– Я хочу, чтобы вы были счастливы, – настаивал Джеймс.

– Я счастлива.

– Так ли это? Имея жениха, которому на вас наплевать? Который вас не любит?

– Он любит меня.

– Он вам хоть раз это сказал?

– Он не обязан. Что означает – нет.

– Если бы вы должны были вот-вот стать моей, я бы говорил вам об этом ежесекундно.

– Вы бы говорили, вот как? Да вы романтик!

– А почему нет? Особенно если имеется возможность связать свою жизнь с вашей.

Ребекка снова вздохнула.

– Я должна вернуться в дом. Оставаясь здесь, я только поощряю вас к безрассудству.

– Это не безрассудство, – спокойно заметил Джеймс.

– Безрассудство. Вы поступили неправильно, приблизившись ко мне, а я поступила неправильно, согласившись вас слушать.

– Между нами возникло восхитительное притяжение. Я это чувствую и знаю, что вы это чувствуете тоже.

– Но мы взрослые люди, поэтому нам не стоит к нему прислушиваться.

– А если мы прислушаемся? Если отбросим осторожность и устремимся вперед?

– Я уверена, что за этим последует катастрофа. – Ребекка внимательно рассматривала Джеймса, словно запоминая его черты, а потом произнесла: – До свидания.

Она шагнула назад, но Джеймс должен был остановить ее, должен был убедить ее и дальше тайком приходить к нему на свидания и мог держать пари на то, какой довод станет самым веским.

– До свидания, – отозвался он, наклонился и поцеловал ее, лишь слегка коснувшись губами ее губ и обдав теплым дыханием ее щеку.

Поцелуй был исключительно целомудренным, но оказал фантастическое воздействие. Мир сократился до простейших элементов: он, она и притихшая ночь.

Ребекка удивилась дерзкому поступку, но не отшатнулась и не возмутилась. Она стояла неподвижно, наслаждаясь сладостью объятий, и Джеймс подумал: а целовал ли ее кто-нибудь вообще? И решил, что нет. Стэнтон не походил на влюбленного – во всяком случае, в нее, и Джеймса охватил восторг при мысли, что он первый.

Он притянул Ребекку к себе, их тела соприкоснулись. Ее грудь прижалась к его, возбудившееся мужское достоинство вжалось в живот Ребекки, и хотя она была слишком неискушенной, чтобы понять, в чем дело, тело ее угадало, что следует делать дальше.

Она подняла руки и обняла Джеймса, и этот незначительный жест внезапно заставил его отчаянно захотеть гораздо больше того, что Ребекка могла ему дать. Он жаждал любви и товарищеских отношений, он хотел иметь свой дом, преданную жену и выводок очаровательных детишек. Он хотел всего этого и даже больше, и сам испугался силы своего желания.

Именно Джеймс отпрянул первым и уставился на Ребекку, а вокруг них бушевал настоящий шторм невысказанных желаний и страстей.

– Никогда не проси меня больше о встрече, – произнесла она наконец. – Я не соглашусь. Ни за что.

Повернулась и побежала к дому.

– Ребекка! – крикнул Джеймс, но она не остановилась.

Он смотрел ей вслед, пока не убедился, что она благополучно вошла внутрь, одновременно лихорадочно соображая, как скоро сумеет добиться нового свидания. Невзирая на мольбу Ребекки оставить ее в покое, Джеймс был твердо намерен быть с ней. И скоро.

Он осторожно дошел до стены, перелез через нее и исчез.

– И что мне делать?

– Перестать надоедать мне. Я не дам тебе иного ответа, чем в прошлый раз.

Николас сделал глоток бренди и сердито уставился на брата.

– Да этих денег и птичке на жизнь не хватит! Я хочу еще, из фамильных сундуков. Я заслуживаю большего!

– Больше дать не могу! – отрезал Алекс.

– Ты теперь чертов граф! – взвился Николас. – Мог бы поделиться, если б захотел!

– Может быть, я не хочу.

Этот спор происходил по крайней мере раз в месяц. Николас всегда был любимчиком матери, и она клялась, что сын будет таким же обеспеченным, как и Алекс, но отец завещал Николасу только Нью-Хейвен. Отказ Алекса действовал на Николаса, как колючка под седлом, вызывая гнев и оскорбляя гордость.

Почему у брата есть все, а у него, Николаса, почти ничего?

