Непривычно молчаливая Хейзел встрепенулась:

– Да, да. Конечно.

– А ты что делала в городе, мама Хейзел? – спросила доктор Стоун.

– Я? Да так. Потрепалась со старожилами и отправила эти дурацкие серии. Кстати, Роджер, начинай-ка обдумывать сюжет.

– Мама, что случилось?

– Я с ними покончила. Возвращаю сценарий тебе.

– Ладно – только почему?

– Мне будет не совсем удобно им заниматься. – Казалось, она была смущена. – Слушайте: никто не будет сильно переживать, если я спишусь с корабля?

– О чем это ты?

– «Елена Троянская» уходит на Троянцы, а туда зайдет «Веллингтон», чтобы взять жидкий водород и пассажира – меня. Я лечу на Титан. – Прежде чем они смогли что-то возразить, она продолжила: – Да не смотрите вы на меня так. Я всегда хотела увидеть Кольца вблизи – настолько близко, чтобы руками пощупать. По-моему, это самое потрясное зрелище в Системе. Я всерьез задумалась об этом, когда там – ну вы знаете где – стало малость душновато. Я сказала себе: «Хейзел, ты не становишься моложе. Хватайся за первый же шанс, который тебе подвернется». Один шанс я уже упустила, когда тебе, Роджер, было три года. Хороший был шанс, но они не брали ребенка – ну и вот. А теперь я лечу. – Хейзел помолчала и рявкнула: – Да что это вы точно на похоронах! Я вам больше не нужна. Я хочу сказать – Лоуэлл теперь подрос, и с ним уже не так трудно.

– Мне ты всегда будешь нужна, мама Хейзел, – спокойно сказала Эдит.

– Спасибо, но это неправда. Я научила Мид всему, что сама знаю по астронавигации. Она хоть завтра могла бы получить работу в «Четырех планетах», если б они не воротили нос от женщин-пилотов. Близнецы – ну, эти впитали всю подлость, которую я им могла передать, и выдержат в любой драке. А с тобой, сынок, я покончила, когда ты еще носил короткие штанишки, с тех пор ты сам меня воспитываешь.

– Мать!

– Что, сын?

– В чем истинная причина? Почему ты хочешь уйти от нас?

– Почему? А почему людей тянет куда-то? Зачем медведь идет вокруг горы? Да посмотреть, что там! Я никогда не видела Колец – вот тебе и причина. Весь человеческий род на этом стоит – скучные остаются дома, а умные шастают повсюду и ищут проблемы, в которые можно вляпаться. Это свойственно человеку. Не нужна для этого причина, как и плоскому коту не нужна причина, чтобы мурлыкать. Зачем вообще все?

– Когда ты вернешься?

– Может, и никогда. Мне нравится невесомость. Совсем не надо тратить сил. Вот посмотрите на старого Чарли. Знаете, сколько ему лет? Я навела справки – ему по меньшей мере сто шестьдесят. В моем возрасте это вдохновляет – чувствуешь себя девчонкой. Я еще успею кое-что повидать.

– Конечно, мама Хейзел, – сказала доктор Стоун.

Роджер поверился к жене:

– Эдит!

– Да, дорогой?

– Что скажешь?

– Ну… на самом деле нет никаких причин возвращаться на Луну. Во всяком случае, прямо сейчас.

– Я так и думал. А как же Мид?

– Я?

– Они полагают, что ты созрела для замужества, дорогая, – сухо вставила Хейзел.

Доктор Стоун посмотрела в глаза дочери и слегка кивнула. Мид удивилась и сказала:

– Ну-у! Мне не к спеху. И потом, на Титане есть база патруля. Там, наверно, полно молодых офицеров.

– Это исследовательская база патруля, солнышко, – ответила Хейзел, – и работают там ученые, посвятившие себя науке.

– Может быть, когда я ими займусь, они не будут целиком посвящать себя науке?

– Ребята? – обратился отец к близнецам.

– Мы что, получили право голоса? – ответил за двоих Кастор. – Конечно за!

Роджер ухватился за стойку и подтянулся:

– Решено. Хейзел, Мид, ребята, принимайтесь за расчет орбиты. А я начну вычислять отношение масс.

– Нет, сынок, меня уволь.

