Дорогу он запомнил хорошо и, повесив на плечо автомат, засунув в один из карманов нож, двинулся к знакомому ангару. Зайдя внутрь, студент подошел к замеченному костюму, взял его в руки и прикинул на себя. Мой размерчик, подумал он, только в плечах чуть-чуть широковат. Вернувшись в свою комнату, Паша переоделся в легкую броню. Снял с защитной сферы бронестекло и одел на голову одну каску. Патронов он взял самую малость, два боекомплекта. Гранаты тоже решил оставить дома. По дороге к проходной он обломал с дерева веточку и засунул ее за ремешок каски.

На контрольно-пропускном пункте стоял автобус в ожидании всех, кому после обеда выписали увольнительную в город. Старшина сверхсрочник со списком в руках отмечал занявших свои места.

— Юнкер Васильев на отправку в город на время увольнительной прибыл, — доложил Паша.

Старшина оглядел его с головы до ног и обратно.

— Ты откуда взялся, юнкер?

— Из Темной Долины прилетел с паном Кречетом.

— А кто тебя так вырядил для увольнительной в столицу нашей родины славный город Киев?

— Дежурный офицер посоветовал одеть что полегче. Это «ветер свободы», в нем всего три килограмма. Легче этого костюма ничего в природе не существует.

— Документы, — рявкнул старшина.

Паша вспомнил, что на тумбочке в его комнате лежал какой-то пакет, который он благополучно положил во внутренний карман, решив, что рассмотри его по дороге в город. Достав, он подал его старшине. Очевидно, тот нашел там все, что ему было нужно, быстро просмотрев документы.

— Вот это, пан юнкер, показывать патрулю, когда спросят. А в Вашей увольнительной я в нужном месте отметку поставил.

Когда Паша зашел в автобус, наступила полная тишина. Солдаты и сержанты, одетые в парадную форму, где каждая пуговица и значок сверкала ярче солнца, а белизна рубашек соперничала с первым зимним снегом, смотрели на пришельца с темной стороны.

— Это что за явление? Ты откуда, парень и куда? — решил повеселиться самый быстрый в салоне старший сержант.

— Я из Темной Долины, решил в город съездить, — вежливо сказал Паша. Он хорошо относился к сержантам. У него даже друг сержант был, пока офицером не стал.

— У пана юнкера личный боевой счет сто четыре уничтоженных противника, — внес свою лепту в разговор старшина от двери.

Лицо говорливого сержанта превратилось в плохо склеенную маску. Улыбка сама по себе, а испуганные глаза отдельно. Паша подошел к свободному креслу, с удобством расположился, положив автомат на колени. Вскоре рядом с ним уселся хлопчик из вольнонаемных рабочих базы, который не видел в его наряде ничего удивительного. В броне и с оружием, значит солдат. Вон их, сколько у складов стоит.

Узнав, что сосед не местный, рабочий разговорился. Посоветовал где лучше попить пива, где горилки и где девки недорогие. Солдат в Украине не бедствует, но лишних денег не бывает. Вылезли из автобуса вместе, хлопец прошел лишних два квартала, чтобы лично показать дорогу к трехэтажному особняку, на первом этаже которого был танцпол с баром, на втором ресторан, а на третьем комнаты.

На входе стоял ряженый под казака, явный испанец голубых кровей, дон Педро. Сдается не место здесь приличному парню, подумал Паша, и развернулся прочь. Зайду на почту, пошлю денег домой, перекушу где-нибудь, схожу в кино и погуляю по Крещатику. Замечательный план, а вон и маршрутка в центр.

— За проезд расплачиваемся! — гаркнул водитель. Деньги у студента были и он, вытащив из пачки, подал банкноту в сто евро.

— Мельче давай, — нерешительно потребовал тот.

— Только такие, — показал юнкер надорванную пачку, подняв руку над головой. Автомат соскользнул с плеча, и Паша повесил его на шею.

— Для солдат проезд бесплатный, — сказал шофер и вернул купюру. Стройная студентка напротив, расстегнула на блузке еще одну пуговицу и облизнула языком губы. Даже во время атаки контролера Паше не было так хорошо. Некоторым срочно нужен холодный душ, решил студент и немедленно.

— Остановите, пожалуйста, — попросил он, и пулей вылетел из машины.

Жил-был в Зоне сталкер, остановился он как-то у столба, и указатели читает.

Направо — слепые псы и немного артефактов.

