В перестройке академической жизни, в укреплении связи академии с правительственными организациями, с социалистическим строительством Сергей Алексеевич принимал энергичное участие.

Приветствуя от лица Академии наук Сергея Алексеевича Чаплыгина в день пятидесятилетия его научной деятельности, Алексей Николаевич Крылов писал в своем „Открытом письме“ старому ученому:

„В 1929 году было решено образовать в составе Академии отделение технических наук из трех кафедр.

Ваши замечательные труды в области науки и техники сами собою поставили Ваше имя во главе подлежащих баллотировке кандидатов, и Вы были избраны единогласно.

В 1931 году исполнилось сорокалетие Вашей научной деятельности, и Академия постановила издать полное собрание Ваших сочинений. Издание это закончено в 1935 году, и изучение Ваших трудов не требует теперь разыскивания их, как библиографических редкостей.

Работы, вошедшие в первый том, по своим заглавиям могут показаться имеющими общий математический характер и относящимися к теоретической механике, но более внимательный просмотр, не говоря даже об их изучении, убедит, что в этих работах нельзя отличить, где оканчивается математика и где начинается техника или методы, к ней приложимые.

Работы, вошедшие во второй и третий томы, не только чисто технические по своему содержанию, но даже носят и чисто технические названия.

Ваш путь к решению сложных технических вопросов может считаться классическим: точно высказав вопрос, Вы придаете ему математическую формулировку и приводите к определенному математическому вопросу, для решения которого Вы и применяете чисто математические методы, которыми Вы с таким мастерством владеете.

Получив решение, Вы возвращаетесь к техническому вопросу и применяете к нему полученное решение, давая ему соответствующее истолкование.

Вы мне скажете, что все так делают. На это я отвечу, что всякий умеет держать в руке кисть, но только Репин сумел своею кистью создать „Бурлаков“.

В области аэродинамики и гидродинамики Вы являетесь прямым продолжателем работ Н. Е. Жуковского, Вашего учителя и друга.

Ваша теорема о „дужке“ стала классической, вошла во все курсы аэродинамики и авиации. Ваши исследования подъемной силы и лобового сопротивления крыла служат основою для расчета самолетов. Может быть, Вам не попадалась статья в американском журнале „Соединенные службы“, в которой на основании официальных данных исчислено, что в течение первой мировой войны воюющими державами было изготовлено сто девяносто одна тысяча самолетов.

Конечно, не все они были в строю, многие хранились на складах как запасные.

Мне нечего говорить о том, что делает авиация, теперь ставшая едва ли не первенствующим родом оружия, и сколько сот тысяч раз применялись к практике Ваши теоретические исследования и Ваши теоремы.

Пришлось бы перечислить все Ваши работы, настолько каждая из них поучительна, оригинальна, изящна по примененному методу решения и законченна по результатам.

Привлекая Вас к работе в качестве действительного члена вновь учрежденного технического отделения, Академия наук имела в виду и Ваш талант как организатора и научного руководителя крупнейших учреждений.

ЦАГИ служит наилучшим этому подтверждением. Этот научно-исследовательский институт стал особенно знаменитым по разработке оригинальных конструкций тех самолетов, которые совершили всем известные необыкновенные перелеты, превзошедшие по своей продолжительности и по той области, где они совершались, все самые смелые мечтания человечества.

Это суть результаты практической деятельности ЦАГИ и Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского и летных школ, давших наших доблестных Героев Советского Союза и те тысячи наших героических летчиков, готовых зауряд выполнить любое задание и совершить любые подвиги“.

По этому письму академика А. Н. Крылова можно видеть, что Сергей Алексеевич Чаплыгин имел счастье, не часто выпадающее тем, кто пролагает новые пути в пауке или искусстве, дожить до полного признания, когда даже такая далеки заглядывающая вперед его работа, как докторская диссертация „О газовых струях“, получила огромное практическое приложение.

