Кабинет советника по региональным вопросам Эрика Хонтауэра находился в «зоне безопасности» американского посольства. Там был усиленный режим охраны, и не каждый американец мог попасть туда. Эрик Хонтауэр предпочитал работать в своем кабинете, чем появляться в душных помещениях резидентуры на седьмом этаже. Хотя они гораздо лучше приспособлены для нужд московской резидентуры, чем комнаты «зоны безопасности».

Посольская резидентура не может похвалиться обилием комнат и их простором. Но она отлично защищена от чужих. В нее ведет отдельная лестница, имеется свой собственный лифт, у которого постоянно дежурит вооруженный охранник — морской пехотинец. Он бдительно стоит на страже и не пропустит чужаков.

В сейфах резидентуры хранилось все самое ценное и нужное для работы: досье на агентов, подробные схемы мест проведения операций, фотографии города Москвы, выполненные с разведывательных спутников. Здесь же находились и другие справочные материалы, а также документы, полученные из Лэнгли и подготовленные к отправке в штаб-квартиру. Доступ ко всем этим материалам имел только резидент или его заместитель, и только они разрешали другим разведчикам резидентуры знакомиться с тем, что им необходимо в работе.

В этом хранилище собраны и все материалы по делу «Пилигрима», которым в эти августовские дни занимались Эрик Хонтауэр и Арнольд Бронсон. Вчера резидент отправил в Советский отдел Оперативного Директората телеграмму о том, что долгожданный сигнал «Пилигрима» получен. Сегодня утром уже поступило согласие Лэнгли заложить тайник для агента. В московской резидентуре к этому были готовы. И вот теперь Эрик Хонтауэр ждал по внутреннему коммутатору посольства условного телефонного звонка от Арнольда Бронсона. На столе накрытый газетой лежал камень — булыжник сероватого цвета. Его уже давно изготовили специалисты Лэнгли, «начинили» и доставили в московскую резидентуру для передачи по назначению. Булыжник как булыжник. Непосвященному не отличить его от натурального. И пахучих веществ, вроде эпоксидной смолы, для таких тайниковых контейнеров в Лэнгли уже давно не применяют — опасаются, что тайник обнаружат специально натренированные собаки. И герметичность контейнера надежно обеспечена — ведь в «булыжнике» находятся ценные вещи и непогода не должна подействовать на их сохранность.

Ну, кто посторонний может соблазниться и взять грязный булыжник! Все учтено и продумано, когда в московской резидентуре и в Лэнгли составляли план операции.

Тайниковый контейнер для «Пилигрима» ждал своего часа, и вот наконец этот час наступил. Наступил он и для молодого разведчика московской резидентуры.

Телефонный звонок вывел Хонтауэра из задумчивости.

— Это вы, Арнольд? Нет, ко мне вам заходить не следует. Сделаем так: через 10 минут зайдите в мужской туалет на пятом этаже. Там я передам вам сумку. Ну, вот и хорошо.

Эрик Хонтауэр опустил трубку, положил «булыжник» в сумку и спустя несколько минут вышел из кабинета.

Резидент ЦРУ ждал этого звонка. Скрупулезная конспирация и аккуратность — качества, которыми он мог гордиться и которым обучал подчиненных. Арнольд Бронсон — один из тех, кому они очень нужны. Обстановка в Москве тревожная для Центрального разведывательного управления. И в самом посольстве на улице Чайковского она не такая безопасная, как кажется некоторым. Да, это территория Соединенных Штатов, да, здесь строгие порядки, установленные администрацией представительства, и они соблюдаются американским персоналом.

