— Ну и болтушка же ты, Нелл. Последи за собой. Это был конец Долгого парламента, и генерал выступил за короля.
— Это было не так уж давно. Роза, и на этот раз король вернется. Вот уж будет веселье на улицах так веселье; в парке Ковент-гарден будут гулянья, Роза, и ярмарка откроется, и танцевать будут прямо на улицах под музыку скрипача!.. Ой, Роза, мне так хочется танцевать, что я готова вскочить и плясать прямо сейчас.
— Лежи тихо.
Нелл помолчала. Потом говорит:
— Ты чего-то боишься, да? Ты боишься нового маминого» дома «? — Она прижалась к сестре. — Почему, Роза? — спросила она немного погодя с сочувствием. — Почему?
Это был один из тех редких моментов, когда Нелл признала, что она младшая сестра, и просила, чтоб ее утешили. Прежде такие моменты бывали чаще.
Роза объяснила:
— Мы должны зарабатывать на жизнь, Нелл. А у таких, как мы, девочек не так уж велик выбор.
Нелл, соглашаясь, закивала головой, они замолчали.
Вскоре она спросила:
— А мне что придется делать в мамином доме, Роза?
— Тебе?.. Ну, тебе еще немного лет. Кроме того, ты слишком мала даже для своего возраста.
Право, тебе не дать больше восьми. Попридержи язычок — и тогда никому не догадаться, сколько тебе лет. Но язык твой — враг твой, Нелл. Держи лучше его за зубами.
Нелл высунула язычок и крепко сжала его пальцами, как она это делала в раннем детстве.
— У тебя все будет не так уж плохо, Нелл. Сперва тебе придется только подавать джентльменам крепкие напитки.
Две сестры молча прижались друг к другу, радуясь тому, что, что бы ни ждало кого-то из них в будущем, другая всегда будет рядом.
Нелл была на улице, когда проезжал король, возвращаясь домой. Никогда в своей жизни она не видала такого великолепия. Она забралась на крышу и позвала Розу и кузена Уилла последовать за ней, чтобы получше разглядеть все, что можно.
Глаза Нелл загорелись от возбуждения, когда другие, следуя ее примеру, стали взбираться на крышу, чтобы занять место рядом с тремя оборвышами. Нелл толкалась, пытаясь сохранить за собой выбранное ею место, и испускала такие потоки брани, что окружающие ее поначалу страшно оскорбились, а потом только потешались. Она открыто выражала свое недовольство; все это было для нее привычным делом: она знала силу своего язычка, который заставлял людей в конце концов улыбнуться.
Оттуда, где она стояла, ей был виден на холме Ладгейт собор Святого Павла, возвышающийся над неприбранным центром города, где лачуги теснились вокруг красивых домов, как нищие у юбок благородных дам. Даже широкие улицы были в таких рытвинах, что их необходимо было мостить заново; а маленькие улочки и переулки просто утопали в грязи и помоях. Тяжелые запахи из пивоварен, мыловарен и сыромятен заполняли воздух, но Нелл этого не замечала: это были знакомые ей запахи. На реке были видны самые разнообразные суда — баржи, лодки, ялики и все прочее, что могло держаться на воде. Оттуда доносились музыка, крики и смех. В тот день все, казалось, хотели от радости перекричать соседей.
По всем церквам города звонили колокола, выбоины на мостовых закрыли цветами, рассыпанными по всему пути следования короля, гобелены свешивались из окон и с балконов. В фонтаны было налито вино. Казалось, все поздравляли друг друга с тем, что им повезло увидеть события этого дня.
С Лондонского моста, а затем дальше по улицам шествие направилось по пути к Уайтхоллскому дворцу. Там можно было видеть благородных дам и кавалеров, титулованных особ, окружавших короля.
Нелл подпрыгивала от возбуждения, а Роза и Уилл не раз говорили ей, что если она не уймется, то свалится с крыши.
Но она их не слушала; к тому же приветственные крики раздались вдруг так громко, что она перестала слышать трезвон колоколов. Потом она увидела, что проезжает король — высокий и очень смуглый, настоящий» черный мальчишка «; шляпу с перьями он снял и держал в руке, а его черные локоны падали ему на плечи. Толпы людей громкими криками, до хрипоты, приветствовали его, а он раскланивался и улыбался.