Конечно, Сергей Алексеевич и сам содействовал этому, указывая своими теоретическими работами пути к созданию скоростной авиации, а космические полеты, осуществляемые в наше время с поразительной точностью, подтвердили плодотворность применения математики при изучении естественных явлений и овладения ими. Не случайно же новые проблемы, возникшие при овладении космосом и потребовавшие применения приближенных методов и упрощенных гипотез, решаются необычайно успешно учениками Чаплыгина.

Обладая необычайным даром предвидения, Сергей Алексеевич заглядывал так далеко вперед, что некоторые из его научных и общественных идей осуществляются только в наши дни. Проницательный ум его не мог не считаться с тем, что наука на его глазах начала играть все более и более возрастающую роль, оказывая решающее влияние на технику. Конечно, наука и техника, техника и промышленность всегда были связаны между собой, но ранее наука развивалась независимо, ограничиваясь созданием теорий, установлением законов и вовсе не заботясь о том, чтобы поставить научные открытия на службу человеку. Но лишь с конца девятнадцатого века такие открытия, как рентгеновы лучи, радиоактивность, строение атома, произвели революцию в физике и изменили научные представления почти во всех областях пауки и техники.

На глазах Сергея Алексеевича наука становилась непосредственной производительной силой: научные теории проникали в технологические процессы, заменяя ремесленный опыт точным знанием, оказывали решающее влияние на технику, ставя ей новые задачи, направляя ее развитие. Улучшая технологические процессы, наука открывала новые формы энергии, создавала не существующие в природе вещества и материалы, новые средства транспорта и связи.

Новое положение науки как огромной производительной силы, как „природного явления“, по выражению Вернадского, усиливало ее социальную значимость для научного и технического прогресса, предопределяло ее будущее. Оно потребовало также новых организационных методов. В известной степени им отвечало создание научно-исследовательских институтов. Наиболее соответствовал мысли Чаплыгина универсальный Центральный аэрогидродинамический институт: здесь не только создавались и проверялись теории, но была и база для внедрения в промышленность механических аппаратов и машин, использующих механические силы воды и воздуха.

Институты Академии наук базы для внедрения и опытных конструкторских бюро не имели. Исключением был разве только Институт физических проблем, руководимый академиком Петром Леонидовичем Капицей. В тридцатых годах нашего века, когда Капица возвратился из Англии, где работал у Резерфорда, в Советском Союзе многие отрасли промышленности нуждались в жидком кислороде. Наша промышленность, работавшая по старому способу Линде, не могла удовлетворить спроса. Отвечая потребностям техники, Петр Леонидович предложил с полным теоретическим обоснованием отказаться от поршневых холодильных машин и заменить их ротационными турбинными машинами. Инженеры, обсуждавшие это предложение, прямо заявили ученому:

— Все это чистая фантазия, совершенная нереальность!

— На своей теоретической работе, — говорит Петр Леонидович, — я имел бы право остановиться, если бы сам не был инженером, если бы меня, не скрою этого, не разобрал задор инженера. Мне говорят, что те идеи, которые я выдвигал как ученый, нереальны. Я решил сделать еще шаг вперед…

За полтора года ученый построил в своем институте машину для получения жидкого воздуха на новых принципах, и общие теоретические принципы полностью оправдались. После того как установку подвергла обследованию правительственная комиссия, Экономический Совет обязал подходящий завод начать подготовку к промышленному выпуску холодильных турбин по образцу, освоенному в институте Капицы.

Петр Леонидович посчитал, что на этом он может успокоиться, что завод будет развивать начатое дело дальше, пользуясь теоретической помощью института. Но на деле вышло не так: завод, ссылаясь на необходимость выполнения своего основного плана, правительственных заданий не выполнил. Заказ был передан другому заводу, а подбор кадров для его выполнения поручен был институту. Чтобы не терять времени, Капица начал в своем институте делать работу, которую по плану должна была делать промышленность.