Об рассказах Ваших из русской истории хотел совсем теперь не писать, потому что хотел написать много, но не удержался и пишу несколько строк. Я их читал, они мне нравятся безусловно, - что об этом и говорить. Но в них есть важный чрезвычайный недостаток, а именно: Вы напишете еще, может быть, рассказа два, да так и забросите дело. Я в этом почти уверен; просто затянете дело. А между тем какую бы пользу Вы могли принести! Представьте себе, что Вы полагаете целый год безустанной работы на эти рассказы, напишете не торопясь, обделаете их рассказов 25 по крайней мере (ведь я уверен, что рассказы из истории послепетровской, с здравой русской точки зрения, выйдут еще занимательнее и, главное, полезнее). Тогда составилась бы у Вас книга, отдельно изданная (как можно не замедляя и ОТНЮДЬ (!) не продавая книгопродавцам, а на свой счет непременно), - книга, которая принесла бы чрезвычайную пользу во всех школах, гимназиях и проч., где она сделалась бы обязательною. Ни Карамзина, ни Соловьева там целиком не читают, а Ваша книга могла бы быть прочтена целиком и укрепить навеки ясные и здравые мысли в молодом уме школьника или гимназиста. Если Вы сообщаете, что и старики говорят, что есть чему им поучиться в Ваших рассказах, то уж наверно купят для своих детей. Книга лет 20 будет книгою совершенно необходимою при воспитании. Половина рассказов, напечатанных заране в журналах, отрекомендовали бы книгу и объяснили бы ее. Станем судить с одной только экономической точки зрения: ведь это капитал и, может быть, большой. В 20 лет, может быть, много изданий будет. Неужели всё это бросить и не воспользоваться. Ведь это Ваша идея, Ваша собственная! Если Вы затянете дело, то какой-нибудь талантливый человек, вроде Разина ("Божий мир"), Вас предупредит, возьмет Вашу идею, напишет сам рассказы и издаст и получит барыш, а Вас подорвет. Не бросайте же дела - вот что главное.

Кстати: не будет ли какой возможности сказать Кашпиреву наконец настоятельно, чтоб прислал мне "Зарю"! Сентябрьский номер у них вышел 8-го октября, а теперь 27-го, а я всё не получаю! Ведь я считаю себя подписчиком, я объявил это и заплачу деньги. Воображаю, что терпят у них иногородные подписчики! Нет, так журнал издавать невозможно. Будь у них одни Пушкины и Гоголи в сотрудниках, и тогда журнал лопнет при неаккуратности. Сами себя бьют. Краевский взял аккуратностию и рациональным ведением дела в коммерческом отношении. И каждую-то книгу я так получаю! Экое мученье!

Ведь чем больше понравится подписчику журнал, тем более он ощущает досады при таком ведении дела. Они и преданных-то подписчиков отобьют от себя!

Я думаю так: если я сотрудник, то как же мне не знать журнала, в котором участвую?

