– Хочешь сказать, что мои бедра на два размера больше, чем надо, вовсе не из-за того, что я съела миллион шоколадок, а потому что у меня группа крови не та? Это бомба, Роуз. Если во всем виновата моя группа крови, я могу спокойно объедаться шоколадками. Пиши об этом.

Нам с Поппи наконец удалось собрать коробки, закрыть чемоданы и разложить одежду по пластиковым пакетам, и все это увез фургон. Еще вчера Ричард и Поппи хозяйничали здесь, и вот они уехали, оставив за собой снегопад из оберточной бумаги, ненужных ценников и пыли.

На следующий день я обзвонила агентов недвижимости, и все они обещали выслать описания «перспективных квартир» из своих списков. Сэм приехал в Лондон и настоял на том, чтобы вместе смотреть варианты. Через две минуты он уже нашел такую квартиру в Клэпхеме, по разумной цене. «Вот!», – провозгласил он.

А на день рождения Поппи мы отправились смотреть их с Ричардом квартиру, и во время праздничного ужина в Кенсингтоне обсудили ее достоинства и недостатки. К нам присоединилась Элис, невероятно шикарная в сшитом на заказ сером костюме и золотых украшениях. Она подставила Сэму щеку для поцелуя, собственническим жестом накрыла его руку ладонью и повернулась ко мне.

– Роуз, вы выглядите лучше.

Поппи надела одно из своих струящихся муслиновых платьев и множество бус. Она была занята и, как только мы расселись в гостиной, исчезла в кухне.

Мы с Сэмом болтали о том о сем.

– Я тебе не доверяю, ты можешь сделать неразумный выбор, – говорил он, когда Ричард, который показывал Элис квартиру, проводил ее обратно в комнату.

– Мне кажется, Роуз просто не способна вести себя неразумно, – сказал Ричард, но по его лицу было видно, что он как раз другого мнения. На нем были вельветовые брюки, которые слишком плотно обтягивали ягодицы, и мы с Сэмом втихомолку друг другу улыбнулись. Я все еще не привыкла к новому Ричарду.

– Поппи не нужно помочь?

Ричард слегка помрачнел:

– Поппи и кулинария – гремучая смесь. Пойду посмотрю, как она там.

Сэм оглядел большую элегантную комнату, в которой стояли позолоченные стулья в американском колониальном стиле, французское провинциальное зеркало и придиванный столик в форме полумесяца с изящной инкрустацией.

– Черт, – пробормотал он. – Я-то думал, им нравятся набедренные повязки, цветки в волосах и прочая дребедень.

– Здесь так мило. – Элис теребила свой браслет в виде тяжелой золотой цепи. Ее глаза жадно пожирали комнату. – Должно быть, родители Ричарда очень щедры.

– Тебя это не касается, – огрызнулся Сэм, что было на него не похоже. Я была поражена, и, как мне показалось, Элис тоже.

Раздался звонок в дверь, и Ричард пошел открывать.

– Натан, – послышался его голос. – Разве вас приглашали?

– Я просто хотел завезти вот это… – В дверном проеме появился Натан в офисном костюме и с большой, перевязанной лентой коробкой. Он замер. – Я не знал, что у вас семейная вечеринка, – произнес он холодным, обиженным тоном.

Я встала и поцеловала его: кому как не мне знать, как часто Натан устраивал сюрпризы для Сэма и Поппи и как ему не нравилось оставаться в стороне.

– Папа. – Сэм обнял его.

Мужским жестом, свидетельствующим об отцовской гордости, Натан опустил руку Сэму на плечо и окинул его теплым взглядом.

– Почему ты в Лондоне?

Сэм объяснил, что приехал помочь мне найти квартиру, и улыбка Натана погасла.

– Мило с твоей стороны, Сэм, – деревянным голосом произнес он.

Меня резко начала грызть старая боль, и я почувствовала себя бесконечно измученной: как мы ни старались, трещина разрыва становилась все больше.

Появилась Поппи, запыхавшаяся, с всклокоченными волосами. Увидев отца, она вздрогнула.

– На кухне небольшой кризис. Привет, пап. Как мило… О, подарок Можешь задержаться на ужин? Мне нужны две пары сильных рук.

Сэм с Ричардом повиновались, оставив меня с Элис и Натаном. Элис достала мобильник.

– Вы не против? Я забыла об одном срочном деле.

