– Роджер!

– По-моему, надо… да, что?

– Кажется, есть простой выход. Все марсианские существа на холоде засыпают.

– Да?

– Поместим их в трюм – там, к счастью, есть место.

– Согласен со всем, кроме слов «к счастью».

– И будем держать их там на холоде.

– Не хотелось бы убивать малюток. Не могу их ненавидеть – до того хорошенькие, провались они совсем.

– Мы их будем держать при минус ста, как в обычную марсианскую зимнюю ночь. Или, может быть, чуть теплее.

– Так и сделаем. Тащите лопаты, тащите сети, тащите тару.

Роджер начал вылавливать из воздуха плавающих плоских котов.

– Я не дам заморозить Пушистика! – На пороге каюты возник Лоуэлл, прижимавший к груди взрослого кота. Может, это был Пушистик, а может, и нет. Взрослых зверьков различить никто не мог, а затею с именами бросили после первого помета. Но Лоуэлл был абсолютно уверен в своей правоте, и его не заботило мнение окружающих. Близнецы сговаривались подсунуть ему другого, когда он уснет, но их услышали и запретили диверсию. Лоуэлл был доволен, и мать не желала, чтобы он поколебался в своей вере.

– Дорогой, мы ничего не сделаем твоему котику.

– Попробуйте только! Или я… я вас выброшу в космос!

– Ох, дорогой, это он помогал Хейзел работать над сценарием! – Доктор Стоун подплыла поближе к сыну. – Лоуэлл, мама ведь никогда тебя не обманывала?

– Вроде бы нет.

– Мы ничего не сделаем Мохнатым Штанам. И плоским котяткам тоже ничего не сделаем. Просто у нас для них не хватает места. Ты можешь оставить Пушистика, но все остальные котята пойдут спать. С ними ничего не случится, я обещаю.

– Клянешься законом Галактики?

– Клянусь законом Галактики!

Лоуэлл ушел, продолжая прижимать к груди своего питомца.

– Эдит, – сказал Роджер, – надо положить конец их сотрудничеству.

– Не волнуйся, дорогой, ничего плохого с ним не случится. Но боюсь, придется разочаровать его в другом, – нахмурилась она.

– В чем это?

– Роджер, у меня не было времени изучить марсианскую фауну, и плоскими котами я тоже, конечно, не занималась – только убедилась в том, что они безобидны.

– Безобидны! – Роджер отмахнулся от пары летевших котят. – Женщина, я тону!

– Но марсианская фауна вся рассчитана на выживание, и у нее есть свои особенности. За исключением водоискалок, которые, возможно, не марсианского происхождения, животные ведут пассивный и возобновляющийся образ жизни. Возьми плоского кота…

– Сама возьми, – сказал Роджер, снимая очередного с груди.

– Это беззащитное существо даже не может как следует добывать себе еду. Думаю, в естественных условиях это безобидный паразит, который цепляется за более подвижное животное…

– Лишь бы за меня не цеплялись! А ты выглядишь так, словно в шубе. Давай загрузим их в морозильник!

– Терпение, дорогой. Возможно, носителю это так же приятно, как и нам, поэтому он терпит плоского кота и позволяет ему подбирать свои крохи. Но плоский кот разделяет общее свойство всего живого на Марсе. Он способен долгое время пребывать в спячке, а если в этом нет нужды, просто снижает свою жизненную активность – например, при недостатке пищи. Но когда еды становится больше, выключатель тут же щелкает и зверек размножается, насколько это позволяют запасы пищи.

– Уж это точно!

– Ограничить его снова в еде – и он спокойно будет ждать лучших времен. Это, конечно, чистая теория – я ведь рассуждаю по аналогии с другими формами жизни на Марсе, – но этим-то я и собираюсь огорчить Лоуэлла. Пушистику придется перейти на очень скудный паек.

– Это будет непросто, – нахмурился Роджер, – Вундер его все время кормит. Придется за ним следить, не то не миновать нам новых ангелочков. Солнышко, давай-ка займемся ими прямо сейчас.

– Да, дорогой. Я просто хотела поделиться своими мыслями.