Прямо — аномалии, монстры злобные и средне артефактов.

Налево — кабаки, девки и артефактов навалом.

Подумал сталкер, да и пошел себе прямо, а по дороге размышляет, не забыть бы, спросить у мастеров, что за ужасы такие непонятные — кабаки и девки.

Вот сейчас Паша этот анекдот до конца понял.

Фрол расстрелял все патроны и начал менять магазин. Агропромовцы, ощутив паузу в огне атакующей группы, приободрились, и решили преломить ситуацию в свою пользу. Один автоматчик держал под обстрелом выход из коридора в зал, второй прижимал Фрола в его укрытии, а третий где? Тоже мне, бином Ньютона. Ежу понятно, ползет вдоль стены, заходит сбоку. Армейцы сказали бы на своем нечеловеческом языке — осуществляет фланговый обход. Нет у Бегуна фланга, да и не было никогда. А бок есть. Левый парни из двери прикрывают, а в беззащитный правый можно очередь получить.

— Эй, Бывалый! — крикнул Фролов.

— Чего тебе, Бегун?! — ответил старый приятель.

— А в тюрьме сейчас макароны дают! — весело заорал Фрол и влепил длинную очередь на все тридцать патронов по обнаглевшим защитникам Вампира. Знайте свое место, любители одноразовых шприцов. Может быть, вы и хорошие парни, но есть у вас два недостатка. Зря вы родились и долго живете. Второй сейчас будем лечить универсальными пилюлями. Патрон унитарный лечит от перхоти, запоров и кариеса. Держите, гады!

Застучал третий автомат. Точно, приполз, залег в пятнадцати метрах и старается попасть в сумраке в цель. Запеть ли песню громкую, разбить лихую голову, подумал Фрол. Ли отдельно, и непременно разбить. Кто-то из агропромовцев пристрелялся, и пули не давали высунуться из окопчика.

— Бегун, мама твоя женщина, тебе там что, медом намазано? Меняй позицию! — скомандовал из проема Лаврик. — Мы прикроем!

И два ствола выбили мелодию грустного рэгги.

В это что-то есть, подумал Фрол, что-то кевларовое, изначальное, со стальным сердечником. Жалко, в зале гранатами не покидаешься, самого зацепить может, не осколками, так взрывной волной. Он встал на четвереньки, и аккуратно, не торопясь, стал пробираться к дальней стенке. Очень не хотелось впопыхах за что-нибудь зацепиться, и превратиться в неподвижную мишень. Слишком свежи были впечатления о том, как он сидел в ловушке между бетонных плит, а голодные слепые псы лезли к нему в надежде подкрепиться. Хорошего помаленьку, горького не до слез. Так не торопясь, Фролов добрался до стены и залег за большим соединительным вентилем. Как-то вдруг всем надоело безрезультатно жечь патроны, они, между прочим, денег стоят, и наступила тишина. Относительная, конечно. Гудели трубы, хлюпал и булькал «холодец», трещала «электра», щелкали патроны, забиваемые в магазины, с другой стороны вентиля загнано дышал третий агропромовец. Тоже мне, обходчик, твою налево!

— Вот ты тут помираешь, а они там твою пайку едят, — решил позлить врага Бегун.

Не подействовало. Зайдем с другой стороны.

— Чего это вас спасать не идут? Самое время на нас в штыковую атаку пойти. В психическую. Что народу маловато или штыки затупились? Ты что молчишь? Немой, что ли?

Корявый мат в ответ. Ага, говорящий. Сейчас мы тебя расшевелим. Вот так тебя, и этак, и в сложной позиции с привлечением родственников. Вот и обиделся, прыгнул через железку, в правой руке нож. Танцев не будет, автоматчиков вокруг слишком много, поваляемся на полу. Ух, какой бугай тяжелый. Фрол дернулся в бок, уходя от прямого удара сверху. Стрелки с обеих сторон оживились, сдерживая друг друга, пресекая возможность прийти своему бойцу на помощь.

Бегун в своей тяжелой броне был в заведомо более выгодном положении. Режущих ударов он вообще не боялся, а колющих старался избегать. Свою тактику боя он продумал раньше, когда склонял родню противника. Раз, удар в левую кисть, кровь каплями. Два, лезвием по пальцам, держащим нож. Кровь струей. Скоро свалиться в обморок. Вот и пленный для допроса. То-то команданте обрадуется.