– Ты что творишь? – резко воскликнул он. – Остановись, дурочка!

Джейм отвела от него взгляд и вновь уставилась на Книгу. На странице перед ней были нужные руны. От них-то взгляд отвести было невозможно, они манили, притягивали, их страшная сила начала проникать в сознание. Алые линии, золотые линии… Нарастал жар, и вместе с ним – боль. Джейм захлопнула Книгу, но руны словно отпечатались в зрачках. Потом они стали размываться, расти, выходить из-под контроля. Джейм беспощадно вернула рунам их первоначальную форму. И, почувствовав, что ее мозг почти плавится, она произнесла на языке Мастера Рун:

– Гори.

Слово обожгло горло. Кашляя, задыхаясь, девушка упала на колени, когда над ней прокатилась волна жара. Ошеломленная, глядела она, как перед жалким полукругом золы поднялась ревущая стена пламени, тянущаяся вверх и в стороны. Искры жалили обращенное вверх лицо. Казалось, что горит само небо. На миг Джейм показалось, что она вновь падает в пасть своих кошмаров, но затем…

«Предки да защитят меня, – подумала она. Я разожгла огонь в пурге!»

В центре огненного столба кто-то закричал. Горящая фигура пробилась сквозь уже исчерпавший себя магический круг. Существо кувыркнулось разок в тающем снегу, чтобы потушить пламя, потом прыгнуло вперед. Джейм вскочила, чтобы встретить его. Тварь выглядела как искаженная пародия на вирсана, только больше, и вся шкура – в подпалинах и ожогах. Пляшущая тень, безобразно увеличенная языками пожара, летела впереди хозяина.

Они встретились в воздухе, и Джейм рухнула под весом нападавшего, упала на спину, над ее лицом нависла морда, состоящая словно из одних глаз и клыков. Это же переврат с Темного Порога, ужаснувшись, осознала она, один из павших кенцирских слуг Мастера. Когда-то это существо, может, и было похоже на человека, но это было очень, очень давно.

Тварь усмехнулась:

– Как в старые добрые времена, а? Я всегда говорил Тирандису, что он только портит удовольствие другим, обучая тебя обороняться.

– О чем ты говоришь? – Она с трудом узнала собственный голос, задыхающийся, срывающийся от страха. – Чего ты хочешь?

Он вновь рассмеялся – жуткий, полубезумный звук.

– Хочу? Я? Хотеть – дело нашего хозяина, и желает он тебя. Непослушная девчонка, взять и сбежать из его дома, после того как мы так хлопотали вокруг тебя. Нам было так скучно, мы так долго ждали в этих горах, когда ты покинешь чертов город, наводненный богами. Но Мастер Геридон может подождать. Теперь моя очередь.

Джейм пыталась оттолкнуть его, но переврат со злорадно-торжествующим видом лишь слегка изогнулся – его тело, как вязкая тина, подалось под ее руками. Между его зубов застряли куски гнилого мяса, дыхание оглушало зловонием.

Внезапно что-то заслонило полыхающее небо. Переврат отлетел в сторону. Джейм слышала, как хрустнули его кости, когда он упал на землю в дюжине футов от нее. Над перевратом склонилась огромная, темная фигура, пахнуло острым мускусным ароматом. Аррин-кен все-таки появился.

– Итак, Мразаль, вот мы и встретились вновь, – промурлыкал низкий голос в сознании Джейм. – Немало же времени прошло.

– Но и не так уж много, – огрызнулся переврат. – Кстати, ты, кажется, сломал мне ноги.

– Неужто? – Аррин-кен легонько похлопал по одной из скрещенных конечностей твари. – Да, наверное. Какой я неловкий. Я ведь хотел переломить тебе хребет.

– Ты не осмелишься! Я любимец самого Мастера! Только тронь меня, и он повесит твою шелудивую шкуру на стену среди таких же!

– Глупышка. Я уже тронул тебя. Да, тело у таких, как ты, заживает быстро, но какая жалость, что кости так не могут.

Мурлыканье перешло в рычание. Оно становилось все глубже, в нем слилось множество голосов – словно ручейки, впадающие в море.

– А эту стену все мы прекрасно помним, и тот кровавый зал, в котором было столько убитых в ту ночь, когда Геридон предал всех нас Темному Порогу и Тени поглотили луну. А еще мы помним, скольких аррин-кенов ты ослепил, забавляясь горячими угольками, пока твой брат Тирандис не остановил игру. Знаешь, Мразаль, мы предвидели, что наша встреча состоится.

Переврат затрясся.

