Хмарь, седьмой день зимы

Тай-Тестигон полыхал.

– Просыпайтесь, просыпайтесь, вставайте! – кричали городские стражники под затворенными на ночь окнами. Кулаки стучали в двери. Затрезвонили колокола. С крыши Зала Консулата раздалось внезапное гудение – все пять глашатаев трубили об опасности.

Горожане пробудились, протерли заспанные глаза, выглянули на улицы – небо над головой уже пламенело. С севера доносились пронзительные крики и грохот рушащихся зданий. Нечеловеческий вопль потряс Округ Храмов – боги, обитающие в тесных молельнях, почувствовали, как раскаляются камни вокруг них. Огненные искры плясали в воздухе. Там, куда они падали, загоралось все: крыши, одежда, тело. Паника ширилась. Люди бежали, некоторые уже охваченные пламенем, – по скрещивающимся и раздваивающимся улочкам туда, где между темных домов несла свои волны Поющая река. Быстрей к воде. Кинувшихся в желанную прохладу течение увлекало на дно, проносило под изящно вздымающимися мостиками, разбивало тела о нос Корабельного острова или об отвесные берега.

А на острове, во Дворце Гильдии Воров, старый человек сидел в увешанной гобеленами комнате. На его коленях лежала книга, обтянутая белой кожей младенца. Голова старика откинулась назад. Провал рта и зияющая пустота глазниц были открыты навстречу вечной тьме.

Дверь в покои распахнулась. На пороге стоял человек, одетый в голубое, его золотистые волосы мягко светились во мраке. Он увидел старика. Неприятная ухмылка исказила его мужественные черты, но когда он обернулся к темным фигурам, толпящимся в коридоре за его спиной, на лице его читались лишь гнев и горе.

– Талисман сделала это, – сказал. – Схватить ее. Ответом ему был возмущенный гул. Зал опустел. Через секунду тени скользнули на улицы и с рычанием помчались вперед, не обращая внимания на пожар и руины. Но как ни быстры они были, молва опередила их: «Правитель Гильдии Воров мертв, мертв безвозвратно. Талисман убила его. Братья воры, охота началась!»

Талисман бежала, спасая свою жизнь, она мчалась домой. Последний поворот – и за ним полыхает «Рес-аб-Тирр». Темные фигуры надвигались на нее, силуэты на фоне ослепительного света.

– Огонь может пощадить, Талисман. Мы – нет. Они приближались. Из таверны донесся истошный крик.

Девушка боролась с взявшими ее в плен руками, зовя друзей: Клепетти, Гилли, Танишент… Но вот же сама Танис, крепко вцепилась в нее.

– Вечеринка, Талисман, веселая вечеринка, ты на ней желанный гость! Посмотри, друзья пришли проводить тебя.

Разбойник Бортис, ухмыляясь, неуклюже шагнул из тьмы. Кровь, текущая из его глаз, казалась черной в огне горящей гостиницы. Он взял ее за руку. Вдоль улицы выстроились бесконечной цепочкой безмолвные фигуры, укоризненно глядящие на нее: Висельник, Непуть, Огрызь с веревкой на шее, Марплет… Мертвые, все мертвые, безвозвратно. Площадь Правосудия. Трон Милости.

Санни сидел в каменном кресле. Он поднял глаза, улыбнулся и учтиво подвинулся, освобождая ей место. Кожа его болталась лохмотьями вокруг тела.

– Я любил тебя, Талисман. Гляди, что твоя любовь сделала со мной.

С улыбкой он привязал ее к Трону обрывками своей кожи.

Они все пришли за ней. Блики играли на обнаженных ножах, коротких, раскаленных добела клинках. Она вжалась в спинку Трона Милости, но они подходили все ближе, ближе…

– Нет!

Джейм проснулась от собственного крика. Спина ее упиралась в камень, но где же ножи? Было холодно, так холодно, что воздух обжег легкие, когда она глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь. Где она? Ветер хлестал по лицу, снег жалил щеки до онемения. Нет, совсем не в Тай-Тестигоне, а много-много выше, где-то на закрытых бураном перевалах Хмари. Она сбежала из города прежде, чем воры успели схватить ее. Зато теперь до нее добралась пурга, она потерялась в метели. Но почему так темно? Девушка ощупала камни вокруг себя, скалу, давшую ей пристанище, борясь с первыми ростками паники.

