По словам Кольмара, здесь, на площади Св. Анны, расположились лучшие пансионы для преподавателей и иностранных студентов. Очевидно, это и есть подлинный центр университетского городка

Мы расплачиваемся с шофером и выходим из такси. Затем пробираемся через гущу автомобилей на стоянке и Кольмар ведет меня к зданию напротив. Оно ничем не отличается от соседних, но у его входа прикреплена табличка с голубой эмблемой ЮНИЭЛ. Мы поднимаемся по ступенькам и услужливый портье распахивает перед нами двойную застекленную дверь.

Фойе напоминает холл небольшой гостиницы, оно обставлено со скандинавской сдержанностью, но вполне удобно. Справа небольшой бар с высокими табуретками, автомат для сэндвичей, кожаные кресла и низкие столики. Все места заняты. Слышится разноязыкий говор, круглая лампа за стойкой бара подмигивает в такт приглушенной музыке. Пьют здесь, как мне показалось, главным образом кока-колу. Скромная надпись предупреждает, что с такого-то часа подается только кофе и освежающие напитки Ничего не скажешь, полусухой режим!

В глубине фойе я вижу два лифта и пикколо в форме, широкую лестницу с мраморными перилами.

Слева — конторка администратора с ячейками для ключей и корреспонденции, а также телефоны для гостей. Администратор — энергичный молодой парень в официальном темно-синем костюме. У него на лацкане пиджака эмблема ЮНИЭЛ и три маленьких флажка, означающих языки, на которых он говорит.

Кольмар здесь — старый знакомый, он лишь кивает и представляет меня.

— К вашим услугам!.. — подчеркнуто тихо обращается ко мне администратор. Я вполне оцениваю его профессионализм. Произошло несчастье, мы с лейтенантом — необходимое в таких случаях зло, но остальным незачем знать, что расследование продолжается.

Я прошу связать меня с госпожой Велчевой из болгарской группы.

— Минуточку…, фру Вел…тчева? — администратор бросает взгляд на план расположения комнат, лежащий перед ним, набирает номер и передает мне трубку.

После одного—двух гудков в трубке слышится женский голос. Спокойный, уверенный альт. Я называю себя Да, она ожидала меня. Прошу уделить мне немного времени и обещаю позвонить приблизительно через час. Она отвечает согласием и ни о чем больше не спрашивает.

Кладу трубку и обращаюсь к администратору, который деликатно отошел в сторону и занимается какими-то своими делами.

— Я хотел бы поговорить с вами, но, если можно, — немного позже.

— Разумеется! — с готовностью соглашается он — Я недавно заступил на смену и пробуду здесь до утра.

Он кивает мне и поворачивается к нетерпеливому итальянцу, который шумно принимается объяснять историю каких-то виз в своем паспорте. А мы с Кольмаром направляемся к лифту.

Номер у меня приятный, так и дышит уютом, чистотой и спокойствием. Кровать, небольшой письменный стол с удобным креслом, встроенный в стену ночной шкафчик с тумбочкой и телефоном. Крахмальное белье просто сияет. Стены оклеены светло-серыми серебристыми обоями, на одной из них висит морской пейзаж, написанный пастелью Здесь мне предстоит жить, правда не знаю сколько. Может быть, день, а, может, и неделю. Прежде во мне теплилась надежда на обычный несчастный случай: подпишу протокол об окончании расследования и уеду. Кронсхавен со временем забудется, а этот номер, как и многие до него, останется лишь зыбким воспоминанием. Но теперь мне в это больше не верится.

Расследование несчастного случая, которое начинается с обнаружения потайного микрофона в разбитом автомобиле, не оставляет надежд на скорое завершение. Мне непонятно, почему за Маноловым велось наблюдение, кого и чем заинтересовал он сам и его исследования, но что-то тут не так. Может быть, ответ здесь, в его комнате, в институте или городе.

Я ставлю чемодан в стенной шкаф и еще раз осматриваю комнату. Раз мне придется неизвестно сколько прожить здесь, лучше всего, конечно, педантично все осмотреть.

