Уже в самом проектировании зданий аэродинамического центра сказалась его исключительность. Все здания, но сути своей, должны были стать не чем иным, как только внешней оболочкой заключенного в них прибора, почему их и приходилось компоновать одновременно с проектированием самого прибора и рассматривать здание только как его футляр. Самые же приборы приходилось выдумывать, конструировать, создавать, на что требовалось, конечно, не менее ума и таланта, знаний и опыта, чем на сооружение любой новой, не виданной еще машины или конструкции.

Строили здания сами аэродинамики во главе с С, А. Чаплыгиным. Он наблюдал не только за сооружением аэродинамических труб и приборов: он смотрел, как штукатурят стены, как красят окна, как замазывают стекла, — и все это с суровой требовательностью хозяина, строящего прочно, серьезно, надолго и для себя.

В первую очередь были построены аэродинамическая лаборатория, лаборатория испытания авиационных материалов, моторная лаборатория. Затем началось строительство гидроканала, гидродинамической лаборатории и модельной мастерской, и на месте старого трактира было воздвигнуто здание экспериментальных мастерских ЦАГИ. Весь этот архитектурный ансамбль увенчивала высокая башня ветросиловой лаборатории с крыльями ветродвигателя на сорокапятиметровой высоте.

Научно-технический совет Высшего Совета Народного Хозяйства направил в помощь Сергею Алексеевичу своего сотрудника инженера Георгия Александровича Озерова. Он окончил Высшее техническое училище по строительному факультету. Озерова включили в состав Коллегии ЦАГИ, и помощь его выражалась главным образом в осуществлении связи Строительной комиссии и Научно-технического комитета.

Сергея Алексеевича Озеров раньше не встречал, и оставленные им воспоминания о работе в Коллегии под председательством Чаплыгина представляют особенный интерес из-за непосредственности впечатлений.

Сергею Алексеевичу тогда шел пятьдесят второй или третий год.

«Что каждого поражало при встрече с Сергеем Алексеевичем — так это его лицо, — говорит Г. А. Озеров. — Его никак нельзя назвать красивым, потому что у него были характерные крупные черты, не очень ровная бородка, несколько насупленные брови и лицо с суровым сосредоточенным выражением. Но весь облик в целом и особенно постановка головы создавали впечатление обаятельной выразительности и, я бы сказал даже, прекрасного своеобразия. Если облик Жуковского представляется как типичный облик мудреца, то голову Сергея Алексеевича следует назвать головой мыслителя. Была совершенно разная посадка головы у Жуковского и у Чаплыгина.

В то время, когда я лично знал Жуковского, посадка головы у него была с характерным наклоном вниз, тогда как у Сергея Алексеевича голова была всегда приподнята. По отношению к его, собственно, не очень крупной фигуре она представлялась несколько большой, но вместе с тем свободно и смело сидящей».

К этому прекрасно сделанному внешнему портрету ученого Г. А. Озеров добавляет внутренние характерные черты:

«Он был чрезвычайно отзывчивым человеком, несмотря на довольно суровую внешность. Он был по натуре добрым, мягким и очень отзывчивым человеком, хотя и принципиальным в то же время.

Например, он очень заботливо относился к запросам молодежи.

Я помню, как по просьбе молодежи он организовал постройку теннисной площадки. Это было по тому времени не очень современно — создавать такие спортивные предприятия, но тем не менее он решительно санкционировал и отстоял$7

Как председатель Коллегии и Строительной комиссии Сергей Алексеевич вел себя так же своеобразно.

«Его манера ведения собрания была необычна. Он вел собрание очень уверенно и спокойно, и весь строй этого заседания приобретал чисто деловой оттенок. Между прочим, сейчас почти не бывает таких собраний и заседаний, на которых не поднимался бы вопрос о контроле исполнения. Вот этот вопрос как раз в системе Сергея Алексеевича решался очень просто и оригинально. На всех заседаниях или собраниях (я знаю его деятельность по Коллегии ЦАГИ, а также как председателя Строительной комиссии ЦАГИ — тогда начал строиться институт) у него была такая манера, что на заседаниях прежде всего зачитывался протокол предыдущего заседания. И так как самый протокол был составлен без всякого излишнего нагромождения, а содержал только совершенно конкретные поручения определенным лицам, то и проверка этого протокола давала полную картину исполнения тех решений, которые были приняты на предыдущем заседании. И так как секретарь знал заранее, что обязательно будет проверка, то, со своей стороны, принимал все необходимое, чтобы проследить заранее за исполнением всех пунктов протокола».

