— А кто отец? — осторожно поинтересовалась маман, подождав, пока моё сопение не сделалось более мирным. — Тот мальчик, которого Лёша…

— Нет, — коротко буркнула я.

— Я его знаю?

— Нет.

— Он живёт здесь, в Петербурге? — не отставала потенциально-реальная бабушка.

— Нет, — я криво усмехнулась. — Он живёт далеко — очень далеко. Так далеко, что…

— Но хоть алименты с него получить можно?

Вот тут, несмотря на своё мрачное настроение, я чуть не расхохоталась. Хотела бы я знать, каким это макаром можно стребовать алименты с короля неведомого параллельного мира, находящегося хрен знает где? И чем он будет их платить? Разве что маной — денег-то у эххов не водится! Хотя если бы его эльфийское величество соизволил сотворить для меня (и, между прочим, для своего отпрыска тоже) миллиончик «убитых енотов», я бы от них не отказалась. Но это уже типа фантастика, причём ненаучная.

В общем, мы ещё долго препирались, и когда пришёл Петрович, он застал нас обеих основательно зареванными. Узнав, в чём причина слезоразлития, он подвёл итог решительно и веско.

— Не дури, Алина. Рожай. Выкормим. «Мерседес» твоему детёнышу я не обещаю, но с голоду он не пропадёт, и человеком станет. Я видел, как умирают люди, — пусть лучше они рождаются.

Я не стала с ним спорить, но и принятого решения не изменила. То есть от аборта-то я отказалась (маманя всё-таки меня убедила), но есть ведь и другие способы — например, не забирать ребёнка из роддома, а отказаться от него прямо там, не отходя от кассы.

Вопрос «Кто отец?» остался открытым. Посудите сами, не могла же я рассказать маме и Алексею о своих фэнтезийных приключениях (я об это вообще никому не рассказывала). В результате такого откровения я оказалась бы в психушке, однозначно, причём они упекли бы меня туда исключительно из гуманных соображений — как бы моей же пользы для. Тяжело с этими стариками — уж больно мозги у них замшелые.

Но Кристина меня таки расколола, точнее, я раскололась сама (честно говоря, давно хотелось).

Узнав, что я залетела, она сначала ахала и охала, потом принялась делиться своим богатым опытом выхода из подобных ситуаций, а когда я сказала, что поздно пить боржоми, призадумалась. Вот тут наш разговор и свернул на мою невероятную историю — я выложила Кристе всё, как на духу.

Реакция моей задушевной подруженьки была своеобразной.

— И где ты такую траву берешь? — протянула она участливо и в то же время с оттенком зависти. — Вот это глюки…

— Чёрные глюки, — фыркнула я. — Ты что, типа мне не веришь? Не догоняешь? Я же тебе правду рассказала! Думаешь, почему я свой роман так быстро написала? Да потому что это дневник, в натуре. А ты думала что, я великая писательница земли русской, сюжеты сами в голову прыгают? Ага, счаз…

Кристина смотрела на меня ошалело, и я так и не поняла, поверила она мне или нет. Ну и ладно, не очень-то и хотелось…

Зато директор нашей конторы по безотходному производству денег на пустом месте, когда я в конце лета сообщила ему о том, что намерена в скором будущем уйти в декретный отпуск, поверил. Вопрос своей возможной причастности к факту моей беременности шефа не волновал (за всё время работы в фирме мне как-то удалось избежать его пылкой страсти, да он не сильно и настаивал — в избытке хватало куда более покладистых), но и платить мне он явно не собирался.

Подумав и прикинув в уме дебет-кредит, он посмотрел на меня змеиным взглядом и предложил уволиться по собственному желанию.

— Нет, — решительно заявила я. — Я честно работала на вас три с лишним года, и хочу получить то, что мне причитается. По закону, между прочим.

— Закон, что дышло, — гаденько ухмыльнулся босс. — Не гони волну, девочка.

