– Что?
– Это очень забавно.
– Забавно? Чек? Я вас не понимаю.
– Нет. Не чек. Ваш визит. Вот что забавно.
– Да?
– Вы словно от меня откупаетесь.
– Откупаюсь? Ни в коем случае! Просто мы допустили досадный промах. Мы не должны были отпускать вашего отца без этих денег, причитавшихся ему по праву. Неудивительно, что он был на нас так зол. Ведь он очень долго работал на «Стрэттоне» и заслужил самого доброго отношения.
– Это весьма крупная сумма…
– Но ведь он проработал у нас тридцать шесть лет. Именно эти деньги ему и полагались. Может, не по закону, но по совести – безусловно.
– По совести? Выходит, вы чувствуете себя виноватым? – теперь Кэсси не скрывала усмешки; при этом у нее было выражение глаз кошки, играющей с мышью.
– Не в этом дело. Я просто думаю, что мы должны вам помочь, – ответил Ник, все больше и больше чувствующий себя не в своей тарелке.
– Не знаю, как вы дошли до такой жизни, – пробормотала Кэсси.
«Пускай! – подумал Ник. – Пусть она смешает меня с грязью. Пусть она смешает с грязью „Стрэттон“. Пусть она выговорится. Может, ей полегчает. А может, полегчает и мне самому. Почему нет? Ведь я знал, на что иду, отправляясь сюда…»
– Я же Ник-Мясник!
– Бросьте! Я просто не понимаю, как вы можете жить, когда вас ненавидит почти весь город.
– У меня такая работа.
– Лучше такая, чем никакой.
– Не всегда.
– Пару лет назад вам, наверное, было лучше. Наверняка вас все обожали. Представляю, как вы купались в лучах собственной славы! И вот тебе на! Вы здесь!
– Не могу сказать, что для меня существует только чужое мнение… – неуверенно пробормотал Ник.
– Бросьте, – загадочно усмехнулась Кэсси. – Я же вижу, что вы очень страдаете, когда вас не любят.
– Извините, но мне пора.
– По-моему, я вас раздражаю, – сказала Кэсси. – И все-таки интересно, зачем такой явно не склонный к сентиментальности человек, как вы, явился сюда лично. Вы что, поувольняли всех рассыльных?
– Не знаю, – покачал головой Ник. – Наверное, я действительно за вас переживаю. У меня ведь тоже в прошлом году погибла жена.
– У вас есть дети? – Кэсси подняла на Ника карие глаза, в которых мелькнуло что-то похожее на боль.
– Двое. Мальчик и девочка.
– Сколько им?
– Джулии десять, а Лукасу шестнадцать.
– Потерять мать в их возрасте ужасно. Неужели чаша боли на пиршестве жизни не минует никого! – закатив глаза, пробормотала Кэсси.
– Мне пора на работу. Извините за беспокойство.
Внезапно у Кэсси подкосились ноги. Она сползла по стене на пол и растянулась бы на нем, если бы вовремя не оперлась на руку.
– О Господи! – простонала она.
– Вам плохо? – Ник наклонился над Кэсси.
Девушка поднесла вторую руку ко лбу и закрыла глаза. Ее полупрозрачная нежная кожа приобрела мертвенный оттенок.
– У меня от головы отлила кровь… Все поплыло перед глазами…
– Чем я могу вам помочь?
– Ничем. Мне просто надо посидеть… – еле заметно покачала головой Кэсси.
– Может, воды? – Ник опустился на колени рядом с девушкой, у которой был такой вид, словно она сейчас окончательно потеряет сознание и рухнет на пол.
– Не надо… – вновь покачала головой Кэсси. – Все в порядке…
– Нет. Сидите так. Сейчас я вам что-нибудь принесу.
– Не волнуйтесь, – прошептала Кэсси, закатив помутневшие глаза. – Со мной ничего не будет…
Однако Ник уже поднялся на ноги и прошел в кухню. Там он обнаружил раковину полную грязной посуды, а на кухонном столе – несколько картонных коробок из китайского ресторана. Оглядевшись по сторонам, Ник обнаружил электрическую плиту с чайником на конфорке. Судя по весу, чайник был пуст. Отодвинув тарелки в раковине, Ник налил в чайник воды. Некоторое время он не мог понять, какая ручка от какой конфорки. Наконец плита стала подавать признаки жизни.
– Вам нравится сычуаньская кухня?[34] – крикнул Ник.
