Литмир - Электронная Библиотека

- Да, монсиньор?

- Должно быть, он был пьян, когда рассказывал Майроберу о столь опрометчивых намерениях, не так ли?

- Это не опрометчивые, а бесстыдные намерения! - вмешалась Агния.

Она немедленно налила герцогу коньяку, так как видела, что он не столько встревожен, сколько раздосадован, тогда как Лябрюни произнес:

- Пьян? Может быть, монсиньор, но у него действительно были такие намерения. И, как говорится, истина в вине...

- Лябрюни!

- Монсиньор?

- Поклянитесь мне, что эта бумажка не получена нечестным путем!

_ Но с какой стати, монсиньор? Кто бы мог потребовать этого от Майробера и с какой целью?

- Например, королева Мария-Антуанетта. Она относится ко мне с огромной антипатией и всегда получает большое удовольствие от распространения порочащих меня или неприятных мне слухов.

- Но, монсиньор, сам Майробер считает, что он имел дело с одним из тех слабоумных, которые бродят по улицам, выдавая себя за короля Пруссии и был очень удивлен, когда я запретил распространение этой статейки, которой он хотел начать публикацию серию под названием "Живые картинки" или "Уличные зарисовки", я точно не знаю.

- Как вы пронюхали об этом?

- С помощью старшего мастера в типографии, - сказал Лябрюни и так как хорошо видел, что герцог все ещё не доверяет ему, извлек ещё один документ, который держал в запасе, стараясь предварительно подготовить почву, чтобы злодеяние выглядело внушающим доверие или по крайней мере возможным и чтобы последнее разоблачение столкнулось бы уже лишь с ослабленным сопротивлением.

Когда он рассказывал об офицере Дютильё, Гитте ля Рамон и Майробере, то абсолютно точно предвидел реакцию герцога, который мог отнестись к их существованию с предубеждением, и теперь он выдвинул вперед доктора Муфле.

- Два раза в день, а иногда и три, доктор Муфле навещал господина Тюльпана в его комнате и они вели долгие секретные разговоры. Я могу представить в распоряжение монсиньора большое количество документов относительно этого медика. Но я думаю, что достаточно сказать следующее: именно благодаря доказанной помощи этого ученого мужа несколько лет назад генерал Рампоно отравил свою жену. Моему другу, который проводил расследование, посоветовали вернуть досье в тот момент, когда он все доказал. Дело было закрыто. Несомненно, доктору Муфле покровительствовал кто-то из сильных мира сего.

И затем в установившемся молчании он тяжело бросил фразу, которую можно было понимать только в противоположном смысле относительно её содержания:

- Я готов положить голову на плаху, что королева Мария-Антуанетта не имеет к этому отношения.

Герцог вздрогнул и обменялся взглядами с Агнией де Бюффон. Заговор, в котором был использован Тюльпан? Эта мысль промелькнула у обоих, на что смутно и надеялся Лябрюни. Он весь дрожал от возбуждения, этот мерзкий кот, уже считавший, что сейчас ему отдадут мышку, но его ожидало острое разочарование.

- Хорошо, очень хорошо, - пробормотал монсиньор, на лице которого было написано раздражение или, может быть, беспокойство. - Очень хорошо. Допустим, все это так. Имеет место заговор. Но, может быть, обстоятельства сложились против мсье Тюльпана. Я все ещё не верю в его подлость. Если его посещал отравитель, он же не знал, что у того в голове! Я намерен встретиться с ним и поговорить, - заключил он.

- Упаси вас Бог!

Это восклицание принадлежало не Лябрюни, а Агнии, и подлец немного успокоился, ожидая, что скажет дальше молодая женщина с пылом, вызванным огромной страстью к герцогу.

- Нет, Филипп! Этот человек, к которому вы относитесь с такой доброжелательностью, обладает извращенным умом, и то, что я вижу в статье Майробера, не оставляет никаких сомнений. А если он намерен применить к вам насилие? Филипп, вы пойдете туда только через мой труп!