Меня окатило жаром. Стены кабинета растаяли, и на их месте проступил лес — дикий и незнакомый. А посередине этого леса, наполненного звуками и запахами, стояла я (или не совсем я?). В моей руке (или не моей? рука была крепкой и мускулистой) был зажат грубо обработанный острый камень, у ног лежала подбитая крупная птица (и я знала, что это я её сбила), а прямо передо мной присел на задние лапы серый зверь — то ли волк, то ли шакал, то ли дикая собака. Зверь глухо ворчал и скалил зубы. Он явно претендовал на мою добычу, но я не собиралась её уступать, потому что (я это тоже знала) меня ждал мой детёныш, который хотел есть. И я тоже оскалила зубы и зарычала, крепко сжимая своё примитивное оружие. И зверь не прыгнул — он взрыкнул, клацнул зубами, развернулся и исчез в густых зарослях. Я перевела дух, и окружавший меня первобытный лес начал таять, пока не исчез совсем. Я снова сидела в директорском кабинете.

И тогда я посмотрела директору прямо в глаза и раздельно и чётко произнесла:

— Я хочу получить деньги, которые мне причитаются, и я их получу. Я давно работаю в вашей фирме, и многое знаю. И я хочу, чтобы мой ребёнок был сыт. Не будем ссориться — вам же дороже выйдет.

Момент был опасный — в глазах босса заплясали зловещие огоньки. Но эта сволочь умела считать и поняла, что если он попытается заткнуть мне рот, это действительно может обойтись ему куда дороже. А самое главное — его сбила с толку моя решительность: совсем как того первобытного зверя, десятки тысяч лет назад покушавшегося на пищу, которую я добыла для своего детёныша. Реинкарнационная память, блин горелый…

Дорабатывая оставшееся до отпуска время, я держалась настороже — запросто могут подставить напоследок. Однако всё обошлось, и деньги я получила. Правда, на моё место тут же взяли другую девчонку, но это меня огорчило не сильно — я всё равно не собиралась сюда возвращаться.

Прихватило меня, естественно, ночью — закон подлости никто не отменял. Однако дядя Лёша оказался на высоте — привык к ночным тревогам. Пока маманя помогала мне одеться (на улице вовсю падал снег), он быстренько прогрел свою видавшую виды «ауди» (вообще-то машина была не его, а фонда бывших офицеров, где Петрович работал, но он пользовался ею постоянно), помог нам забраться на заднее сидение и дал по газам.

— Лучше я сам тебя отвезу, дочка, — сказал он, поглядывая на меня в зеркальце заднего вида, — знаю адрес. Одного моего сослуживца невестка недавно там родила — проверено. А то по «скорой» попадешь невесть куда, что там да как — кто его знает?

Меня уже вовсю колбасило, но слова дяди Лёши помогли мне больше, чем мамина рука, лежавшая на моих плечах. Дочка… Меня ещё никто и никогда (мама не в счёт) так не называл — по-настоящему, а не мимоходом. «Дочка» — как это, оказывается, приятно…

Водить Петрович умел — Шумахер отдыхает, — но сейчас он мчался хоть и быстро, но не сломя голову. Не то чтобы он опасался ночных охотников из гибэдэдэ — просто не хотел рисковать. Дороги в Питере хоть и привели более-менее в порядок, однако по тому самому закону подлости, который никто не отменял, могла попасться под колесо какая-нибудь особо подлая колдобина.

В общем, мы успели — рожать в машине мне не пришлось.

В приёмном покое крупная рыжая тётка в белом халате окинула Петровича зорким оком.

— А вы кто, собственно, будете? — подозрительно поинтересовалась она.

— Дедушка, — ответствовал дядя Лёша. — Будущий.

— Угу, — неопределённо буркнула рыжая в белом: типа, знаем таких дедушек, охочих до девушек. — Ждать будете?

— Буду, — коротко бросил Петрович, ища глазами, где бы сесть.

Дальнейшей дискуссии я не слышала — отчаянно трусившую меня повели наверх.

Если вам скажут, что рожать — это райское наслаждение, плюньте в рожу такому агитатору. Плющило меня не по-детски — как будто какой-то садюга выворачивал наизнанку. Ну почему природа так несправедлива? Кататься мужики соглашаются с очень большой охотой — сами зазывают, — а как дело доходит до саночки возить, так отдуваться приходится бедным нам. Я прокляла всё на свете, измучилась по самое некуда, и даже не заметила, как всё кончилось — это получилась почти неожиданно.