Но вот проблема: в посольстве работают не одни американцы, здесь много советских служащих. Переводчики, административные сотрудники, телефонисты, водители, повара, работники столовой, сантехники, дворники. Разве можно быть уверенным в том, что среди них нет информаторов КГБ? Хонтауэр не столь наивен, как кое-кто из дипломатов посольства. Он знает, что как бы ни были зависимы русские служащие от посольства, которое платит им щедрую заработную плату, они еще больше зависят от своей страны, от органов КГБ, которые в любой момент могут убрать их от американцев, если они не будут им послушны. Этим русским никогда нельзя доверять, они слишком верят в свои идеалы. Вот потому-то, считал резидент ЦРУ, их следует остерегаться. Несмотря на установленные в посольстве «зоны безопасности», запретные для пребывания там русских и вообще иностранцев. И даже многих американцев, не имеющих специальные пропуска. Несмотря на разбросанные по зданию представительства посты морских пехотинцев, бдительно наблюдающих за обстановкой.

Тем более, что речь идет о контакте с разведчиком «глубокого прикрытия», которого необходимо беречь как зеницу ока и о котором не должны знать не только русские, но и американцы, работающие в посольстве. Даже многие из сотрудников московской резидентуры.

Потому-то Эрик Хонтауэр и выбрал такой необычный способ контакта, когда дело касалось разведчиков «глубокого прикрытия». В этом помещении их не увидят вместе. А если они и попадутся на глаза кому-то, то только американцам, имеющим доступ в «зону безопасности» на пятом этаже, где находится туалетная комната. Но даже и им не придет в голову, что Эрика Хонтауэра и Арнольда Бронсона связывают какие-то особые отношения. Просто люди на какой-то момент оказались вместе в таком помещении, куда не возбраняется ходить никому.

В назначенное время Эрик Хонтауэр и Арнольд Бронсон встретились в мужском туалете. Стоя рядом у двух соседних раковин, они мыли руки и ожидали, когда останутся одни. И тогда Хонтауэр пододвинул поближе к Бронсону сумку.

— Удачи вам, Арнольд, — прошептал Хонтауэр своему подчиненному, — не рискуйте. Еще раз посмотрите маршрут и план проверки. Если будет наблюдение, вы обязательно его заметите в радиоэфире.

— Благодарю Вас, сэр, — голос Бронсона был едва слышен, но полон уверенности, — не беспокойтесь, все будет в порядке. План проверки я помню наизусть.

— И позвоните мне на квартиру, когда удачно закончите всю операцию. Звоните из телефона-автомата. Напоминаю: выждите, когда прозвучат три зуммера, и вешайте трубку.

Арнольд Бронсон. 6 часов вечера

В конце рабочего дня Арнольд Бронсон в толпе сотрудников, покидающих здание на улице Чайковского, вышел из посольства с сумкой, полученной от резидента. Он был уверен в себе, в своем умении выявить слежку, если она появится, а больше всего верил в чудодейственную силу электроники, поставленной на службу разведки. В автомашине он достал из внутреннего кармана пиджака небольшой электронный прибор, подсоединил его к автомобильной антенне, настроил на волну наружного наблюдения контрразведки. Уже отъехав от здания посольства, осторожно вставил в ухо почти незаметный маленький наушник. В эфире — молчание.

Бронсон начал вращать рукоятку настройки — по-прежнему тихо. Потом стали доноситься звуки голосов, но они явно не имели отношения к нему, Арнольду Бронсону. И снова все стихло.

Американец удовлетворенно откинулся на спинку сиденья, прибавил скорость. Автомашина вырвалась из центра города. Умный прибор молчал. Разведчик знал: предстояла долгая двухчасовая езда. Он выучил маршрут и аккуратно следовал плану.

Арнольд Бронсон уже давно миновал пределы Садового кольца и теперь ехал, меняя скорость, по улицам и переулкам окраин. В сумерках и тишине наступившего вечера он оказался на небольшой пустынной улочке. Редкие прохожие торопились домой. Автомашин почти не видно. Молчал и электронный прибор-исследователь радиоэфира.

В американском отделе контрразведки. 8 часов вечера

Не редкость, что в помещениях здания, где размещается Второе Главное управление контрразведки КГБ СССР, поздно вечером горит свет. Вот и в этот день на исходе августа окна кабинетов американского отдела были ярко освещены. Здесь происходили события, имеющие прямое отношение к вояжу по вечерней Москве разведчика «глубокого прикрытия» московской резидентуры ЦРУ Арнольда Бронсона.