– Думаешь, ты такой мудрый, такой благородный, – прошипел он, – а я дурак, перешедший на сторону победителя, выигравший бессмертие? Пусть ваш разлюбезный бог сколько угодно морочит вам головы, а я тебе скажу, что мой лорд ценит меня, а Тьма ценит его, и они оба за меня отомстят!

– Пожиратель Миров не ценит того, что уже нельзя использовать, а твой хозяин, подозреваем, тоже будет счастлив увидеть твой конец. Посмотри на себя, Мразаль.

Гигантский кот широко раскрыл светящиеся глаза. В их глубине переврат увидел себя и передернулся от отвращения.

– Таким, как вы, зеркала больше не нужны, не так ли? Мы помним, когда было по-другому, но это было много тысячелетий назад. Говоришь, ты тогда получил бессмертие. Госпожа забрала многие души, чтобы Геридон из Норфа оставался молод; но ты заработал «бессмертие», связавшись с самыми грязными тенями, которые приползли в дальнюю комнату Дома Мастера через пороги сотен павших миров. Теперь ты тянешься к ним обратно, когда к этому вынуждают серьезные раны. И обновляешься в их руках. Но они изменяют тебя, Мразаль, калечат тело и душу, с каждым разом все больше. Скоро ты будешь ползать на брюхе, как слизняк, потому что кости твои размягчатся. И это цена бессмертия? Будет намного милосерднее предать тебя этому огню, даровать быструю смерть.

Переврат заскулил и попытался отодвинуться, но аррин-кен не глядя пригвоздил его к земле тяжелой лапой.

– Да, но разве мы расположены быть милосердными? Нет, думаем, нет. Прощай, Мразаль. И живи долго.

С этими словами громадный зверь поднялся во весь рост. Как кот, играющий с пойманной мышью, подхватил он переврата, подбросил в воздух – и тот полетел прямиком в ледяную расселину. Крик Мразаля все удалялся, пока резко не оборвался. Потом гигантский кот повернулся к пламени и негромким голосом, сотканным из множества голосов, произнес одно только слово. Огонь увял. И буря вокруг утихла, ночное небо мерцало тысячами разбросанных по нему звезд, и полная луна выставила краешек из-за плеча горы Тимор, озаряя раскинувшиеся внизу скалы, играя в струях водопадов. Здесь и там над остывающими камнями со свистом поднимался пар. Аррин-кен обернулся к Джейм:

– А теперь, как сказал наш друг: «Ты вернулась, Джеймсиль».

Джейм попыталась говорить, но из груди ее вырвался лишь хрип.

– Думай, дитя, – раздался в ее мозгу холодный, глубокий голос. Сейчас он говорил один.

Поверх него, но не сливаясь с ним, тек мерный гул других голосов, которые, как внезапно поняла Джейм, принадлежали другим аррин-кенам, скрывающимся в своих одиноких убежищах. Один сопровождался шорохом листвы, другой – звоном горного ручья, в третий вплетался грохот морского прибоя. И все они говорили о ней.

– М-мы уже встречались однажды в холмах Тай-Тестигона, – безмолвно обратилась она к огромному зверю. – Ты учил Жура охотиться… И, кажется, не питал ко мне вражды. Но сейчас я почему-то не чувствую себя спасенной.

– Возможно. К тому же, видишь ли, я тогда не знал твоего имени.

– Я не… – начала она, но остановилась, закашлявшись. – Я не Джеймсиль, Плетущая Мечты. Это мое несчастье – то, что меня назвали так же, как и ее, но наверняка не моя вина.

– И это может быть. Итак, ты не Госпожа, но у тебя то, что принадлежит Мастеру, – или то, на что он предъявляет права, – так же, как на Костяной Нож и Плащ из Гадючьих Кож, которые он забрал с собой за Темный Порог, когда рушился старый мир. И вот Книга здесь. Ты бежала из Мрака?

Джейм взглянула вверх, на него:

– Я была за Барьером, да, но я не из Тьмы. Милостивые Трое, неужели ты не можешь отличить?

– Это не так просто. Темные чары не только коснулись тебя. Ты украла Книгу?

Вопрос застал Джейм врасплох. Естественно, Мастер не мог отдать ей Книгу. И она подозревала, что Геридон убил всех обитателей ее старого замка, вернувшись в этот мир в поисках их обеих. Иштаром, жрецом их бога в Тай-Тестигоне, ей было дано разрешение сделаться учеником вора, с условием, что она ничего не будет воровать у своих. Ее честь зависела от этого. Но неужели она уже лишилась ее, украв вещь Мастера? Прошлое было сокрыто в недосягаемой пучине, куда попадал лишь случайный луч света. Что она делала за Темным Порогом и что там делали с ней?