– Не будь ты таким транжирой, – поддел его Алекс, – тебе бы вполне хватало на жизнь. – Он глотнул бренди, встал и направился к двери. – Мне надоел этот спор. Пора присоединиться к леди.

Они ужинали дома с Лидией и Ребеккой. Сестры приезжали сюда регулярно, скорее как родственницы, чем как гостьи, поэтому во время их визитов в город особого шума не устраивали и в фанфары не били. Братья даже не пытались развлекать Лидию, ибо сделать ее счастливой не мог никто, каких бы увеселений ни предлагалось.

– Я кое-кого встретил, – признался Николас.

– Чтобы жениться? – Эта возможность заинтересовала Алекса.

– Нет, не для женитьбы. Какая богатая милашка на меня польстится? У меня титула нет, забыл?

– Ты мог кого-нибудь выбрать. Хватит жаловаться.

– Я завожу любовницу, – объяснил Николас.

– Я ее знаю?

– Ее зовут Сюзетт Дюбуа.

– Актриса?

– Да. Я должен купить ей дом и дать содержание.

Алекс нахмурился, а потом хмыкнул:

– Нет.

– Ты должен мне помочь! – Николас схватил Алекса за лацканы и сильно тряхнул. – Ты не можешь мне отказать. Не теперь, когда это для меня так важно!

Из-за того, что к нему применили силу, Алекс впал в бешенство. Он с силой оттолкнул Николаса, и тот отлетел в сторону. Алекс был крупнее и сильнее, он запросто мог задать Николасу взбучку, как часто делал это в юности.

– Сюзетт Дюбуа не женщина, а акула, – сказал Алекс. – Она сожрет тебя заживо.

– Она нужна мне, – заявил Николас. – Я хочу сделать ее своей.

Одержимость Сюзетт начинала властвовать над его жизнью. Он ни на чем не мог сосредоточиться, и потребность обладать ею походила на гнилостную опухоль, разъедавшую Николаса изнутри. Или получить ее, или умереть! Как Алекс не понимает?

– Ты псих, если думаешь об этом! – отрезал Алекс. – Даже и не заговаривай больше со мной на эту тему. Я не передумаю, так что зря будешь воздух сотрясать и испытывать мое терпение. – Он вышел, не дав Николасу возможности едко ответить.

«Ублюдок! – выругался про себя Николас. – Всегда считает, что во всем разбирается лучше! Всегда считает себя умнее других!» Он ненавидел Алекса, всячески поносил его высокомерное отношение к себе и завидовал красивой внешности и благородным манерам. Неравенство положений бесило Николаса сверх всяких разумных пределов. Чего бы он не дал, лишь бы хоть немного сбить с Алекса спесь! Но выход есть наверняка, и он его обязательно найдет.

Лидия одиноко сидела в пустом салоне, на столе горела свеча, а она прислушивалась к звукам бала, проходившего без нее. У Ребекки было много друзей, ее постоянно окружала шумная толпа, а на Лидию никто не обращал внимания, ее избегали. Никто не придет и не спросит, как у нее дела, никто не захочет просто поболтать с ней. Всегда Ребекка, Ребекка, Ребекка.

В коридоре послышались шаги, и в комнату заглянул Николас.

– Кузина Лидия, – сказал он. – Вы опять прячетесь.

– Да. Не переношу эту чванную толпу.

Николас говорил невнятно, значит, уже успел немало выпить. Впрочем, кажется, это его привычное состояние. Этот человек понятия не имеет о сдержанности, а Лидия не терпела слабых мужчин, особенно таких, которые любят выпить.

Николас вошел и закрыл за собой дверь. Лидия с подозрением посмотрела на него. А когда он сел на диван рядом с ней, брови ее взлетели высоко вверх.

Похотливый проходимец! Знает она, чего он хочет. Много лет назад другой такой же скот стал проявлять к ней внимание и заигрывать в уединенных комнатах. Тогда она была юная и доверчивая, не разбиралась в мужских побуждениях и от души наслаждалась той чушью, которую он шептал, – мол, преследует ее, потому что она настоящая красавица.

Разумеется, его ухаживания ничего не значили, но Лидии все-таки пришлось совершить унизительный поход к цирюльнику, чтобы избавиться от греха. Она так и не простила себя за глупость, зато почерпнула из той интрижки бесценный опыт – опыт, которым воспользовалась, чтобы пораньше столкнуть отца в могилу.