Литмир - Электронная Библиотека

2

Герцог Шартрский обычно не вставал слишком рано. Спал он довольно долго и в хорошей компании... Но последние дни он страдал от бессонницы из-за важного дела, которое не выходило из головы. Вот почему в то утро он уже спозаранок был в своем отделанном деревом кабинете во дворце Пале-Рояль, в шелковом домашнем халате, бесцельно напрягая свое крупное тело и истязая свой ум.

Когда дверь открылась, он в порыве гнева резко и гибко, как балерина, повернулся на месте, но это был всего лишь слуга, который доложил о прибытии мсье Амура Лябрюни. Никогда ещё Шартр так не спешил на встречу с кем-либо. Это были не шаги тридцатилетнего мужчины, направлявшегося на встречу со своим приспешником, а легкий полет юноши, спешившего к своей возлюбленной. И оба - юноша и его возлюбленная - посмотрели друг на друга и улыбнулись - оба, и герцог и Лябрюни, - Лябрюни, намеревавшийся сообщить нновость, и герцог, только этого и ожидавший. Все стало понятно после того, как они обменялись взглядами, понятно без слов, но привыкший говорить первым герцог спросил:

- Ну и что?

- Мы заполучили нашего человека, монсеньор.

- Слава Богу! - воскликнул герцог, большой безбожник, тем не менее поминавший Бога в сложных обстоятельствах, - слава Богу! После четырех лет поисков! И где же он, мой до рогой Амур?

"Мой дорогой Амур"-так обычно называл Лябрюни герцог Шартрский, не видя в этом ничего особенного, так как его имя было действительно Амур, и со стороны герцога это было также естественно, как сказать "Мой дорогой Жюль", как наивно думал Лябрюни, тогда как герцог смеялся над ним, придавая необычным прозвищем весьма сомнительный статус.

- В доме, монсеньор. У меня в Пасси. И сейчас он спит сном праведника. Вашим людям остается только схватить его и - как бы это сказать? ...

- И разделать его под орех! - громко расхохотался герцог Шартрский, не пренебрегавший языком галльских матросов.

- Мой дорогой Амур, скажи, - добавил он с легким подозрением, - а этот ловкач не исчезнет? Ты уверен, что он по крайней мере сейчас не подозревает о том, какой ты подлый мерзавец?

- В Бресте мы стали неразлучными друзьями, монсеньор. Почему он не должен мне доверять? Более того, там моя жена. Я поручил ей задержать мсье Тюльпана в том случае, если в силу какой-то фантазии или простой вежливости он выразит желание немедленно подыскать себе другое жилище. Я заметил, что испытывать ненужное смущение - это в его стиле.

- А твоя жена достаточно умела? - спросил герцог.

- Достаточно того, что она восхитительна, монсеньор, - сказал Амур Лябрюни. Он настолько был полон тщеславия, что герцог Шартрский спросил:

- А она действительно восхитительна?

- Да, монсеньор. Я самый счастливый муж в мире.

- Очень рад, - сдержанно сказал монсеньор и вернулся к прежней теме: Ты займешься Тюльпаном, - сказал он, заправляя в правую ноздрю понюшку табаку. - Ты займешься им и поступай, как хочешь, я тебе абсолютно доверяю, - добавил он, протягивая Лябрюни тяжелый кошелек звонких экю. - Ты займешься им и больше я ничего не хочу знать, это меня не касается.

Выходя из дворца и обдумывая свои мрачные планы, обещавшие, если они будут выполнены, в один прекрасный день принести ему весьма приличное место при дворе герцога, Лябрюни не сомневался, что герцог Шартрский тотчас позабыл о своем враге, то есть вычеркнул Тюльпана из памяти.

И действительно, тот думал (заправляя табак в левую ноздрю): "Восхитительна? А почему бы и нет?". Он представил себе мадам Лябрюни и именно она некоторое время занимала его воображение.

Было, однако, кое-что еще, о чем не мог даже подумать Амур Лябрюни, человек с открытым взглядом, идеальный муж, но по существу человек двуличный: в тот момент, когда он торопливо гнал свою лошадь к знакомому дому в предместье Сен-Антуан, где жили два его отпетых сообщника, всегда готовых выполнить самое неприятное задание, в механизм заговора проскользнула песчинка. Заговора, который не был его собственным детищем. И ему было на это наплевать. Но почему? Не потому ли, что этот смелый человек с открытым взглядом был просто исполнителем чужих грязных замыслов?

