— Так он говорил.

Уоррен взглянул на Ингвара и слегка кивнул:

— Да, так он говорил.

— Врач его осматривал?

— Нет. У наших сотрудников солидная медицинская подготовка. Пролапс есть пролапс, тут помогает только покой и в крайнем случае оперативное вмешательство. Но с этим пришлось бы ждать до завершения президентского визита.

— Рентгеноскопия легко уличила бы его во лжи.

Уоррен промолчал. Наклонился к пицце, чуть заметно сморщил нос и брать не стал.

— Что же касается нас, ФБР, — сказал он, взяв бутылку воды, — то мы вообще ничего не знали, пока вы не показали мне пленку. Сегодня днем. А с тех пор, понятно, навели справки. И сопоставили свою информацию с тем, что выяснила сама Secret Service…

Уоррен встал, отошел к окну. Они сидели в кабинете начальника полиции на седьмом этаже Управления, откуда открывалась изумительная панорама майской ночи. Огни медийной деревни внизу горели ярче, и число их все увеличивалось. До самого темного времени суток еще целый час, но площадка купалась в искусственном свете. Деревья аллеи, ведущей к тюрьме, на фоне мрака по ту сторону парка казались могучей стеной.

Он отпил глоток воды, но так ничего и не сказал.

— Может, все дело попросту в деньгах? — тихо спросил Петер Салхус. — В деньгах для семьи.

— Если б все было так просто, — сказал Уоррен своему отражению в окне. — Дети. В жилом районе между Балтимором и Вашингтоном сидит сейчас в полном отчаянии вдова, которая понимает, что они с мужем сделали нечто ужасное. У них трое детей. Младший страдает аутизмом. Обстоит с ним более-менее благополучно. Он учится в специальной школе. А это дорого, и Джеффри Хантеру, должно быть, приходилось экономить каждый цент, чтобы сводить концы с концами. Но незаконных денег он не брал. Свидетельств такого рода нет. Зато за последние два месяца мальчика-аутиста дважды похищали. Каждый раз он снова появлялся, прежде чем поднимали тревогу, однако отсутствовал достаточно долго, чтобы родители запаниковали. Смысл ясен: сделай в Осло то, чего мы хотим, или больше не увидишь ребенка.

Петер Салхус явно был потрясен.

— Но разве опытный агент Secret Service позволит так себя шантажировать? Он что же, не мог позаботиться о том, чтобы его семью взяли под защиту? Кто, как не агент государственного ведомства, способен противостоять подобной угрозе?

Уоррен по-прежнему стоял к ним спиной. Голос звучал монотонно, будто он делал над собой усилие, чтобы досказать историю до конца:

— Первый раз мальчика похитили из школы. А это в принципе невозможно. И общедоступные, и тем более, как в данном случае, частные школы прямо-таки помешаны на безопасности детей. Но для кого-то это все же оказалось возможно. Тогда мальчика тайком отправили в Калифорнию, к старой школьной подруге матери. Там его учили на дому, и никто, даже его брат и сестра, не знал, где он находится. Но однажды днем он пропал и оттуда. Его не было всего четыре часа, и ни школьная подруга, ни кто другой не умели объяснить, как это могло произойти. Впрочем, истолковать смысл происшествия не составляло труда. — С коротким сухим смешком Уоррен наконец-то повернулся и опять подошел к своему креслу. — Эти люди нашли бы мальчика где угодно. И Джеффри Хантер решил, что выхода нет. Однако жить с предательством невозможно. Он прекрасно понимал, что его причастность рано или поздно обнаружится, что кто-нибудь в конце концов догадается просмотреть записи камер наблюдения, сделанные сразу после похищения.

— И он до утра бродил по улицам Осло, а потом сел на автобус и уехал в лес, — подытожил Бастесен. — Отошел от дороги, спрятался в ложбине и застрелился из табельного оружия. Да, не позавидуешь парню. Шел по лесу и знал, что через несколько минут сведет счеты с жизнью и никогда больше…

Ингвар почувствовал, что краснеет от неуклюжей надгробной речи начальника полиции, и поспешно перебил:

— Может быть, самоубийство Джеффри Хантера объясняет, почему похитители так и не дали о себе знать? Ведь, судя по оставленной записке, они собирались с нами связаться.