Всех кликнули наверх, и началась операция по отлову. Котов загоняли на корму и в трюм. Они разбегались, мурлыкали и искали общества. Поллукс сидел в трюме и пытался удержать их там, пока другие сгоняли их со всего корабля. Отец просунул голову в дверь, стараясь разглядеть сына в облаке плоских котов.

– Сколько их тут у тебя?

– Не могу сосчитать – они все время движутся. Закрой дверь!

– Как я могу загонять их сюда, если дверь закрыта?

– А как я могу их здесь удержать, если дверь открыта?

В конце концов все надели скафандры (Лоуэлл взял к себе в скафандр Пушистика, по-видимому не слишком полагаясь на закон Галактики), и капитан довел температуру на корабле до ощутимых минус двадцати. Плоские коты, столкнувшись с неуютными скафандрами и будучи предоставлены сами себе, сдались и начали сворачиваться в шарики наподобие мохнатых грейпфрутов. Теперь их можно было легко собрать, сосчитать и поместить в трюм.

Однако Стоуны еще несколько дней продолжали ловить и сажать в заключение тех, кто ускользнул.

Так писал великий астроном Кеплер: «Inter Jovem et Martem planetam interposui». Его последователи вывели правило о расстояниях между планетами, известное как закон Боде. Согласно ему на расстоянии, равном двум и восьми десятым расстояния от Солнца до Земли – то есть в 2,8 астрономической единицы, – полагалось быть планете.

В первую ночь нового XIX века монах Джузеппе Пьяцци открыл новое небесное тело. Это был астероид Церера – как раз в том месте, где полагалось быть планете. Для астероида он был велик, и действительно, он больше всех астероидов – 485 миль в диаметре. В последующие два века были открыты сотни и тысячи астероидов – размерами вплоть до совсем маленьких камушков. Название «астероиды» оказалось неудачным: это не звездочки и даже не планетоиды. С самого начала предполагалось, что это осколки крупной планеты, а к середине двадцатого века эту гипотезу как будто подтвердило математическое исследование их орбит.

Но лишь когда первые исследователи на заре космических полетов проникли в пустынную область между орбитами Марса и Юпитера и посмотрели на нее своими глазами, мы удостоверились, что астероиды в самом деле осколки большой планеты – разрушенного Люцифера, давно погибшего брата Земли.

Поднимаясь все выше и выше над Солнцем, «Роллинг Стоун» замедлял ход, описывал кривую и приближался к точке, откуда начнет снова падать к Солнцу. Сейчас он был на орбите Цереры, недалеко от этой дамы, на пятьдесят миллионов миль углубившись в пояс астероидов. Руины Люцифера широко разбросало по космосу. Узел Аллилуйя помещался ближе к центру пояса.

Неплотная группа камней, песка, хаотических молекул и планетоидов, известная как узел Аллилуйя, вращается вокруг Солнца со скоростью 11 миль в секунду. Скорость «Стоуна» составляла 8 миль в секунду, он двигался в том же направлении. За последние два дня, включая двигатель, капитан Стоун увеличил скорость корабля и, следуя за сигналами радарного маяка, проник в рой обломков, влившись в их поток с небольшой относительной скоростью. Последний маневр, остановивший «Стоуна» относительно камней, был всего лишь любовным шлепком: «Стоун» откашлялся и стал продолжать свой путь вместе с другими бродячими странниками космоса.

Капитан в последний раз посмотрел в окуляры стереорадара, поворачивая рычаг управления, пробежал лучом полный круг от носа до кормы. Громады Аллилуйи, неразличимые невооруженным глазом на фоне звезд, висели в увеличенной перспективе ложного космоса стереоприбора, где настоящих звезд вовсе не было видно. Ползучего следа, признака относительного движения, на экране не было.

На одном из летучих камней недалеко от корабля и на пару градусов вне орбиты светилась точка ярче других. Это был радарный маяк, на который и вышел капитан Стоун. Маяк тоже был неподвижен на стереоэкране, и капитан сказал Кастору:

– Запроси доплер из мэрии.

– Уже, капитан, – сказал Кастор и вскоре добавил: – Относительная около десяти миль в час – девять и семь и еще малость. Милях в семистах от нас.