Крестьянство - докапиталистический класс (сословие). При капитализме превращается в мелкого товаропроизводителя, в аграрную мелкую буржуазию. Военный коммунизм зажал мелкобуржуазные тенденции крестьянского хозяйства в экономические тиски. Нэп возродил противоречивые мелкобуржуазные тенденции крестьянства с вытекающей отсюда возможностью капиталистической реставрации.
Соотношение промышленных и сельскохозяйственных цен (ножницы) должно явиться решающим фактором в вопросе об отношении крестьянства к капитализму и социализму. Экспорт сельскохозяйственных продуктов ставит внутренние ножницы под контроль мирового рынка.
Продукты нашей промышленности в 2-3 раза дороже мировых. Если внести поправку на качество, то выйдет, что наши промышленные продукты в 3-4 раза менее выгодны, чем продукты мирового рынка.
Сохранить монополию внешней торговли можно только изменяя это соотношение из года в год к выгоде для крестьян, т. е. индустриально догоняя капиталистический мир.
Это одно показывает всю несостоятельность теории, которая предлагает отвлечься от мирового рынка и рассматривать вопрос о построении социализма изолированно, в рамках одной страны.
15. Восстанавливая свое хозяйство как частный товаропроизводитель, покупая и продавая, крестьянство неизбежно воссоздает элементы капиталистической реставрации. Экономической основой их является заинтересованность крестьянства в высоких ценах на хлеб и низких ценах на продукты промышленности.
Политические элементы реставрации воссоздаются через торговый капитал, восстанавливающий связи внутри распыленного крестьянства, с одной стороны, между деревней и городом - с другой. Через посредство верхов деревни торговец организует стачку против города. Это относится, в первую голову, разумеется, к частному торговому капиталу, но в значительной мере также и к кооперативному, с его старым торговым персоналом и естественным тяготением к кулачеству.
Непосредственное экономическое и политическое значение помещичьей и буржуазной эмиграции, с точки зрения опасностей реставрации, само по себе совершенно ничтожно. Только в том случае, если бы указанные выше внутренние экономические и политические процессы достигли контрреволюционной "зрелости", могла бы произойти непосредственная "смычка" с эмиграцией, в частности, путем превращения этой последней в приказчичью агентуру иностранного капитала. [Один уж анализ возможности и опасности реставрации показался бы бюрократическому тупице "маловерием", "скептицизмом" и пр Но бюрократические тупицы для того и существуют на свете, чтобы облегчить работу реставрационных сил, мешая революционным элементам правильно оценивать эту работу и своевременно мобилизовать пролетариат для отпора им.]
Между экономическими процессами и их политическими выражениями проходят нередко многие годы. Ближайшие годы будут очень трудными именно потому, что успехи восстановительного периода ввели нас в систему мирового рынка и тем самым -на повседневном хозяйственном опыте крестьянина - обнаружили крайнюю отсталость нашей промышленности. Пройти через этот трудный период можно только при условии величайшей сплоченности пролетариата, его активности, способности его партии к решительным маневрам, для чего нужно безусловное сосредоточение диктатуры в ее руках.
Рабочий класс живет сейчас опытом восстановительного периода. Ряды пролетариата восстановились и пополнились. Жизненный уровень значительно повысился по сравнению с первым пятилетием революции.
Новый, только наметившийся этап, который грозит увеличить экономическую и политическую роль непролетарских элементов общества, еще почти не дошел до сознания пролетарских масс.
Главная опасность партийного режима именно в том, что он игнорирует классовые опасности, замазывает их, борется против всякого указания на них, тем самым ослабляя бдительность и вооруженность пролетариата.
Было бы неправильным игнорировать тот факт, что пролетариат сейчас гораздо менее восприимчив к революционным перспективам и широким обобщениям, чем во время Октябрьского переворота и в первые годы после него. Революционная партия не может пассивно равняться по всякой смене массовых настроений.
Но она не может также и игнорировать перемену, поскольку эта последняя вызвана причинами глубокого исторического порядка. Октябрьская революция больше, чем какая бы то ни было другая, пробудила величайшие надежды и страсти народных масс, прежде всего пролетарских. После величайших страданий 1917-21 гг. пролетарская масса значительно улучшила снос положение. Она дорожит этим улучшением, надеясь на его развитие в дальнейшем. Но в то же время она увидела на опыте крайнюю медлительность процесса улучшения, который только теперь подвел ее к довоенному уровню жизни. Этот жизненный опыт имеет для массы, особенно для ее старшего поколения, неизмеримое значение. Она стала осторожнее, скептичнее, менее непосредственно откликаться на революционные лозунги, менее доверчива к большим обобщениям. Такое настроение, сложившееся после испытаний гражданской войны и успехов хозяйственного восстановления,- настроение, еще не нарушенное новыми сдвигами классовых сил, является основным политическим фоном партийной жизни. На это настроение опирается бюрократизм, как элемент "порядка" и "спокойствия". Об это настроение разбилась попытка оппозиции поставить перед партией новые вопросы.
22. Старшее поколение рабочего класса, проделавшее две революции или хотя бы одну последнюю, начиная с 1917 года, нервно истощено и в значительной своей части опасается всяких потрясений с перспективами войны, разрухи, голода, эпидемий и пр.
Именно на эту психологию значительной части рабочих, отнюдь не карьеристов, но отяжелевших, обросших семьей, рассчитано запугивание перманентной революцией. Употребляемая в этом смысле теория перманентной революции не имеет, разумеется, никакого отношения к старым, давно сданным в архив спорам, а означает попросту призрак новых потрясений: героических "вторжений", нарушений "порядка", угрозу завоеваниям восстановительного периода, новую полосу великих усилий и жертв. Запугивание перманентной революцией есть, по существу дела, спекуляция на обывательских и полуобывательских настроениях отяжелевшей части рабочего класса, в том числе и партийцев.
Совершенно такое же значение получил вопрос о стабилизации. Дело идет не столько о реальной оценке изменений капиталистической кривой, сколько о застращивании перспективой потрясений. Сейчас перманентная революция и "отрицание" стабилизации представляют собою две стороны одной и той же монеты. И в том, и в другом случае дело идет о том, чтобы бесформенным обывательским настроениям дать консервативное оформление, направленное против революционных перспектив.
Молодое поколение, только сейчас поднимающееся, лишено опыта классовой борьбы и необходимого революционного закала. Оно не само ищет путей, как искало старшее поколение, а сразу попадает в обстановку могущественных партийных и государственных учреждений, партийной традиции, авторитетов, дисциплины и пр. Это до поры до времени затрудняет молодому поколению самостоятельную роль. Вопрос о правильной ориентировке молодого поколения партии и рабочего класса получает гигантское значение.
25. Параллельно с указанными выше процессами в партийном и государственном аппарате чрезвычайно выросла роль особой категории старых большевиков, которые примыкали к партии или активно в ней работали в период 1905 года, затем отошли от партии в период реакции, приспособились к буржуазному режиму, занимали в нем более или менее видное положение, были оборонцами вместе со всей буржуазной интеллигенцией, вместе с нею же оказались вдвинуты в февральскую революцию, о которой в начале войны и не помышляли, были решительными противниками ленинской программы и Октябрьского переворота, но после победы или ее упрочения снова вернулись к партии, одновременно с тем, как буржуазная интеллигенция прекращала саботаж. Эти элементы, мирившиеся более или менее с Третьеиюньский режимом, по самому существу своему могут быть только элементами консервативного порядка. Они -за стабилизацию вообще и против оппозиции вообще. В их руках находится в значительной мере воспитание партийного молодняка.