Теперь о Стелловском. Посылаю Вам при этом копию с копии контракта моего с ним в 65-м году, переписанную точнейшим образом, даже с соблюдением грамматических ошибок подлинника. К этому контракту (8) принудил меня Стелловский силою, пустив на меня тогда (через Бочарова) векселя Демиса и Гаврилова и грозясь засадить меня в тюрьму, так что уж и помощник квартального приходил ко мне для исполнения. Но я с помощником квартального тогда подружился, и он мне много тогда способствовал разными сведениями, которые потом пригодились для "Преступления и наказания". Контракт этот ужасен. Прошу Вас - сообщите его Паше немедленно. Пусть просмотрит внимательно вместе с своим нотариусом. Ибо Стелловский такая шельма, что подденет, где и не предполагаешь. Мои мысли покамест такие: пусть Стелловский покупает "Идиота" за 1000; при этом я согласен на 500 наличными, а остальные 500 векселями на короткий срок. Насчет платы вперед за "Преступление и наказание", то я бы, чтобы не было смешения и путаницы, и подождал бы до будущего года, то есть до напечатания, так что дело будет идти об одном "Идиоте". Впрочем, если ему хочется, то можно и теперь, но с особыми предосторожностями, чтоб не было тут крючка. Но лучше об одном "Идиоте" отдельно. О печатании "Преступления и наказания" не должно быть и речи теперь; ибо он печатать может, когда кончится срок мой с Базуновым, то есть с 1-го января 1870 (об этом справиться бы у Базунова Паше; впрочем, я уверен, что Базунову продано право до 1870-го года). Проект контракта пусть Паша составит с своим нотариусом, принесет Вам на усмотрение и пришлет ко мне, а там уже предложить Стелловскому на окончательное его решение. Но непременно руководствоваться Паше и нотариусу высылаемой теперь копией внимательно; ибо Стелловский, очень может быть, имеет в виду завернуть крючок; например: в копии с контракта сказано в одном месте, что плату за "Преступление и наказание", если бы Стелловский пожелал напечатать, я получаю такую-то и т. д. по расчету с листа и т. д., печатать же он может только с 70-го года, причем и плату я получаю после напечатания. Теперь если он выдаст мне за "Преступление и наказание" вперед, раньше 1870-го, то он, пожалуй, придерется и скажет потом: если Вы получили плату вперед за "Преступ<ление> и наказание", то тем самым контракт нарушен, ибо по контракту я имею право печатать только в 1870-м и тогда только заплатить. Так что во всяких пунктах контракта об "Идиоте", чуть-чуть двусмысленных, нужно упомянуть буквально, что таким-то и таким-то теперешним распоряжением и соглашением прежний контракт ни в одном пункте не нарушается, а остается в полной целости, и т. д.

Впрочем, всё увидим на деле. Но дело-то надо бы повести (9) поскорее. Стелловский не может не напечатать "Преступл<ения> и наказания", то есть отказаться, от своего права, а стало быть, ему могло бы быть выгодно напечатать и "Идиота". Стало быть, это дело может быть и в самом деле серьезным. А мне 1000 руб. ух как была бы нужна.

Жаль только, что Стелловский такой плут и крючок. Он, например, очень хочет выговорить себе лишний год права печати "Идиота", то есть чтоб считали два года его права с конца будущего года. А если так, то не имеет ли он в виду как-нибудь поймать меня. Напишется, например, в контракте, что печатать он будет в том же формате, как его издание "Русских литераторов", потом приплетет сюда "Преступление и наказание" и скажет, что я ему, продав "Идиота", тем самым дозволил протянуть право издания всех моих сочинений еще на год (а может, и на неопределенное время); ибо так как он купил, чтоб напечатать в формате прежде изданных им моих сочинений, и напечатано рядом с "Преступл<ением> и наказанием", то, значит, он уже не может продавать "Идиота" отдельно, а должен продавать вместе с сочинениями, а стало быть, и сочинения должны продаваться с правом лишнего года и т. д., и прежний контракт нарушен и проч. и проч.

Всего бы лучше, чтобы право на издание "Идиота" кончалось с правом на издание сочинений. Одним словом, сообщите этот листок письма Паше. Поблагодарите его, голубчика, за его старания. Напишу ему. (И как он поумнел, судя по его письму!) А дело, если его делать, то как можно скорее. Только, во всяком случае, нужно помнить неустанно, что Стелловский шельма, и тем руководствоваться. Из этой 1000 руб. Стелловского, если устроится, (10) - помогу и Паше и Эмилии Федоровне.

Повесть моя, кажется, будет называться "Вечный муж", но не знаю наверно.

До свидания, дорогой мой. Анна Григорьевна Вам кланяется и благодарит. Люба здорова и начинает всё понимать. Люба кланяется Вам и Паше.

Ваш весь Ф. Достоевский.

(1) далее было начато: Не говорите, что я нахал

(2) далее было начато: (не в одно<м>

(3) было: номера

(4) вместо: он и выкупит - было: и Вы отдадите ему

(5) далее было: я полагаю

(6) вместо: вовсе - было: никак

(7) было: молить

(8) вместо: К этому контракту - было: Этот контракт

(9) было: вести

(10) далее было: всё