Ответа не последовало.
– Эй, вы живы?
– Сычуаньская кухня довольно грубая, – раздался наконец слабый голос из прихожей. – Но в Фенвике всего пара китайских ресторанов. И оба довольно скверные… В Чикаго в десяти минутах ходьбы от моего дома китайских ресторанов штук шесть.
– Но я вижу, вы не гнушаетесь и нашим китайским рестораном.
– Он ближе всего к моему дому. А готовить мне в последнее время как-то нет настроения…
Кэсси появилась на пороге кухни. Она держалась за дверной косяк. У нее тряслись колени. Наконец она опустилась на хромированный кухонный стул с красным виниловым сиденьем рядом с кухонным столом.
Чайник стал закипать. Ник открыл допотопного вида холодильник, напомнивший ему вечно урчавшего монстра в родительском доме, но почти ничего в нем не обнаружил. Немного молока. Заткнутую пробкой полупустую бутылку австралийского вина. Штук пять яиц.
В самом углу холодильника он обнаружил остатки пармезана и пучок зеленого лука.
– У вас есть терка?
– Есть, если не шутите…
5
Ник поставил на стол перед Кэсси тарелку с омлетом и кружку чая. Он слишком поздно заметил, что кружка украшена старой эмблемой корпорации «Стрэттон».
Тем не менее Кэсси уплетала омлет за обе щеки.
– Когда вы в последний раз ели? – спросил ее Ник.
– Точно не помню, у меня в последнее время нет аппетита.
– Не помните?
– Да. Не помню. Мне недосуг об этом думать… А омлет очень вкусный! Большое спасибо!
– Рад, что он пришелся вам по вкусу.
– Никогда бы не подумала, что вы так хорошо готовите.
– Омлет – венец моих кулинарных способностей.
– Знаете, мне гораздо лучше. А ведь я чуть не потеряла сознание.
– У вас там еще кусочек колбасы в холодильнике, но я не стал его трогать. Откуда мне знать, может, вы вегетарианка?
– Вегетарианцы не едят яиц, – сказала Кэсси. – А вот некоторые разновидности глистов в отсутствии пищи пожирают сами себя.
– Если бы я не приехал, вы последовали бы их примеру?
– Возможно… Но генеральный директор корпорации «Стрэттон» избавил меня от этой участи омлетом. Об этом должны написать в газетах!
– А как вы оказались в Чикаго?
– Это долгая история. Я выросла в Фенвике, но в конце концов мама устала от папиных выходок. Это было еще до того, как ему поставили диагноз шизофрения. Мама переехала в Чикаго, а меня оставила здесь, с папой, но через пару лет я уехала к ней и стала жить с ней и ее вторым мужем… Ну вот, я кажется, не очень радушно принимаю гостей в своем родном доме. Так дело не пойдет!
Кэсси встала, подошла к одному из шкафчиков и открыла нижнюю дверку. Внутри оказалось целое собрание пыльных бутылок: вермут, ликер «Бейлис» и разные другие.
– Наверное, такой человек, как вы, не откажется от шотландского виски?
– Вообще-то мне пора домой, к детям.
– А, ну да… – протянула Кэсси с таким несчастным и одиноким видом, что у Ника защемило сердце. Он сказал Марте, что задержится на час, и уже не видел большой разницы между одним часом и двумя.
– Ну хорошо, налейте немножко.
Кэсси заметно повеселела и выудила из шкафчика бутылку виски.
– «Джеймсонс».[35] Ирландское, не шотландское. Ничего?
– Пойдет.
– Ой! – воскликнула Кэсси, достав из шкафчика пыльный граненый стакан. Стоило ей на него дунуть, как в воздух поднялось облачко пыли. Моя стакан под краном, Кэсси спросила: – Может, хотите со льдом?
– А у вас есть?
– Есть кубики. Ледяные. Для виски должны подойти.
Открыв дверцу морозилки внутри допотопного холодильника, Кэсси вытащила оттуда древнюю ванночку для льда того типа, с которым Ник в последний раз сталкивался лет двадцать назад. Она была оснащена алюминиевым рычажком для извлечения ледяных кубиков из гнезд. Кэсси нажала на рычажок и раздался хруст, напомнивший Нику о далеком детстве. С точно таким же хрустом доставал из ванночки лед его отец, поглощавший виски каждый вечер и в немалых количествах.