«Отлично. Он еще и ковбой».

Си-Джей достала официальный бланк.

— Полицейский Чавес, вам раньше доводилось делать предварительные заявления? Вы знаете, что вам предстоит?

— Да, мадам. Я несколько раз проходил процедуру.

— Ну, тогда давайте начнем. И прекратите называть меня «мадам». Я сразу чувствую себя старой. — Она улыбнулась. — Как долго вы работаете в полиции?

— С февраля.

— Февраля какого года?

— Этого.

— Двухтысячного?

— Да.

— Испытательный срок закончился?

— Нет. Еще четыре месяца.

— Вы служите при офицере, отвечающем за практику?

— Нет. Практика закончилась в августе. С тех пор я на своей машине.

— Когда вы окончили полицейскую академию? В январе? — Да, мадам.

«Боже, он даже года не отслужил!»

— Послушайте, Чавес, мы с вами прекрасно поладим, если вы прекратите называть меня «мадам». — Она снова ему улыбнулась, но на этот раз не так дружелюбно.

Чавес же улыбнулся широко, демонстрируя белые зубы.

— Хорошо. Я понял.

— Тогда давайте вернемся ко вторнику, девятнадцатому числу. Именно вы остановили Уильяма Бантлинга. Расскажите, пожалуйста, что произошло в тот вечер.

— Хорошо. Я сидел в своей машине и увидел, как мимо пронесся черный «ягуар», он шел на скорости миль тридцать пять, может, сорок в час. Поэтому я его и тормознул.

«Да, тут потребуется поработать».

— Спасибо. Все это прекрасно, но, боюсь, мне нужны дополнительные детали.

Си-Джей наблюдала за парнем. Он ерзал на месте, теребил шнурки блестящих черных форменных ботинок, и, хотя и пытался показать себя спокойным, трезвомыслящим и собранным, она видела, что Чавес очень напряжен. Несомненно, это самое крупное дело, с которым он столкнулся за семь месяцев службы. Она подозревала, что у него есть право нервничать. Однако к сожалению, Си-Джей заметила в парне не только намек на высокомерие и заносчивость, но также и насмешку. Она давно обратила внимание, что новички, только закончившие академию, в первый год выбирают одно из направлений: или они полностью от кого-то зависят — никогда не проявляют инициативу, ждут указаний, постоянно задают вопросы начальству, не уверены в себе и в том, что нужно делать в той или иной ситуации, — или изображают из себя Рембо: абсолютно независимы, все знают, ни о чем не спрашивают, поскольку считают, что не нуждаются в советах и указаниях. От последних Си-Джей больше всего уставала. Из-за неопытности получаются ошибки, и она это принимала, но Рэмбо неизбежно делали больше всего ошибок и не пытались на них учиться.

— Вы в тот вечер несли патрульную службу в одиночестве?

— Да.

— Где?

— На пересечении Вашингтон-авеню и Шестой улицы.

— В машине патрульной службы?

— Да.

— И тогда вы впервые увидели «ягуар»?

— Да.

— Где?

— Он шел с превышением скорости по Вашингтон-авеню к шоссе Макартура.

— Направлялся на юг?

— Да.

— Вы использовали радар?

— Нет.

— Тогда откуда вы знали, что он шел с превышением скорости?

— "Ягуар" выруливал из потока движения, потом опять вставал в ряд, что небезопасно на скорости, которую я мог определить визуально. Меня специально учили определять скорость. Он явно превышал допустимый предел в двадцать пять миль в час.

Ответ просто из учебника «Как правильно давать показания в суде, если ты полицейский».

— Насколько быстро он ехал?

— Я примерно определил скорость в тридцать пять, может, сорок миль в час.

— Хорошо. Что вы сделали потом?

— Я последовал за автомобилем к шоссе Макартура, в направлении города, и в конце концов заставил его остановиться.

Шоссе Макартура шло от пляжа к центру города, и его длина составляла примерно две мили.

— Полицейский Чавес, Бантлинга остановили в самом конце шоссе, разве не так? Прямо напротив здания «Гералд»?

— Да.

— Это довольно далеко от Вашингтон-авеню. Это была скоростная погоня?

