал документ на куски.
— Это следует переписать, — повелел он. — Когда бумаги будут готовы, я подпишу документ, дающий моему незаконнорожденному сыну звание главнокомандующего.
Позднее, в тот же день, будучи в окружении придворных, дам и членов парламента, он сказал во всеуслышание:
— В последнее время распространяются слухи, которые мне не нравятся. Находятся люди, ведущие разговоры о таинственной черной шкатулке. Я никогда не видел этой черной шкатулки и думаю, что она существует лишь в воображении некоторых людей. Но что еще важнее, я никогда не видел содержимого шкатулки, о котором идет речь, и я знаю — кому, как не мне, это знать? — что подобные документы никогда не существовали. Герцог Монмут является моим дражайшим сыном, но он мой незаконнорожденный сын. Заявляю здесь и сейчас, что я никогда не был женат на его матери. Я предпочту, чтобы мой дражайший сын — мой побочный сын Монмут — был казнен в Тайбурне, но не стану подтверждать ложь о том, будто он мой законный сын.
В зале воцарилась глубокая тишина.
Лицо Монмута почернело от ярости. Но король улыбался; давая знак музыкантам, чтобы они начали играть.
Луиза, прогуливаясь в садах Уайтхоллского дворца, встретила новоиспеченного графа Данби и начала с ним ничего не значащий светский разговор. Она решила, что два человека, которые могут быть ей полезнее многих других, — это Данби и Арлингтон. Она стремилась нанести бесчестье Бекингему еще с тех пор, как он унизил ее в Дьеппе, но она была по натуре очень выдержанной особой и в первую очередь стремилась упрочить свое положение при английском королевском дворе и накопить состояние, а месть отложила на потом.
Данби, как ей казалось, надо было сделать своим союзником, если уж она собиралась осуществить свои замыслы разбогатеть так, как намеревалась когда-то, ибо Данби был финансовым магом и волшебником, и король намеревался отдать в его руки казну.
Как ни была Луиза довольна тем, что обрела титул герцогини, но кое-что было для нее гораздо важнее, нежели какой бы то ни было английский титул. При французском королевском дворе она испытала глубочайшее унижение, поэтому ее самой заветной мечтой стала мечта когда-нибудь вернуться туда, чтобы получить те почести и уважение, которых она была лишена в прошлом. Всем английским почестям она предпочла бы позволение сидеть на табурете в присутствии королевы в Версале. Герцогское феодальное поместье Обиньи снова перешло в собственность короны после смерти герцога Ричмондского, семье которого оно было пожаловано королем Франции еще в начале пятнадцатого века. В уме, подчиненном ее страсти к стяжательству, Луиза уже решила, что она должна получить титул герцогини д'Обиньи — он давал право пользоваться табуретом, — и ей нужна будет помощь Карла, чтобы склонить Людовика даровать ей этот титул; а если к просьбе короля добавятся еще просьбы упрочивающего свое положение человека, каким является Данби, это будет кстати, так как Людовику будет приятно сделать одолжение людям, имеющим влияние при английском королевском дворе.