Она завела разговор о сроках сделки, брокерских комиссионных, кредитах и деловом завтраке.

– Я не думал, что ты здесь, – пробормотал Натан.

– На работе все в порядке? – спросила я.

– Да, конечно, – слишком поспешно ответил он. – Тиражи растут. Все ведут себя идеально. Лучше некуда. – Он засунул руки в карманы. – Лучше некуда.

– Я работаю с Кимом из «Ежедневной депеши».

– О. – Он был ошарашен. – Что ж, хорошо. – Повисла тишина. – Да, – повторил он. – Все в полном порядке.

Поппи изо всех сил старалась уговорить отца остаться, но дома ждала Минти, и Натан был непреклонен. Я повернулась к Элис, которая закончила говорить по телефону.

– Я рада, что ты нашла время прийти – ради Поппи.

Она бросила телефон в сумочку.

– У меня как раз было совещание, и вообще время от времени мне до смерти хочется в Лондон. – Она обратилась к Ричарду:

– Как новая работа?

У него был самодовольный вид.

– К счастью, она связана не только с цифрами: стратегии, безжалостность и куча денег.

Я невольно вытаращилась на Ричарда и задумалась: цинизм это, или же он притворяется? И если он действительно такой циник, сможет ли Поппи не заразиться этим? Возможно, он просто продолжает поддразнивать родителей жены.

– Расскажи еще, – взмолилась Элис, и я поняла, что в Бате ей всегда будет тесно. – За какой сектор ты отвечаешь?

Ричард разомлел:

– Производственные базы, текстильные компании в центральных графствах, малые семейные предприятия, потерявшие основных заказчиков. Мы советуем им урезать рабочую силу и нанимать рабочих из Восточной Европы.

– Мне казалось, ты против капитализма, – вмешалась я.

– Роуз, – мягко проговорил он, – это реальная жизнь.

Тут я поймала взгляд Натана, и мы робко улыбнулись друг другу, думая о своем. Он допил вино.

– Мне пора. – Он поцеловал Поппи и Элис и, замявшись, меня тоже.

Входная дверь закрылась, и компания вздохнула с облегчением.

– Бедный папа. – На кухне Поппи перебрала с вином. Она загнала меня в угол и прошипела: – Ему сейчас ужасно тяжело: Минти лечится от бесплодия. Он мне все рассказал. Какой ужас.

Теперь многие вещи встали на свои места, и прежде всего медицинская страховка.

– Это папины проблемы. Их нельзя обсуждать, Поппи.

Поппи не обращала внимания:

– Лечение идет уже несколько месяцев. Отцу ненавистно все, что с этим связано, – представь, в его-то возрасте, – а Минти расстраивается, что процент попаданий так низок. Готова поспорить, вся редакция над ними насмехается.

– Тихо, – резко проговорила я, не в силах слушать дальше. Я подняла бокал. – С днем рождения.

– Спасибо, мама. – Столько всего навалилось… чувствую себя стадесятилетней старухой.

Вечером я раздевалась в своей одинокой спальне. В соседней комнате никто не наливал ванну, не слушал радио, и на кровати не было Петрушки. Даже водосточные трубы молчали.

Обнаженная, я встала у зеркала. Меня встретило отражение какой-то женщины. Но какой? Я ущипнула себя, погладила складку кожи на животе и изогнулась, как это делала Минти.

Возможно ли отыскать награду, смысл, обрести связь с людьми среди путаницы и раздора? Я пыталась убедить Поппи, что возможно, но была ли я честна?

В прошлом, в кризисные времена мужчины и женщины оборачивали стопы кожей и льном и отправлялись в паломничество к могилам святых. Там они молились: о здоровье, о детях или о том, как бы захватить соседский участок земли. Они лицезрели молоко Святой Девы, фрагмент Святого Распятия, сияющий от праведных дел, мощи святых и благодарили Бога за то, что удостоились милости видеть чудо. Те, кто выживал, возвращались домой, бесконечно утешив и обогатив душу.

Я уже дрожала от холода и чувствовала себя по-дурацки. Надев ночную рубашку, я пошла спать.

Перед сном я сказала себе: конечно, ты понимаешь, кто ты и где ты находишься. Без сомнений, ты это понимаешь. Здесь нет никакой ошибки. Женщина в зеркале – это ты, тебя зовут Роуз, и ты выглядишь отлично. Просто замечательно.