– Что так?

– Ты не смотрел, почем у них тут водород? Раз мы выходим на кометную орбиту к Сатурну вместо тангенциальной к Земле, пора мне назад в соляные копи. Запрошу из Нью-Йорка аванс, а потом разбужу Лоуэлла – и начнем проливать кровь.

– Что ж, ладно. Остальные – следите за запятыми!

Все посты корабля были укомплектованы и приведены в готовность. Мид в кресле стажера, поставленном за креслами командира и второго пилота, уже начала отсчет. Роджер покосился на мать и шепнул:

– Ты чему улыбаешься?

– Пять! Четыре! – выпевала Мид.

– Так просто. Когда доберемся до Титана, надо будет…

Ее голос потонул в реве двигателя. «Стоун» задрожал и понесся вперед, к Сатурну. А за ним следовали сотни, тысячи, сотни тысяч неугомонных бродячих странников: на Сатурн… на Уран… на Плутон… и так они будут катиться до самых звезд, до края Вселенной.

1949 год прошел для молодой четы Хайнлайнов под знаком десятой музы – большую часть времени они прожили в Голливуде, где в муках и проклятиях рождался фильм «Destination Moon». В июле совершенно деморализованный Хайнлайн по настоянию Джинни взял короткий отпуск и отправился в Оджаи. Финансы писателя пели романсы, его фильм, его потенциальный шедевр, съедал все его время, и писателю нужно было становиться к станку. Продолжать сотрудничество со «Scribner’s» ему совсем не хотелось – после скандала с «Красной планетой» у него на многое открылись глаза. Но Джинни его уговорила. Джинни была девушка практичная и понимала, что свернуть голову курице, несущей золотые яйца, никогда не поздно, а кушать нужно каждый день.

Кроме того, на горизонте писателя теперь регулярно маячил редактор журнала «Boys’ Life» Ирвинг Крамп. Он уже получил рассказик «На Луне ничего не случается» и теперь хотел что-то большое, на несколько номеров длинные вещи, которые печатаются с продолжением, очень способствуют продлению подписки. У Хайнлайна имелись кое-какие идеи о мальчике-скауте на другой планете, но это были только наметки, общий контур не вырисовывался. Джинни предложила, коль скоро предыдущая книга была о Марсе, следующим шагом должен стать Юпитер и так далее, – слава богу, в Солнечной системе планет хватает. На Юпитер Хайнлайн с удовольствием отправил бы своих злейших врагов, сбрасывать детей на планету-гигант он не был готов. Зато в окрестностях старины Джупа вертелось множество маленьких планет-спутников, которые ждали маленьких героев.

Например, Ганимед – один из четырех крупнейших спутников Юпитера с заметной силой тяжести в треть земной. Ганимед в качестве колонии Земли уже «засветился» в романе «Космический стажер», это решало вопрос выбора. Никто в здравом уме не станет отправлять бойскаутов на совершенно неосвоенную планету. Кстати, зачем ее колонизировали?

Что делать людям на Ганимеде? Обоснование такого путешествия далось писателю с некоторым напряжением логики и здравого смысла. Собственно, он взял за основу отвергнутую ранее идею: роман о подводных фермерах канул в Лету, но мальтузианская тема не потеряла для Хайнлайна своей актуальности. Голод и войны, по его мнению, неизменно будут преследовать человечество в будущем, пока открытие синтетической пищи и космическая экспансия не положат этому конец. Ганимед должен был стать житницей перенаселенной, загрязненной и голодающей Земли.

Колонистов на Ганимеде ждали суровые испытания. Хайнлайн считал, что детям неинтересна карамельная жвачка – «им нужны жесткие книги». Он всерьез задумал убить парочку героев – и на этот раз не каких-то неприятных Поттлов, о которых никто не пожалел. Вирджиния дала на это добро. «В конце концов, смерть является частью жизни», – сказала она. Начиная с «Красной планеты» в приключенческую романтику все больше начал проникать реализм и трагедия. Если в марсианской революции драматические события происходят где-то за кулисами, то в «Фермере» смерти и катастрофы показаны нам вживую. На Ганимеде действительно гибнут близкие люди, и драмы, происходящие в колонии землян, совершенно не театрального свойства.