* * *

Оказавшись свидетелем тайного и странного отъезда свое го друга Амура, Тюльпан счел за лучшее не ложиться снова. Он занялся своим туалетом, оделся и осторожно спустился вниз, стараясь не разбудить мадам Лябрюни, которая, как он полагал, ещё спала. Так как он слегка проголодался и очень хотел выпить чашку горячего кофе, то отправился на поиски кухни. Там то он и нашел Марию.

Как и накануне она была в ночной рубашке, но на этот раз без чепчика, и рассыпанные по плечам длинные волосы придавали ей безутешный вид. Она сидела на стуле, опустив руки, с таким бледным лицом, словно только что плакала, и казалось, ничего не замечает. Только легкое прикосновение Тюльпана вывело её из забытья.

- Я испугал вас, простите меня, пожалуйста.

- Нет...нет... ничего, - Ее голос дрожал и в какой-то момент Тюльпан решил, что между женой и мужем произошла ссора, ставшая причиной столь раннего отъезда Лябрюни.

- Вы... вы встали очень рано, - пробормотала она, но, как ему показалось, только, чтобы прервать молчание.

- Немножко раньше, чем ваш муж, - сказал он. - Я видел как он уезжал. У него возникло какое-то срочное дело?

Безутешный вид? Нет, вид у неё был не безутешный, а растерянный вид. Он заметил это в тот момент, когда она наконец-то взглянула ему в лицо. Глаза сверкали так, словно из них был готов брызнуть поток слез. Губы, которые она кусала, руки, которые она заламывала, не замечая этого, все указывало на то, что она хочет что-то сказать, но не решается. И, наконец, неожиданно:

- Он... он предал вас, - она разразилась рыданиями.

- Вы хотите сказать... Лябрюни?

Она кивнула, пытаясь успокоиться. Фанфан обнял её, очень нежно, очень дружески и, так как она продолжала плакать у него на плече, то услышал, как пробормотала сквозь слезы:

- Он мой муж и ... я люблю его. Я люблю его потому что он такой хороший муж ... верный, внимательный...

- Это так благородно с вашей стороны, - сказал Тюльпан. - И у вас для этого есть все основания, мадам. Однако продолжайте, прошу вас...

- Нет, мсье, я прошу вас! Скорее уезжайте! Уезжайте немедленно, закричала она, отталкивая его обеими руками.

- Черт возьми! Неужели это так серьезно?

- Речь идет о вашей жизни.

- Хорошо, вы правы, это серьезно. Это серьезно, потому что жизнь у меня только одна. Но я не уеду до тех пор, пока не узнаю все, мадам! И я очень хочу знать, как получилось, что приятный человек, с которым я случайно познакомился в скромном пансионе, намерен предать меня и почему?

- Это произошло не случайно, мсье, - пробормотала она. И он увидел на прекрасном лице не только беспокойство, но и двойной стыд жены, которая должна была признаться в низости своего мужа и, сделав это, тем самым предать его.

- Не случайно?

- Он покинул Париж по приказу, когда стало известно, что вы находитесь в Бресте. Его задача заключалась в том, чтобы завоевать ваше доверие и доставить вас сюда.

- Это было прекрасное путешествие. Мы много говорили о Дидро и Фонтенелле. О ваших томатах. О ваших несушках. О вас. И это все для того. чтобы в конце концов меня убить?

- О! Только не он, мсье! - воскликнула она с ужасом. - Он не способен на это! В комнате на мгновение воцарилось гнетущее молчание.

Пропел петух и в курятнике раздалось кудахтание несушек - веселая музыка деревенской жизни, создававшая декорацию, совершенно не подходившую тем фразам, которые здесь звучали.

- За что, мадам?

- Я не могу вам этого сказать.

- Как вам угодно. Как он узнал, что я нахожусь в Бресте?

- Из статьи в газете, в которой было описано ваше появление. - Мсье! (Она бросила на него умоляющий взгляд.) Уезжайте! Уезжайте! Я скажу... что не смогла вас задержать.

40
{"b":"121141","o":1}