- Это человек, о котором я говорил вам, герр подполковник, - прервал Димсрис размышления начальника.

- Ваша фамилия? - строго спросил Герлиц у стоявшего навытяжку агента.

- Доронин, - отрапортовал тот.

- Это кличка. А я спросил фамилию.

- Господин капитан приказал мне забыть ее!

- Ну что ж, надеюсь, что она останется в памяти самого господина капитана, - произнес Герлиц и выразительно посмотрел на Димсриса. И не дав капитану времени на обдумывание ответа, продолжил, - господин Доронин, командование вермахта высоко оценило ваши заслуги перед великой Германией. Добытые с вашей помощью сведения помогли пресечь преступную деятельность нескольких вооруженных банд, орудовавших на занятой германскими войсками территории Белоруссии. Мне доставляет удовольствие вручить вам «Бронзовую медаль» и выразить надежду, что и впредь вы будете так же верно служить интересам третьего рейха.

Герлиц достал из нагрудного кармана награду и прикрепил ее на китель замершего Доронина.

- В таких случаях принято что-то говорить. У вас в России, наверное, кричат «Да здравствует Сталин!» и клянутся быть верными идеям коммунизма. Здесь это, сами понимаете, несколько неуместно…

- Служу великой Германии! - сдавленным голосом произнес Доронин и попытался было выбросить руку в нацистском приветствии, но что-то его остановило.

- Хайль Гитлер! - согласился Герлиц, не сводя изучающего взгляда с агента. «И куда это у тебя, парень, рука потянулась? Переиграл или не справился с наработанным рефлексом?.. А внешность у тебя не арийская… Впрочем, если бы передо мной сейчас стоял белокурый молодец с картины Герхарда Кайля, я бы подумал, что в РСХА сошли с ума».

- Выпьем за процветание великого рейха и здоровье нашего фюрера! - театрально отчеканил Герлиц и пригубил терпкий, рубинового цвета напиток. - Да вы гурман, Димсрис. В следующий раз, когда мне захочется выпить в приятной компании, я обязательно приеду к вам.

- Благодарю вас, герр подполковник!

- А теперь за дело. Садитесь, Доронин, разговор будет долгим.

В начале ноября 1943 года к небольшой станции в 10 километрах от Полоцка подъехал грузовичок. В кабине рядом с водителем сидел офицер в форме пехотного лейтенанта вермахта. Содержимое кузова скрывал плотно задернутый брезентовый тент. Лейтенант вышел из кабины, не спеша обошел грузовик, деловито постукивая ногой по колесам, успевая при этом бросить цепкий взгляд по сторонам. На пристанционной площади было безлюдно. Осень брала свое, загоняя людей под крыши домов, ближе к огню и теплу. Лишь двое солдат, судя по всему, отставших от части из-за легкого ранения, пытались уговорить шофера застрявшей машины, как две капли воды похожей на только что подъехавшую, подбросить их до города. Шофер просил солдат немного подтолкнуть автомобиль, но в город везти их отказывался, так как ехал в противоположную сторону. Солдаты отвечали, что помогут ему выбраться на шоссе, но только если он подвезет их хотя бы до первого поста фельджандармерии. Было заметно, что препирались они давно.

Лейтенант приоткрыл тент, сказал что-то сидящим в кузове и заскочил в кабину. Грузовичок развернулся и задом подкатил к буксующему собрату. Шофер застрявшей машины радостно замахал руками, достал трос и стал пристраивать его к раме невесть откуда взявшегося спасителя. Тент грузовичка приоткрылся, на землю спрыгнули двое в гражданской одежде и фельдфебель. Втроем они направились к борту засевшей машины, к ним присоединились оживившиеся «раненые», загудели моторы, натянулся трос - и через минуту зарывшийся было по ступицу автомобиль уже стоял на ровном полотне дороги. Фельдфебель показал «раненым» на кузов своего грузовичка, они резво забрались под тент, подав руку фельдфебелю. Лейтенант хлопнул дверью кабины - и грузовичок двинулся по направлению к городу. В этой недолгой суете никто не заметил, когда и куда исчезли те двое гражданских, которые только что упирались в борт буксующей машины. И никому не было дела до двух растворяющихся за марлей моросящего дождя фигур. Шедший справа часто семенил короткими ногами, стараясь не отстать от своего спутника - высокого парня со скошенными плечами…