— Сомневаюсь, — ответил Уоррен. — Джеффри Хантер наверняка был не более чем пешкой. Нет ни малейших указаний на то, что он имел какие-то иные задачи, кроме вывоза президента из отеля.

— Позволю себе маленькое возражение, — сказал Ингвар. — Сведения об одежде президента могли, по-моему, идти только изнутри.

— Вы о чем? Что за одежда?

— Те два автомобиля, что колесили по окрестностям… — Ингвар поднял вверх два пальца и сам себя перебил: — Кстати, мы нашли и водителя второй машины. Но выудили из него не больше, чем из Герхарда Скрёдера… Такой же уголовник, получил такое же предложение, такая же огромная мзда.

— Но одежда? При чем тут одежда? — повторил Уоррен.

— Красный жакет, элегантные синие брюки. Белая шелковая блузка. Национальные цвета США и Норвегии. Кто бы ни стоял за похищением, он точно знал, как она будет одета. Эти ее двойники были одеты так же. Не совсем, конечно, однако достаточно похоже, чтобы маскарад удался. Мы ужас сколько времени и сил потратили, разыскивая призраки. — Ингвар перевел дух и, помедлив, продолжил: — Я полагаю, в поездке госпожу президент сопровождают парикмахер и костюмер. Что они говорят?

Уоррен Сиффорд явно пришел в замешательство. Непроницаемый вид, позволявший ему не моргнув глазом соврать, уступил место безнадежной усталости. Губы стиснуты, мышцы лица напряжены.

— Вообще мне даже нравится, как вы умудряетесь упорно нас недооценивать, — негромко сказал Ингвар. — Вам не кажется, что мы давным-давно подумали об этом? Не кажется, что у нас чуть ли не с самого начала возникли опасения, что тут явно налицо inside job?[44] Неужели вы не понимаете, что, раздувая секретность, только лили воду на их мельницу?

— Одежда президента заложена в компьютер, — сказал Уоррен, тоже негромко.

— И доступ к этой информации имеет кто угодно?

— Нет. Но, например, ее секретарь. А у нее очень хорошие отношения с Джеффри Хантером. Они… фактически были друзьями. В начале мая, на неофициальном ланче в Белом доме они говорили о… национальном празднике, который отмечается в Норвегии. Мы, конечно, опросили секретаря, но она, хоть убей, не может вспомнить, кто начал этот разговор. Тем не менее выяснилось, что в связи с первым зарубежным визитом президент изрядно обновила свой гардероб. В частности, приобрела жакет специально для национального праздника. Красный, в точности под цвет креста на норвежском флаге. Кто-то ей сказал, что вы весьма… щепетильно относитесь к таким вещам.

Легкая улыбка скользнула по его лицу, однако норвежцы остались серьезны.

— И вы на сто процентов уверены, что больше никто из ваших тут не замешан? Что Джеффри Хантер действовал в одиночку?

— Да, уверены, насколько это возможно, — ответил американец. — Но при всем уважении позволю себе заметить, что мне не очень нравится, какой оборот приняла эта встреча. Я здесь не затем, чтобы отчитываться перед вами. Моя задача — обеспечить вам информацию, необходимую для розыска президента Бентли, и услышать, как продвигается расследование.

В его голосе сквозила легкая ирония. Он выпрямился. Терье Бастесен крякнул, опять отставил от себя неразлучную чашку, хотел что-то сказать. Но Ингвар опередил его:

— Не пытайтесь. — Голос звучал вполне дружелюбно, но глаза сузились ровно настолько, чтобы Уоррен невольно моргнул. — Мы предоставляем вам всю информацию. Незамедлительно, как только удается с вами связаться. А это, как выяснилось, зачастую непросто. Две тысячи наших сотрудников… — Ингвар запнулся, будто лишь сейчас осознал, как велика эта цифра, — работают над этим делом в разных полицейских подразделениях. Кроме того, конечно же задействованы министерства, управления, а в известной мере и воен…

— В данный момент, — перебил Уоррен, не повышая голоса, — шестьдесят две тысячи американцев пытаются установить, кто похитил президента. Кроме того…