Дэлглиш не ответил. Если обнаружатся признаки присутствия здесь Селии Меллок или выяснится, что она могла попасть в музей через квартиру, тогда мисс Дюпейн ждет профессиональный обыск, который будет и в самом деле настоящим вторжением. Эта так называемая экскурсия по квартире была поверхностной, однако Адам пока не беспокоился. Мисс Дюпейн коротко показала две запасные спальни, обе с ванными комнатами (ни той ни другой, похоже, давно не пользовались), кухню с огромным холодильником, маленькую кладовку с большой стиральной машиной и сушильным шкафом, гостиную. Эта комната мало чем отличалась от гостиной в квартире Невила Дюпейна. Здесь стояли два удобных кресла и диван, обитые бледно-зеленой тканью. Вдоль трех стен тянулся низенький книжный шкаф, большую часть пола покрывали ковры. По стенам над шкафом были развешаны небольшие фотографии, акварели, литографии и масляные картины. Сквозь оба окна Дэлглиш видел небо. Даже в этот пасмурный день гостиную заливал свет. Уютная комната; в ее прозрачной тишине можно было отдохнуть от шума, казенности и незащищенности, свойственным квартире мисс Дюпейн в Суотлинге. Детектив понимал, насколько это для нее важно.

Самой последней Кэролайн показала им спальню, удивившую Кейт. Она ждала другого. Комната была просторной, но уютной, даже роскошной и, несмотря на некоторую суровость, очень женственной. Как и везде, на окнах, помимо штор, имелись и жалюзи. Полицейские не зашли внутрь — лишь немного постояли у двери, широко открыв которую Кэролайн отступила в сторону и уперлась взглядом в Дэлглиша. В ее глазах Кейт почувствовала вызов и распутство. Инспектор была заинтригована видом Кэролайн. Это как-то объясняло отношение мисс Дюпейн к расследованию. Все также молча Кэролайн закрыла дверь.

Дэлглиша интересовал возможный доступ в музей. Выкрашенная в белый цвет дверь вела к короткой, покрытой ковром лестнице и узкому коридору. Перед ними возникла дверь из красного дерева, с засовами сверху и снизу; справа на крючке висели ключи. Кэролайн Дюпейн неподвижно стояла и молчала. Достав из кармана резиновые перчатки и надев их, Дэлглиш отодвинул засовы и отпер замок. Ключ повернулся легко, однако дверь была тяжелой; когда она открылась, коммандеру пришлось навалиться всем весом, чтобы не дать ей вернуться обратно.

Они увидели Комнату убийств. На них удивленно смотрели Нобби Кларк и один из офицеров, занимающихся отпечатками пальцев.

— Я хочу, чтобы со стороны музея с этой двери сняли отпечатки пальцев, — сказал Дэлглиш и закрыл ее, вернув на место засовы.

Последние несколько минут Кэролайн молчала, а мисс Годбай не проронила ни слова с самого начала. По возвращении в квартиру Дэлглиш спросил:

— Вы подтверждаете, что ключами от двери на первом этаже располагаете только вы двое?

— Я вам уже говорила, — ответила Кэролайн, — других ключей не существует. Из Комнаты убийств попасть в квартиру нельзя. На двери нет ручки. Конечно, отец сделал так специально.

— Когда вы пришли в квартиру впервые после убийства доктора Дюпейна?

Ответила Мюрел Годбай:

— Я пришла в субботу рано утром, зная, что мисс Дюпейн собиралась провести в квартире выходные. Я вытерла кое-где пыль и проверила, все ли готово к ее приходу. Дверь в музей была тогда закрыта.

— Вы обычно проверяете дверь? Зачем?

— В этом нет ничего необычного. Приходя в квартиру, я проверяю, все ли в порядке.

— Я приехала около трех часов и провела здесь ночь на субботу. Одна, — сказала Кэролайн Дюпейн. — Уехала в воскресенье, в половине одиннадцатого. С тех пор, насколько мне известно, здесь никого не было.

«А если кто и был, — подумал Дэлглиш, — педантичная Мюрел Годбай не оставила никаких следов». Все четверо молча спустились на первый этаж, где мисс Дюпейн и мисс Годбай молча протянули детективу свои ключи.

