— Что смотришь, курица? — спросила я дрогнувшим голосом. — Интересно, да? А я тебя не звала — не нужны мне эти ваши эххийские чудеса и прибамбасы, так и знай! Вы меня выгнали, так не фиг теперь за мной шпионить — оставьте меня в покое! У-у-у, тварь, камня на тебя нет…

Ворона наклонила голову набок — огоньком блеснул круглый глаз, — но не улетела, а продолжала меня разглядывать: в упор, зараза такая.

— Ну что вам от меня ещё надо? — я поняла, что сейчас разревусь. — Мне ваш Эххленд и так каждую ночь снится, а тут ещё ты перья топорщишь… Издеваешься, да? Сволочи вы, эххи, и больше никто…

Ворона присела на ветке, вытянула шею и каркнула. У меня закружилась голова, и я мягко осела на газон.

И опустился бархатно-чёрный занавес. Обморок называется.

Запах — отпад (в смысле, вдохнёшь и вырубишься, причём надолго). Но так как я уже пребывала в отключке, и вырубаться дальше мне было уже некуда, я решила придти в себя.

Сердце вертелось и прыгало: неужели я снова в Эххленде? Именно такой была моя первая мысль, как только я вынырнула из душного беспамятства. Но этот чёртов запах — не очень-то он походил на цветочный аромат полянки в Роще Порталов. Пахло медициной, и не пахло даже, а воняло! Это меня насторожило — что-то тут не так, — и поэтому я не спешила открывать глаза, а сначала принюхалась и прислушалась.

Пахло лекарствами (кто хоть раз был в любой нашей больнице или поликлинике, тот поймёт, что это за изысканный букет). И ещё что-то звякало, и доносились негромкие голоса — кто-то кому-то что-то говорил, хотя слов было не разобрать. Я лежала на чём-то мягком, но явно не на траве, и под головой у меня была, похоже, самая обыкновенная подушка, от которой тоже несло чем-то очень медицинским.

Я открыла глаза.

Нет, это не Эххленд — это гораздо хуже.

Вместо голубого неба я увидела белый потолок, а вместо живой зелени деревьев — стены унылого бледно-салатного цвета. Больница это, а никакой не параллельный мир…

Я чуть повернула голову. Возле стеклянного шкафа, набитого банками-склянками, толстая тётка в белом халате что-то втолковывала стоявшему рядом с ней мужику в таком же прикиде; её малочленораздельное бормотание напоминало жужжание крупной мухи. Я снова закрыла глаза, отчаянно надеясь, что наваждение рассеется, и я всё-таки увижу Эххленд, но мои надежды не оправдались — облом называется.

— Ну что, пришли в себя? — услышала я.

Мужик в халате заметил, что я шевельнулась, и прервал свою беседу с мухой.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он профессионально-равнодушно.

— Как в раю, — угрюмо буркнула я. — Как я сюда попала?

Всё оказалось не просто, а очень просто. Свидетелем моего выпадения в бессозначку оказалась бабулька, наблюдавшая из окна своей квартиры на первом этаже за кошками, бродячими собаками, прохожими и прочими явлениями живой природы. Установив, что подниматься с мокрой травы я вроде не собираюсь, бабуля тут же позвонила в «скорую». По стечению обстоятельств, дежурная больница находилась неподалёку, и белый «фордик» с проблесковым маячком на крыше оперативно прибыл на место происшествия. Короче, не успела я придти в себя, как уже оказалась на больничной койке.

— Ничего страшного, — успокоил меня врач, изложив всю эту предысторию, — простой обморок. Обычное дело в вашем положении, девушка.

— В каком таком положении? — насторожилась я.

— Как это в каком? — удивился наёмник Гиппократа. — Беременны вы, милочка, — на третьем месяце. Для вас это новость?

Если бы я не лежала, то точно бы упала. Новость… Это уже не новость, это удар по башке: тяжёлым тупым предметом вроде крышки того люка, через который я провалилась в другое измерение. Вот это номер…

— Так мне можно идти? — Я села на койке, собрала мысли в кучу и вытащила из этой кучи ключевые слова «ничего страшного».

— Можно. Но лучше бы за вами приехали. Есть у вас муж-приятель? — доктор хитро прищурился.

