Бочек пошевелился — и мощная сила подняла его тело, оно вдруг обрело лёгкость и подвижность. Хозяин крепо­сти заревел и рванулся всем телом: в лапах, размером с сед­ло, блеснули лезвия когтей. Он ворвался в круг одеревенев­ших от ужаса врагов, словно волк в стадо овечек. Он валил их на землю, лапами встречая удары, трепал, как кошка пойманную мышь, а потом безжалостно отбрасывал прочь. Однако Бочек не преследовал ни тех, кто убегал на своих ногах, ни тех, кто пытался скрыться на лошадях, которые разбегались, испугавшись запаха и рычания ужасающего льва, в которого превратился Бочек.

Он остался один на поле битвы... Кто мог — сбежал, остальные жертвы неподвижно замерли на земле. Сло­манные ворота крепости скрипели на ночном ветру. Бо­чек рассеянно свернулся в клубок и заворчал. В мерцании звёзд можно было различить его новое лицо, покрытое шерстью, с жёлтыми дикими глазами, с выступающими, как меч, клыками, с богатой гривой огромного льва. В от­чаянии он поднялся и безутешно зарычал.

Маркварт успокаивал своего испуганного коня. В ноч­ном воздухе нарастал странный шум, будто надвигалось наводнение. Хозяин Хлума недоумённо пожал плечами. Сейчас он не мог задерживаться. Судя по времени, уже всё должно быть закончено, и ничто больше не будет угрожать его сыновьям и ему самому. Но Маркварту хотелось убеди­ться в успехе своими глазами.

— Вперёд, кляча! — рявкнул он.— Даже если бы тут сто­яла проклятая Мать Ветров, едем дальше!

Жеребец заржал от страха, встал на дыбы и сбросил хо­зяина на траву. Когда топот копыт затих, потрясённый Маркварт осмотрелся. Но лучше бы он этого не делал...

Высокая, бледная, переливающаяся фигура, безумная и ужасающая, прекрасная и нереальная, возникла перед ним. Её волосы развевались на ветру, словно сухая трава, гонимая внезапно начавшейся метелью. У ног её стояли четверо волков с белыми светящимися глазами, похожими на блуждающие огоньки над болотом.

— Око за око,— медленно произнесла Госпожа Вет­ров.— Один образ может смениться другим — таков закон волшебства.

Порыв ветра, и Маркварт, хозяин Хлума, коротко и звонко залаял. Его красный шершавый язык заплетался. Меньше чем за минуту его ноги обтянулись мягкой кожей, а крутые бока чудовища — не то собаки, не то свиньи, по­крытые косматой шерстью,— поднимались от частого хриплого дыхания.

Волки завиляли хвостами, как собаки, когда им весело. Они приготовились и, выскочив вперёд, начали весёлую и продолжительную охоту на зверя!

В это же время во дворе небольшой крепости молодой мужчина очнулся от тягостного сумбурного сна. Ветер до­тронулся до его плеча, оставив на нём что-то лёгкое, как паутина, как нежнейшая пряжа... Если бы светило солнце, Бочек увидел бы, что это прядь русых волос...

В 1566 году турки захватили крепость Сигет, и все землевладельцы и дворяне, имеющие гербы, вынуждены были отступить в Венгрию.

Господин Бальцар Гиршпергар из Кинигсхейна был бо­лезненным человеком, к тому же костлявым и тощим, как сосновая ветка. Поэтому он любил блестящие вещи с мяг­кими контурами и округлыми формами: свою супругу Маркету, коня с высокой грудью и широким задом, круг­лые монеты, которые приятно держать в руке и звон кото­рых напоминал ему пение ангелов, золотые бока кувшинов тонкой чеканки, украшенных бирюзой и рубинами, при­везённых из турецкого похода. А вот из похода на Пруссию он привёз только пошатнувшееся здоровье и рану в области колена. Со временем сустав окостенел и теперь вызывал хромоту при ходьбе и боли при смене погоды.

Телесный недуг лишил господина Бальцара возможно­сти воевать. Однако у него хватило сил и времени заметно приумножить свое состояние. Немало ушло денег на то, чтобы перестроить старинный замок Вартенберг под гор­деливыми башнями на уютную резиденцию с дворцом, украшенным великолепным граффито. За ещё не разрос­шимся садом ухаживали четыре дочери Бальцара, такие же миленькие и пухленькие, как и их мама: Анна, Мандалена, Маркета и Элишка. Отец воспитывал их в строгости, не растрачивая денег на пустые безделушки и наряды, и меч­тал поскорее выдать дочерей замуж. Пусть о каждой забо­тится её супруг!