Еще одну необычную и необыкновенную черту в деловом характере Сергея Алексеевича отмечает в своих воспоминаниях Г. X. Сабинин:

«Выступая с докладом по тому или другому вопросу, Сергей Алексеевич выступал не только как защитник, но тут же высказывал критические замечания. Такое объединение в одном лице и докладчика и оппонента производило, в особенности на семинарах, потрясающее впечатление».

Своеобразие организационных и администраторских методов Сергея Алексеевича, несомненно, имело решающее значение в строительной поэме ЦАГИ.

«Строить начали, — напоминает нам Г. А. Озеров, — в период еще падающей валюты хозяйственным способом. Тогда не было еще никаких строительных организаций, которые могли бы вести эту стройку, и большой прежний опыт Сергея Алексеевича как организатора постройки здания для Высших женских курсов пришелся как нельзя более кстати. Надо сказать, что все лабораторные сооружения ЦАГИ были для своего времени достаточно глубоко и тщательно продуманы, а поэтому довольно быстро в конце концов построены. В течение многих лет эти лаборатории служили хорошей экспериментальной базой, причем сам Сергей Алексеевич был в значительной мере заинтересован и курировал преимущественно лабораторию гидравлическую. Эта лаборатория, которая к чисто авиационной тематике не имела прямого отношения, была построена в то время для решения крупных проблем, поставленных строительством Днепровской гидростанции».

Авторы проекта Днепростроя И. Г. Александров и Б. Е. Веденеев не мыслили себе осуществление проекта без содействия науки, без предварительных экспериментов и испытаний.

Высокая культура эксперимента создала советскому аэродинамическому центру огромную популярность как среди работников науки, так и среди деятелей техники. Когда началось проектирование Днепровской гидростанции, возник целый ряд вопросов, которые нельзя было решить теоретическим путем. Поддержанный И. Г. Александровым, Б. Е. Веденеев выдвинул идею создания в ЦАГИ специальной гидравлической лаборатории. В нижнем этаже вновь созданной лаборатории построили модель Днепростроя.

Подобно многим выдающимся деятелям науки и техники, И. Г. Александров не удовлетворялся решением частных проблем. Его влекло к решению комплексных проблем, где наилучшее техническое решение требует широкой подготовки в самых различных областях знания. Одной из таких проблем была и днепровская проблема, занимавшая умы многих русских инженеров.

Разработку днепровской проблемы Иван Гаврилович начал в 1920 году, накопив предварительно гидротехнический опыт, который принесли ему изыскания и проектирование орошения земель в Средней Азии, в бассейне реки Сырдарьи.

Созданные им проекты поражали специалистов техническим совершенством, учетом всех хозяйственных проблем и изобретательностью технически изощренного ума.

В дореволюционное время они оставались неосуществимыми, и только в годы первых пятилеток ученый-патриот увидел все эти проекты претворенными в жизнь.

Проект Днепровской гидростанции в не меньшей мере показал, каким блестящим мастером решения комплексных проблем был профессор Александров. Проект откликался не только на выдвинутую жизнью комплексную проблему судоходного Днепра и использования его гидроэнергии. Иван Гаврилович нашел решение ряда проблем, определявшихся задачами дальнейшего развития социалистического народного хозяйства в целом. Проект учитывал развитие ряда электроемких производств, которые должны были возникнуть здесь, вопросы транспорта и связи районов сырья с районами потребления, вопросы хлопководства в днепровских степях при искусственном их орошении. В схему Днепра, разработанную Александровым, входили и постройки Херсонского порта.