Вскоре после полуночи Дэлглиш наконец-то добрался до своей квартиры в Куинхите, располагавшейся высоко над набережной, наверху переделанного торгового дома, выстроенного в девятнадцатом веке. У Адама был свой вход и охраняемый лифт. Под ним находились офисы. В нерабочее время там было пусто и тихо; коммандер нуждался в таком уединении. В восемь часов уходили даже уборщики. Возвращаясь домой, Дэлглиш мог вообразить этажи пустых комнат: компьютеры накрыты, мусорные корзины чисты, на телефонные звонки никто не отвечает, и лишь иногда тишину нарушает сигнал факса. Изначально в здании торговали специями, и обшитые деревом стены были пропитаны их всепроникающим ароматом, который ощущался даже поверх запаха моря, идущего от Темзы. Как и всегда, Дэлглиш прошел к окну. Ветер стих. Над городом висело несколько обрывков облаков, которым свет города придал рубиновый оттенок; пурпурное небо блестело звездами. Пятьюдесятью футами ниже его окна на фоне кирпичной стены вздымался и опадал полный прилив.

Дэлглиш получил от Эммы ответное письмо. Пройдя к столу, Адам опять его перечитал. Оно было коротким, но содержательным. Она могла бы приехать в Лондон вечером пятницы и хотела успеть на поезд, отходящий в пятнадцать минут седьмого и прибывающий на Кингс-кросс в три минуты восьмого. Мог бы он встретить ее у начала платформы? Ей нужно будет выйти в половине шестого, так что не мог бы он позвонить ей до этого, если у него не получится ее встретить? И внизу подпись: «Эмма». Он перечитал последние строки, написанные изящным почерком, стараясь понять, что кроется за словами. Не является ли это немногословие намеком на ультиматум? На Эмму не похоже. Однако после его недавнего отказа в Эмме могла заговорить гордость, и теперь она давала ему понять, что это последний шанс — их последний шанс.

Дэлглиш почти не надеялся на ее любовь, ведь она могла отступить. Ее жизнь принадлежала Кембриджу, его — Лондону. Конечно, он мог уйти в отставку. Деньги, доставшиеся Дэлглишу в наследство от тети, сделали его сравнительно богатым человеком. Он был известным поэтом. Уже мальчиком он знал, что главной в его жизни будет поэзия; при этом ему никогда не хотелось становиться профессиональным поэтом. Дэлглиш считал важным найти общественно полезное занятие — он был, в конце концов, сыном своего отца, — какую-то работу, требующую физической активности и желательно время от времени подвергающую его опасности. Он был способен сохранить себя в этом мире, далеком от умиротворенности норфолкского прихода, от последующих лет в привилегированной школе и Оксфорде. Работа в полиции давала ему все, что он искал, и даже больше. Его работа обеспечивала неприкосновенность, избавляла от обязанностей, которые накладывает успех: интервью, лекций, заморских поездок, постоянной огласки, а главное — от вхождения в лондонскую литературную элиту. И это давало замечательную пищу его поэзии. Дэлглиш не мог бросить службу, и он знал, что Эмма не попросит его о подобном, также как и он не заикнется о ее отказе от карьеры. Если каким-то чудом она его полюбит, им придется найти способ жить вместе.

И он будет в пятницу на Кингс-кросс и встретит ее поезд. Какие бы события ни происходили днем в пятницу, Кейт и Пирс более чем компетентны и смогут справиться со всем в выходные. В Лондоне Адама мог задержать лишь арест преступника, а ничего такого вроде не предвиделось. Адам уже распланировал вечер пятницы. Он заранее приедет на Кингс-кросс и полчаса посидит в Британской библиотеке, оттуда недалеко до станции. Даже если упадут небеса, она увидит его в начале платформы, когда приедет.

Последнее, что он сделал, — написал письмо Эмме. Дэлглиш сам толком не знал, почему ему необходимо именно теперь, в этом умиротворенном состоянии, найти такие слова, которые убедили бы Эмму в его любви. Возможно, придет время, когда она не захочет слышать его голос или, услышав, будет нуждаться во времени, чтобы подумать. На такой случай письмо должно быть готово.

Как и всегда, в пятницу, седьмого ноября, ровно в половине десятого миссис Пикеринг приехала на Хайгейт открывать магазин благотворительных распродаж. У двери она заметила черный полиэтиленовый мешок и забеспокоилась. Из открытого верха пакета виднелась обычная мешанина из шерстяных и хлопковых вещей. Отперев дверь, миссис Пикеринг, покрякивая от раздражения, втащила мешок за собой. Это и в самом деле никуда не годилось. В приклеенной к внутренней стороне окна записке было четко сказано — жертвователям не следует оставлять мешки без присмотра из-за опасности краж, однако те все равно продолжали делать по-своему. Женщина прошла в небольшой офис, чтобы повесить пальто и шляпу, продолжая тащить мешок за собой. С этим можно было подождать до прихода миссис Фрейзер, ожидавшейся без чего-то десять. Фактически магазин находился в руках миссис Фрейзер, которая была признанным экспертом в оценке предметов. Она просмотрит содержимое мешка и решит, что стоит выставлять и сколько оно должно стоить.