– Марк, где ты?

Рядом поскуливал Жур. Слепой от рождения барс мог видеть ее глазами – конечно, когда она сама видела хоть что-то.

– Марк? – От страха ее голос стал резче и моложе – словно ей не девятнадцать, а девять. – Почему темно? Ты позволил мне спать до захода луны? Марк?

Захрустел снег под тяжелыми шагами.

– Женщина? Погоди, погоди. Дай я посмотрю.

Она почувствовала, как большие руки кендара бережно прикасаются к ее лицу.

– У м-меня снежная слепота?

– О, вовсе нет. У тебя просто смерзлись веки. «Слезы? Но я никогда не плачу». Потом она вспомнила гостиницу.

– Они все сгорели заживо, – неуверенно проговорила девушка. – Клепетти, Тубан, все. Даже Танис, хотя она и так уже была мертва.

– Что ж, такое могло случиться, – медленно ответил Марк. – Добрая половина города пылала, когда мы ушли, но это было три дня тому назад, худшее уже миновало, и таверна тогда была в безопасности. Но если ты ясновидица…

– Да избавлюсь ли я, наконец, от этого? – Голос Джейм звучал странно даже для нее самой, искаженный тьмой, ночными кошмарами и памятью. – Можешь не напоминать мне, что я шанир. Старая кровь, старые силы – отродье, нечисть…

Марк тряхнул ее. Он сделал это очень аккуратно, но огромная сила мощных рук вырвала ее из воспоминаний о криках отца, выгоняющего ее из замка, бывшего ее домом, в Гиблые Земли. Но это было давным-давно, до тех лет за Темным Порогом, которые она так и не вспомнила, до того, как она вернулась в Ратиллен, чтобы играть двойную роль – Талисман, ученицы величайшего вора Тай-Тестигона, и Абтирр, трактирной и храмовой танцовщицы.

Жур озабоченно потерся носом о ее нос. Потом она почувствовала его горячий шершавый язык на своих замерзших веках. Во тьме, когда сны ближе, чем явь, так непросто отличить одно от другого.

– Значит, «Рес-аб-Тирр», возможно, и выстоял, но Санни и Отрава… Санни вправду умер?

– Да.

Джейм содрогнулась.

– А Отрава? Он тоже?

– На это мы можем только надеяться.

Что ж, вот как все в конце концов закончилось. Отрава, Санни, Танис, Огрызь… Она горько рассмеялась:

– Мне тут пришло на ум – правда, поздновато – слишком дорого обходится людям моя дружба.

В этот момент лед, сковывающий веки, наконец-то растаял. Жур, мурлыча, потерся своей теплой щекой о ее щеку. Его усы приятно щекотали. Джейм увидела, что Марк позволил ей спать почти до утра. Буран немного стих, снег медленно кружился над землей, а не падал стеной, и низкая луна проглядывала сквозь рваный покров туч.

При ее блеклом свете Джейм озабоченно оглядела своего друга. Самая большая горная куртка, которую они нашли в лавке, чуть не лопалась на его широких плечах и едва закрывала сильные руки. Открытые холоду кисти были обветрены и шелушились, борода стала белой не только от прожитых лет, но и от покрывшего ее инея. Девяносто четыре, для кендаров это поздний средний возраст, но все-таки он слишком стар, чтобы пускаться в такие отчаянные путешествия.

– И зачем ты разрешил мне уговорить себя? – спросила девушка.

– Насколько я помню, – спокойно ответил Марк, – меня не пришлось уговаривать, и тему беседы считаю исчерпанной. Мы еще задолго до беспорядков решили, что надо уходить. Ты должна найти своего брата, – Тори, да? – а мне не терпится повидать старых приятелей в Заречье. Мы идем домой, ты и я. А это кратчайший путь.

– Правильно. Как прыгать из окна третьего этажа, чтобы скорее добраться до земли.

– Ох, через это я тоже проходил, – безмятежно отозвался великан.

Джейм рассмеялась, но тут же осеклась. Одновременно вскинулась и голова Жура. Барс прекрасно видел ее глазами, но она могла только частично использовать его обоняние и слух. И вот теперь она слышала то, что слышал он, – сперва неясно, потом все отчетливее.

– Волки. – Она хотела вскочить, но с трудом разогнула закоченевшие ноги.