- Думаю, что мадам говорит золотые слова, - высказал свое мнение Лябрюни, вздох облегчения которого, если бы он его испустил, смог бы надуть воздушный шар герцога. И добавил, видя, что его неожиданная союзница поколебала порыв герцога:

- Может быть, у вас есть более интересная идея?

У мадам такая идея была. Эта нежная, очаровательная юная женщина превращалась в пантеру (мы это видели на примере с Цинтией Эллис), когда дело касалось её Большого Медведя, как она величала монсиньора в интимные минуты, и она заявила, что необходимо отправить этого безумца в Шарантон.

Но герцог не согласился. Он отказался также от мысли отправить его в тюрьмы Ля Форс, Бисетр, Ля Турнель, в форт Эвек, в Гран Шатле и в Пти Шатле, которые были самыми отвратительными тюрьмами Парижа. Лябрюни вел счет, по очереди загибая пальцы.

- Нет! нет и нет, - гремел герцог, - не может быть и речи о тюрьме, в которой содержатся простые уголовники! Это должна быть государственная тюрьма, из которой при желании так же легко вытащить человека, как и посадить его туда - на такое он согласен.

Монсиньор не хотел ничьей смерти, но оказавшись под давлением со всех сторон, начал говорить о том, что может быть будет лучше поместить Тюльпана в убежище даже против его воли. Исходя из этой мысли он и сделал самый лучший выбор - он выбрал Бастилию.

3

Огромная крепость с восемью башнями, расположенными по углам квадратов, обрамлявших два внутренних дворика, разделенных основным корпусом, причем все это окружал ров, наполненный водой, Бастилия была сооружена по приказу короля Карла V в 1370 году огромной армией бездомных, согнанных для выполнения этой работы, и была предназначена для решения государственной задачи - усилить защитное кольцо Парижа, которому постоянно угрожали англичане, бродившие в те времена почти по всей Франции. За века она была подвергнута значительной перестройке, - надстраивалась одна башня, сносилась другая, но никто никогда не ставил задачи сделать её комфортабельной.

Построенная как королевский замок, она сравнительно недолго служила королевской резиденцией и достаточно скоро стала выполнять свою единственную функцию как тюрьма. Толстые стены, двери, которые могут выдержать любые испытания, огромные замки, многочисленный гарнизон позволяли надеяться, что противники государства, попав сюда, не будут чувствовать себя слишком хорошо. Огромное количество народу побывало здесь за бесконечные десятилетия, и среди них были лучшие люди; маршал Бирон был заключен сюда Генрихом IV, так как выступал за мирное решение вопросов, и обезглавлен здесь, чтобы избежать публичного скандала при совершении экзекуции на Гревской площади. Здесь также умер, но к счастью от старости, на восьмидесятом году жизни Бернар Палисси, причем он был заключен сюда не за то, что сжег свой дом, обжигая кера мические изделия, а за то, что был протестантом.

Здесь широко применялись пытки и ещё это было место, где главным образом во время правления Людовика XI практиковался поучительный опыт помещения некоторых заключенных в железную или деревянную клетку с оковами на ногах. Это было изобретением монсеньора Аранкура, епископа Вердена, в один прекрасный день оказавшегося в такой же клетке, так как они с кардиналом ля Балю хотели выдать Людовика XI герцогу Бургундскому. Слава Богу, шли годы, на горизонте уже замаячил век Просвещения, люди, вне всякого сомнения, становились лучше, число заключенных постепенно уменьшалось и режим в тюрьме стал значительно более мягким - вот почему монсиньор Филипп предпочел Бастилию для того, чтобы наказать Тюльпана за весьма сомнительное поведение.

Оставаясь мощной крепостью, центральная часть которой была сооружена в средние века, Бастилия всегда была в общественном мнении символом деспотизма, произвола, необоснованной жестокости, и теперь в конце XVIII века жалобы бесчисленных заключенных, которые, по правде говоря, в эти годы были менее многочисленны и не так уж жаловались, все ещё звучали в чувствительных сердцах людей, знавших без сомнения, что люди там приговариваются к смерти.

70
{"b":"121141","o":1}