— Найдётся, — отрезала я, пресекая на корню его ненужное любопытство.

Однако любознательный эскулап прав — надо позвонить маме или дяде Лёше, а то от таких сногсшибательных новостей я по новой грохнусь в обморок, не доходя до дома.

Мама лишних вопросов не задавала, приехала быстро, и мы с ней незамедлительно покинули гостеприимные больничные стены. По дороге я отмалчивалась, решив отложить сенсацию на потом (а то ещё неизвестно, кого придётся везти обратно в больницу — меня или мою маман). Кроме того, мне надо было разобраться в ситуации и понять, как это я так лихо залетела.

Надо сказать, что в сексе я всегда неукоснительно придерживаюсь принципа «safety first», что по-английски значит «безопасность превыше всего». Рассудительность не мешает чувственности, а мозг — это очень важный половой орган. И бог (тот самый, который с луком и с крылышками, Эрос его фамилия) миловал — я ещё не разу (в отличие, скажем, от той же моей сильно невезучей Кристинки) не попадала в «интересное положение». И вот на тебе, попала. Но самое главное — после моего возвращения из Эххленда я ни разу ни с кем не того. Да и по времени — доктор сказал «на третьем месяце». Но тогда… Тогда это значит… Нет, этого не может быть, потому что не может быть никогда!

А почему, собственно говоря, «не может быть»? Ещё как может! Я вспомнила свои ощущения, испытанные в объятьях Шумву-шаха (а ещё раньше — в объятьях дракона Кост-а-Лома), и поняла: может, да ещё как — на меня так накатило, что я беспокойно заёрзала на сидении «маршрутки».

— Тебе нехорошо, доченька? — тут же участливо спросила мама.

— Мам, всё путём, — я поспешила её успокоить и вернулась к своим размышлизмам.

Итак, следуя законам логики, мы имеем двух претендентов на титул «виновник торжества», он же счастливый папаша: крылатого разбойника Костю и эльфийского короля. И вероятнее всего, мой ребёнок — это дело рук (то есть не рук, а… ну, вы понимаете) Шумка: я была королевой Алавой почти полгода, и если бы моя предыдущая гаремная жизнь не прошла бесследно, то результат за это время проявился бы, стопудово. Правда, есть и ещё один вариант: я попала в Эххленд уже в беременном состоянии (я лихорадочно перебрала в памяти свои интрижки до того как — тут вполне мог быть замешан Славка). С одной стороны, логично: я ведь вернулась домой почти в то же время, в которое провалилась в люк. Но с другой стороны — нет, не сходится. Я жила в Эххленде нормальной жизнью: ела, спала и всё остальное-прочее — вся физиология (в том числе и женская) работала у меня как положено. А это значит, что я всё-таки унесла с собой эххийский подарок (да ещё какой!). Как там сказал мне на прощанье его эльфийское величество — «Что бы ты хотела оставить себе на память об Эххленде?». Ну-ну, знал бы этот белобрысый тип, что я себе оставила на память…

По приезде домой я сначала основательно перекусила, и только потом, на сытый желудок, приступила к делу. Я ожидала от мамани потоков слёз и заламывания рук, но она восприняла моё сенсационное сообщение более чем адекватно — я даже удивилась.

— Вот и хорошо, — очень спокойно сказала она. — Стану из потенциальной бабушки бабушкой реальной.

— Мам, ты чего? — возмутилась я. — Совсем с крышей поссорилась? Какая бабушка? Это же вся жизнь наперекосяк! Нянчиться со спиногрызом, играть в нищую мать-одиночку — вот только этого мне и не хватало для полноты счастья! Счаз, разбежалась! Сделаю аборт — и точка!

— Какой аборт, Алиночка? На таком сроке? Ты что, хочешь себя изуродовать на всю оставшуюся жизнь? Локти потом кусать будешь: захочешь родить, да не тут-то было, поезд уже ушёл.

— Да в гробу я видела эти твои поезда! — я еле сдерживалась, чтобы не перейти на энергичный матерный — маманя его терпеть не может. — Я вообще рожать не собираюсь — ни-ког-да!

— Дурочка, — мягко сказала мама и погладила меня по голове. — Какие твои годы? Не зарекайся, жизнь — она длинная.

Я только сердито сопела. «Всё равно сделаю по-своему…».