Но от Октябрьской революции еще сохранились, к счастью, национализованная промышленность и коллективизированное сельское хозяйство. На этом фундаменте рабочие Советы могли бы строить новое более счастливое общество. Этого фундамента мировой буржуазии сдавать мы не должны ни в каком случае. Революционеры обязаны защищать зубами и когтями всякую позицию рабочего класса, идет ли дело о демократических правах, о заработной плате или о таком гигантском завоевании всего человечества как национализация средств производства и плановое хозяйство. Кто не умеет защищать старые завоевания, тот не способен бороться за новые. От империалистического врага мы будем охранять СССР всеми силами. Однако завоевания Октябрьской революции только в том случае будут служить народу, если народ сумеет расправиться со сталинской бюрократией, как он расправился в свое время с царской бюрократией и с буржуазией.

Если б советское хозяйство велось в интересах народа; если б бюрократия не расхищала и не губила зря большую часть дохода страны; если б она не попирала жизненные интересы населения, СССР был бы великим магнитом для трудящихся всего мира, и неприкосновенность СССР была бы обеспечена. Но бесчестный насильнический режим Сталина лишил СССР притягательной силы. Во время войны с Финляндией не только финские крестьяне, но и рабочие оказались в большинстве на стороне своей буржуазии. Не мудрено: они знают о неслыханных насилиях сталинской бюрократии над рабочими в соседнем Ленинграде и во всем СССР. Так сталинская бюрократия, кровожадная и беспощадная внутри страны и трусливая перед империалистическими врагами, стала главным источником военных опасностей для СССР.

Старая большевистская партия и Третий Интернационал разложились и сгнили. Честные передовые революционеры организовали за границей Четвертый Интернационал, который уже имеет свои секции в большинстве стран мира. Я являюсь членом этого нового Интернационала. Участвуя в этой работе, я остаюсь под тем же знаменем, под каким стоял вместе с вами или вашими отцами и старшими братьями в 1917 г. и в годы гражданской войны; под тем же знаменем, под которым мы вместе с Лениным строили советское государство и Красную армию.

Цель Четвертого Интернационала - распространить Октябрьскую революцию на весь мир и в то же время возродить СССР, очистив его от паразитической бюрократии. Достигнуть этого можно только путем восстания рабочих, крестьян, красноармейцев и краснофлотцев против новой касты угнетателей и паразитов. Для подготовки такого восстания нужна новая партия, смелая и честная революционная организация передовых рабочих. Четвертый Интернационал ставит себе задачей создать такую партию в СССР.

Передовые рабочие, становитесь первыми под знамя Маркса к Ленина, которое стало отныне знаменем Четвертого Интернационала. Учитесь создавать в сталинском подполье тесно спаянные к надежные революционные кружки. Устанавливайте связи между этими кружками. Учитесь через верных и надежных людей, в частности, через моряков, устанавливать связи с вашими революционными единомышленниками в буржуазных странах. Это трудно, но это возможно.

Нынешняя война будет все больше расширяться, все больше нагромождать развалин, все больше порождать горя, отчаяния, протеста и приведет весь мир к новым революционным взрывам. Мировая революция снова пробудит мужество и твердость рабочих масс СССР и подкопает бюрократические твердыни сталинской касты. К этому моменту надо готовиться путем упорной, систематической революционной работы. Дело идет о судьбе страны, о будущности народа, наших детей и внуков.

Долой Каина Сталина и его камарилью!

Долой хищную бюрократию!

Да здравствует СССР, крепость трудящихся!

Да здравствует мировая социалистическая революция!

С братским приветом,

Л. Троцкий

Предупреждение. Печать Сталина заявит, конечно, что это письмо переправлено в СССР "агентами империализма". Знайте заранее, что и это ложь. Письмо это будут доставлять в СССР надежные революционеры, готовые рисковать собою за дело социализма. Переписывайте это письмо и распространяйте его как можно шире.

[25 апреля 1940 г.] Л. Т.

Г. Президент![40]

В конце 1936 г., в минуту крайней опасности не только для моей жизни, но и для моей политической чести, я обратился к Вам из далекой Норвегии, и Вы оказали мне великодушие, гостеприимство. Сейчас в критическую минуту, когда полицейские власти Мексики совершают явную ошибку и явную несправедливость по отношению к моим сотрудникам и ко мне, я вынужден снова апеллировать непосредственно к Вам. Мой дом подвергся атаке банды ГПУ[41]. Генерал Нунез[42] объявил мне от Вашего имени, что полиция сделает все для раскрытия преступления. Ничего другого я, разумеется, и не мог ожидать от руководимых Вами властей. Однако я должен с огорчением констатировать, что отношение полиции к делу резко изменилось за последние три дня. То обстоятельство, что нападавшим, несмотря на приведенную ими в движение огромную машину убийств, не удалось убить меня, косвенно как бы ставится мне в вину. Банда из 20-ти человек напала ночью на мой дом, связала полицейских, сломала двери моего кабинета, бросила в доме и во дворе зажигательные снаряды, ранила моего внука и увела, видимо, одного из членов моей охраны. Раскрыты ли преступники? Я не знаю. Однако два моих близких сотрудника, бывшие вместе со мною жертвами атаки, подверглись аресту по... - и я говорю заранее - заведомо ложным подозрениям. Отто Шюсслер[43] сопровождает меня в моих скитаниях на протяжении 11 лет. Чарли Коронель живет в моем доме около года. Если бы полиция спросила меня об этих двух моих сотрудниках прежде чем арестовать их, я несомненно, рассеял бы ложные подозрения, так как я знаю обоих как безукоризненно честных людей, безусловно лояльных по отношению к Мексике, преданных мне лично и верных своим принципам. Однако я ни разу и никем не был спрошен об обстоятельствах, которые послужили поводом к их аресту и которые я, конечно, должен знать лучше, чем кто-либо другой.

Объективно за эти дни ничего не изменилось: мой дом еще полон следов произведенного разгрома, мой внук ежедневно ездит на перевязку. Не изменилось, разумеется, и мое стремление оказать властям полное содействие в раскрытии преступления. Но резко изменилось отношение следственных властей к населению моего дома: жертвы нападения все больше превращаются в обвиняемых.

Г. Президент, этот образ действий не нов. Когда банда норвежских фашистов совершила в 1936 году нападение на мой дом, чтобы похитить мои архивы и, если возможно, меня самого, норвежские власти начали с ареста преступников, но затем пошли по линии наименьшего сопротивления: объявили атаку фашистов "шуткой" и арестовали меня и мою жену. Несколько месяцев назад авторы "шутки" помогли Гитлеру овладеть Норвегией.

Следствие вступило на ложный путь. Я не боюсь сделать это заявление, ибо каждый новый день будет опровергать постыдную гипотезу самопокушения и компрометировать ее прямых и косвенных защитников.

Г. Президент! Я не могу лучше выразить свое глубокое уважение к Вашей личности, как сказав Вам открыто правду. Я готов по первому Вашему требованию дать все необходимые разъяснения.

[после 24 мая 1940 г.]