— Нет. Я не могу назвать это скоростной погоней.

Конечно. Гоняться на скорости по городу полицейским из отдела Майами-Бич запрещено за исключением случаев преследования убегающего правонарушителя, совершившего тяжкое преступление. Да и тогда только с разрешения сержанта. Но в любом случае это происходит постоянно.

— Хорошо. Если это не была погоня на высокой скорости, то на какой вы шли?

— Я сказал бы, пятьдесят пять — шестьдесят миль в час по шоссе.

— То есть вы утверждаете, что следовали за этим человеком по шоссе, превышая дозволенную скорость, включив мигалку и сирену, до тех пор, пока он не остановился?

— Да. Но не думаю, что у меня была включена сирена, может, только мигалка.

— Вы тогда запросили о помощи?

— Нет.

— Почему нет? Этот человек едет с превышением скорости от Вашингтон-авеню, направляясь к границе округа Майами-Бич, и вы никому об этом не сообщаете?

— Нет. — Полицейский Чавес почувствовал себя некомфортно. Он изменил положение на стуле.

— Как вы в конце концов заставили его остановиться?

— Он просто остановился. Прямо на обочине.

Это было уже интересно. Даже очень интересно.

— И вы называете это погоней, полицейский?

— Нет. Послушайте, он, возможно, даже не видел меня в зеркале заднего вида. Может, поэтому сразу и не остановился. Я знаю только, что он в конце концов все-таки остановился.

— Хорошо. Что произошло, когда он остановился? Что вы сделали?

— Я вышел из машины и попросил его предъявить водительское удостоверение и документы на машину. Он мне их дал. Я спросил его, куда он так спешит, куда направляется, и он ответил, что едет в аэропорт и ему надо успеть на самолет. Затем я поинтересовался, куда он летит, но он не ответил. Я увидел одну сумку на заднем сиденье и спросил, есть ли у него багаж в багажнике. Он опять не ответил. Затем я спросил, могу ли я осмотреть его багажник, и он ответил, что нет. Поэтому я направился назад к своей машине выписывать ему штраф за превышение скорости. И за разбитую заднюю фару.

— Так, давайте уточним. Этот человек, которого вы преследовали пару миль, — хорошо, за которым вы просто следовали пару миль, — отказывает вам в разрешении проверить его багажник, вы просто пожимаете плечами и отправляетесь к своей машине выписывать штраф?

— Да.

Ни один из полицейских, с которыми доводилось сталкиваться Си-Джей, никогда не реагировал подобным образом, если ему отказывали в разрешении проверить багажник после того, как он остановил чью-то машину.

— Хорошо. Что дальше?

— Затем я пошел к своей машине, а когда проходил мимо его багажника, уловил запах. Мерзкий запах, ну как пахнет труп или что-то разлагающееся. Поэтому я снова попросил согласия у водителя, но он ответил отказом и заявил, что ему нужно ехать. Тогда я ему сказал, что он вообще никуда не поедет. Я вызвал подразделение «К-9». Приехала группа Бочампа из отдела Майами-Бич, с собакой по кличке Силач. Пес просто взбесился у багажника, поэтому мы его и открыли. Все остальное уже известно. Внутри лежал труп девушки со вскрытой грудной клеткой, и я понял, что мы взяли Купидона. Я сказал этому Бантлингу, чтобы вылезал из машины, и мы просто ждали на шоссе минут шесть, пока не подъехали все остальные.

Си-Джей снова перечитала протокол задержания, затем вспомнила, что ей говорил Мэнни, когда позвонил во вторник вечером с просьбой оформить ордера, и поняла, что придется решать совсем не маленькую проблему.

— Еще раз повторите, где вы находились, когда впервые заметили машину Бантлинга, полицейский Чавес.

— На углу Вашингтона и Шестой.

— Ваш автомобиль стоял на Вашингтон-авеню или на Шестой улице?

— На Шестой. Я стоял на Шестой, когда увидел, как он проносится мимо.

— Но на Шестой одностороннее движение, полицейский Чавес. Движение в восточном направлении. Если вы смотрели на Вашингтон-авеню, то вы должны были смотреть на запад.

Чавес всеми силами старался не показать, что он смущен.