Казалось, что его темные глаза видят и каждую в отдельности. Нелл то и дело слышала вокруг себя шепот:» Он мне улыбнулся. Клянусь, это так. Он посмотрел на меня… и улыбнулся. Ой, вот это день! Король вернулся домой, и теперь Англия снова заживет весело «.
Позади короля двигались все те, кто последовал за ним из самого Рочестера, полные решимости сопровождать его в столицу, выпить за него вина из лондонских фонтанов и показать, что не только жители Лондона довольны возвращением короля к себе домой.
Нелл молча разглядывала людей в процессии, движущейся позади короля. Ей хотелось быть одной из тех благородных дам, которых она видела проезжающими мимо нее верхом. Ее маленькие ножки выглядели бы так прелестно в серебряных туфельках! А как было бы замечательно сменить ее юбку из грубой ткани на бархатное платье! Ей вдруг захотелось немедленно расчесать свои запутанные кудряшки, чтоб волосы легли такими же красивыми локонами, какие были у проезжавших дам.
Розу тоже томили тайные желания. За последнее время она очень изменилась — стала скрытной. Теперь Роза работала в доме матери и примирилась с этим. Она была хорошенькой девушкой, и многие мужчины, приходившие в их дом, просили позвать мисс Розу. Нелл, торопясь от стола к столу с крепкими напитками, старалась увернуться от посетители, пытавшихся схватить ее; она не могла заставить себя молчать и знала, что и как сказать, чтобы не прельщать собиравшихся в подвальчике матери мужчин с безобразно похотливыми лицами, а злить их так, что им больше хотелось поколотить эту озорную злючку Нелли, чем приласкать ее.
К тому времени, когда шествие закончилось и они смогли с трудом пробраться сквозь толпы людей обратно к себе в переулочек Коул-ярд, где их ждала мадам Гвин, было уже семь часов. И хотя в тот день в фонтанах вино предлагалось бесплатно, хозяйка дома предвидела, что в кабачке будет много посетителей.
Было раннее утро, а на улицах все еще слышались звуки веселых пирушек.
Розы не было в доме на Коул-ярд. Она куда-то ушла с любовником.» Изящный и галантный джентльмен, — легко думалось мадам Гвин. — Вот как я стараюсь для моих девочек!»
Заснуть было нелегко. Нелл лежала на своем соломенном тюфяке и глядела на гору мяса, которая была ее матерью. Она никогда ее не любила. Как можно любить кого-то, кто, сколько она себя помнит, только и делал, что давал ей затрещины и оскорблял ее? И сейчас мама заботилась только о своей жизни — о беззаботной, конечно же, жизни, и, естественно, о джине. Казалось, она была рождена, чтобы содержать бордель. Умильно сладкие слова так же легко слетали у нее с языка в разговоре с джентльменами, как грубости, когда она поносила своих дочерей. Все свои надежды она связывала с Розой — хорошенькой Розой, которая уже нашла себе любовника среди случайных посетителей дома.
— А что еще остается делать девушке? — размышляла Нелл. — Продавать селедку, яблоки, брюкву?
Любовник подарил Розе миленькое платье, и она прелестно выглядела, когда вышла погулять в нем по Друри-лейн. Другие девушки завидовали Розе. И все же Нелл не хотела бы себе такого счастья. Нелл собиралась как можно дольше оставаться ребенком, годным лишь на то, чтобы подавать крепкие напитки, — и ни на что больше!
— Ма, — окликнула она тихонько, — ты спишь?
— Слишком шумят на улице, не заснуть.
— Это хороший шум, ма. Он означает, что король вернулся домой и все изменится.
— Все изменится, да, — зевнув, ответила мадам Гвин. Потом продолжила:
— Нелл… в бутылке все кончилось. Дай-ка мне другую.
Нелл вскочила и выполнила просьбу.
— Ты погубишь себя, мама, — сказала она. Мадам Гвин сплюнула и грубо выхватила бутылку. Нелл наблюдала за ней и не могла представить, что в юности мать была такой же хорошенькой, как Роза.
— Нынче я могу потакать своим слабостям, — ответила наконец мадам Гвин. — Вечер был удачный, и если все вечера будут такими, я разбогатею.