Господин Бальцар вёл размеренный и оседлый образ жизни, пересчитывал свои сбережения и старел. Лишь из­редка ему снился юноша на тёмно-рыжем коне, проезжаю­щий по висячему мосту. На высоких башнях Вартенберга развевались пёстрые флаги, и перед молодым человеком открывался сказочный мир, полный чудесных приключе­ний и опасностей, опьяняющих сражений и богатых тро­феев... Но молодость прошла, юноша превратился в стари­ка, а за тёмно-рыжего коня, горячего, как мечты хозяина, господин Бальцар так и не заплатил.

Сновидение таяло, и старый воин просыпался от мучи­тельной боли в колене.

* * *

Гости наведывались нечасто. Господин Гиршпергар ни­куда не ездил и к себе никого не приглашал, потому что считал это чрезвычайно хлопотным и, главное, дорогим удовольствием, которое и приносит-то одни неприятно­сти.

Однако благородного господина Збынека Берку из Дубы, заместителя верховного командующего чешским войском, господин Бальцар прогнать не мог. Старый зна­комый добрался до Вартенберга прелестным летним днём, пахнущим скошенной травой и распустившимися розами, когда стены замка всё ещё дышали свежей росписью, а комнаты — отполированной мебелью и новизной.

— В Чешском королевстве, да и во всех христианских странах, объявили боевую готовность. Его Императорское Величество и много знаменитых князей рвутся в бой! Всё рыцарское сословие и недавно получившие повышение должны вступить в армию. Войско формируется на юге Моравии и вот-вот выступит. Тебя ожидают трофеи, госпо­дин Бальцар! Добыча, понимаешь? Может, тогда я наконец получу от тебя плату за тёмно-рыжего коня, которого три­дцать лет назад тебе дал в долг мой покойный брат Здис­лав.— Господин Берка из Дубы коснувшись этой темы, словно рану разбередил. Господин Бальцар заёрзал на сту­ле так, что сиденье затрещало.

— Господин Здислав уступил бы в цене,— пробормотал он.— Ох и упрямый был жеребец, с широкими щеками — верная примета упрямства. Попробуй сесть на него — сбра­сывал и кусался!

Гость вытянул губы трубочкой, погрузившись в воспо­минания:

— У этого коня были остроконечные уши и две белые полоски на бабках, большие глаза и длинная шея — при­знак лучших коней! Я сам на нём когда-то ездил...

Он отпил хорошего белого вина и примирительно хлоп­нул рукой по столу.

— Прощаю долг, господин Бальцар! Но хочу тебя всё-таки привлечь к службе. Ты не так стар — ведь мы ро­весники, да и был таким крепким воином! Если возьмёшь с собой ловкого мальчишку-конюха, чтобы присматривал за пойманными во время боя конями, домой вернёшься с ещё несколькими скакунами. Я уж не говорю о таких мелочах, как золочёные кинжалы и драгоценные камешки. А если повезёт, то и захватишь какую-нибудь одалиску с изящны­ми формами, как у этого кувшина! — Господин из Дубы раскатисто рассмеялся.

Господин Бальцар прикрыл глаза. Ему хотелось отве­тить: «Я больной старик...» — но он только кивнул и прово­дил гостя вежливым обещанием.

Следующую ночь Гиршпергар спал плохо. Вспомнились ему схватки, моменты, когда сердце взлетало, как хищная птица, и сжималось от напряжения в поединке. Военная суматоха, когда все дерутся, как сумасшедшие... Преследу­ешь одного, а другой негодяй стоит у тебя за спиной с саб­лей — убьёшь его, а к тебе несётся следующий... Вздохнуть некогда, только голову береги, чтоб не срубили...

Господин Бальцар раздумывал четыре дня. Потом с тяжёлым сердцем пересчитал свои талеры и послал за лека­рем Бомбастой, известным алхимиком и знатоком араб­ской литературы. Разговор хозяина Вартенберга и лекаря был долгим и трудным. Однако предметом разговора были отнюдь не диагнозы и не методы лечения, а оплата, сам факт которой вызывал у господина Бальцара нестерпимые головные боли. Врач ловко излечил мигрень розовой водой с канифолью и забрал половину обещанного вознагражде­ния. Кроме того, алхимик оставил Гиршпергару фиолето­вый флакончик, в котором глухо булькала вязкая жидкость. Запах от этого флакончика был, как от мешка жи­водёра! Когда господин Бальцар сделал глоток, у него чуть не лопнули уши! Отказавшись от идеи допустить хирурги­ческое вмешательство, он с остервенением пил ненавист­ное лекарство и думал о выплаченных деньгах и трофейном турецком коне.