Номер находится на четвертом этаже. Не очень высоко, но и не низко. Возможное любопытство к моей особе так просто не удовлетворить.

Я раздвигаю занавеску, чтобы проверить, не выходит ли окно на улицу.

И на мгновенье забываю о том, что собирался делать. Потому что за окном другой мир и другой город.

Холм напротив усеян островерхими средневековыми крышами — таинственный хаос. Они карабкаются вверх под мертвенно-голубоватым лунным светом. А еще выше в жестокое бездонное небо подобно стрелам вонзаются металлические шпили башен и башенок. И все это живет иной, своей собственной жизнью, тревожной и холодной. Накатывает чувство, будто я когда-то уже жил здесь, под свинцовыми крышами, не раз поднимался по улицам на осевший от старости холм и со мной тут что-то случилось, хотя не могу припомнить, что именно и когда. А случилось нечто важное, от чего зависела не только вся моя тогдашняя жизнь, но каким-то непонятным образом и сегодняшняя.

Странное наваждение. Да еще это непонятное ледяное свечение, в которое я погружаюсь к из которого хочу вырваться. Перед моим взором проносятся ажурные кружевные башни старинных замков далекого прошлого.

Я протягиваю руку и ненужно резким движением задергиваю занавеску. Кончилось.

Возвращаюсь в комнату и достаю из чемодана необходимые вещи. По сути, мне нужно привести в порядок только удобный “дипломат”, с которым я ни на секунду не расстанусь. Не верится, что он может привлечь чье-нибудь внимание, разве что кому придет в голову попытаться открыть его. Тогда обнаружится, что чемоданчик бронирован и замок с шифром открыть не просто.

Потом я запихиваю как попало остальные вещи в шкаф и выхожу. С “дипломатом”, конечно.

Кольмар замечает меня — он у буфета в конце коридора. Оставляет недопитый стакан кока-колы и мы направляемся вниз, в комнату доктора Манолова.

Она находится почти в самом конце коридора, третья слева. Кольмар срывает с двери пломбы, отпирает.

Я протягиваю руку, пытаясь нащупать в темноте электрический выключатель, меня обдает спертым воздухом непроветренного помещения, густым запахом старого табачного дыма и пыльных книг. Этот запах мне хорошо знаком со студенческих лет. Но вспыхивает свет и все становится на свои места.

Это не студенческое жилье, хотя чем-то его и напоминает, а однокомнатная квартира одинокого мужчины. Просторная комната, служащая одновременно спальней, гостиной и рабочим кабинетом, маленький кухонный отсек, ванная с туалетом и прихожая со встроенным шкафом.

После работы Манолов возвращался сюда. Отдыхал, потом читал или писал. Письменный стол беспорядочно завален стопками книг с заложенными между страниц листочками. Маленькая пишущая машинка оставлена открытой. На спинку кресла брошена старая домашняя куртка-халат, в которой он, видимо, любил работать. У меня такое чувство, будто он только что здесь работал, потом торопливо встал, вытащил исписанный лист из машинки, на скорую руку оделся и вышел.

Отрываю взгляд от стола и встречаюсь с голубыми глазами Кольмара. В них застыло беспокойство. Может быть, моя напряженность передалась и ему.

— В досье, которое вы получили, есть опись вещей, господин инспектор! — говорит он.

Да, я видел, но сейчас мне не до описи.

— Это вы опечатывали квартиру?

— Да, вместе с господином комиссаром.

— Сразу же после несчастного случая?

— Приблизительно… — Кольмар задумывается,… было около двух ночи. Значит, через три часа.

Поздновато. Если кому-то хотелось порыться в вещах Манолова, то времени на это у него было достаточно. А если считать с того момента, когда Манолов вышел из дому, то получается не меньше четырех часов.

Письменный стол я решаю оставить на потом. Надо сначала осмотреть помещения. Хочется получить хоть какое-то представление о том, как он жил здесь, какие у него были привычки, как шли дела на работе — меня интересует буквально все.

С кем он встречался? Кто приходил к нему? Была ли у него приятельница? Какими исследованиями он занимался? К чему они привели?