В первых числах декабря 1943 года неподалеку от железнодорожной станции Идрица патруль фельджандармерии задержал двоих, показавшихся ему подозрительными. На вид они мало отличались от местного населения: такая же ветхая одежонка, стоптанные сапоги, заросшие недельной щетиной лица… Патрулю показалось необычным их поведение. Один, довольно высокий парень со скошенными плечами, долго и пристально смотрел на жандармов, словно специально обращал на себя внимание. Сначала патруль прошел мимо оборванцев, пристроившихся у привокзальной стены на каком-то покореженном металлическом ящике. Бросив в сторону небритой пары оценивающий взгляд, патрульные развернулись и направились в обратный путь, протаптывая дорожку в выпавшем с утра первом снегу. Когда же «небритые» снова попались им на глаза, старший остановился, поманил их пальцем и строго спросил по-немецки: «Ты что уставился, под замок захотел?» Высокий молча кивнул… Второй патрульный на ломаном русском потребовал предъявить документы, «небритые» почти одновременно развели руками: документов не было.

Жандармы прикладами развернули задержанных в сторону железной дороги и повели в караулку, устроенную в станционной комнатке, на двери которой еще с довоенных времен висела табличка «Начальник». Сидевший там вахтмайстер, не дослушав патрульных, рявкнул: «Аусвайс!», - потом, мешая русские слова с немецкими, попытался объяснить «небритым», что они будут расстреляны. Высокий согласно кивнул и кое-как растолковал вахмайстеру, что хочет говорить с офицером. Немец расхохотался, из знакомых ему слов сочинил «не надо официр… я сам тебя, рус-болван, расстреляйт…» и снова рассмеялся. В это время распахнулась дверь, и в караулку вошел молодой жандармский лейтенант с раскрасневшимся от мороза лицом. Вахмайстер торопливо заговорил, показывая рукой на задержанных. Лейтенант повернулся к высокому и по-русски спросил: «Вы хотели меня видеть?» Высокий назвал номер батальона, входящего в состав 3-й танковой армии, попросил связаться с дежурным и назвать пароль «Полоцк-2». Лейтенант кивнул, еще раз внимательно посмотрел на высокого и вышел.

- Ты думаешь, он сообщит? - усталым голосом спросил Соев.

- Сообщит. Он только начинает службу, ему не нужны неприятности, - так же устало ответил Доронин.

- А почему ты не сказал ему все это по-немецки?

- Я поберег его спокойный сон.

- Сейчас бы чего-нибудь горяченького… - мечтательно протянул Соев.

- Попроси вахмайстера, он заварит тебе кофе.

Обескураженный поведением лейтенанта дежурный изучающе смотрел на задержанных, переводя взгляд с одного на другого.

- А и попрошу. Как ни крути, одному фюреру служим. Герр вахмайстер, у вас не найдется ли кружечки кофе?

Вахмайстер оторопел. Он догадался, о чем попросил его этот русский оборванец. «Кофе, кофе…». Ну, не сам же он собирался угостить вахмайстера. Значит, это он, которого боится и уважает целый взвод жандармов, должен заварить свой кофе, налить его в свою чашку (…майн гот!..) и поднести этому выродку?!.. Если бы не лейтенант, он дал бы этому коротышке-нахалу такую зуботычину! Но лейтенант! Он почему-то сразу отправился выполнять поручение оборванцев. Возможно, лейтенант знает то, чего знать не положено ему, вахмайстеру? Ведь лейтенанта боится и уважает почти целая рота! А может, дать грязному наглецу кофе, и черт с ним? Нет, рука вахмайстера готова была потянуться к пистолету, но только не к кофе. Чтобы не оплошать, вахмайстер на всякий случай сделал вид, что не понял вопроса, и уткнулся в бумаги на столе.

Через день Доронин с напарником поднимались на второй этаж старинного дома на улице Рижской, где до войны размещался 15-й стрелковый полк Красной Армии. Теперь в Полоцке квартировала 113-я абвергруппа вермахта.