Немного порассуждав, я решил купить себе личную пару. Пара была новенькая, чистенькая. Клетчатая. Несколько дней я блаженствовал в собственной сменной обуви. Но однажды перестал находить ее там, где оставил. Тапочки блуждали по квартире и обнаруживались утром то под кроватью, то на балконе, а то и вовсе в ванной. Означало это лишь одно – кто-то их носит. Опрос общественного мнения догадку подтвердил. Клетчатые тапочки носили все, кто успевал найти их раньше меня. Природная рачья прижимистость взыграла, и я стал прятать тапочки под свой стол. Не помогло. Я стал убирать их в пакет, и прятать под стол в пакете. Не сработало. И тогда я пошел на крайние меры. Черным несмываемым маркером поверх синих клеток я начертал угрожающую надпись:

ОСТОРОЖНО! ГРИБОК!

Ни один нормальный человек, как мне казалось, не станет надевать такую обувь, даже если поймет, что это шутка.

Назавтра тапочки изчезли. Совсем. Видимо, кто-то, испугавшись, выбросил.

Компания давно выросла и переехала в офис в центре. Почти семейные, уютные отношения в ней давно переросли в сугубо деловые. Сменилось множество людей.

Но на моем рабочем месте стоит кружка с предостережением:

ОСТОРОЖНО! ГЕРПЕС!

Зато она больше не изчезает по утрам.

Блин, неужели я такой жмот?

Одно не слишком яркое светило микробиологии работало с гормонами. Светило было мужчиной лет сорока, и работало с двумя лаборантами – мальчиком и девочкой. Работа, проводимая светилом и его спутниками, была крайне сложна, но результаты ее (если будут) могли бы здорово помочь людям в создании таких нужных вещей, как ранние тесты на беременность. Конечно, ни смысла работы, ни технологии я описать не смогу. Не из соображений секретности – просто я в этом ни полграмма не понимаю.

Результаты опытов светила были странными. С какой-то невнятной периодичностью все, что целый месяц получалось, вдруг получаться переставало. И целую неделю в лаборатории царил бардак – результаты не сходились, реакции не шли, осадок не выпадал. Светило буйствовало. Но спустя дней пять все возвращалось на круги своя – сходилось, шло и выпадало. Чтобы через месяц опять накрыться медным тазом. Светило не спало ночами. А днем мяло и крушило лабораторную посуду и мебель.

Прошло некоторое время, и однажды, во время очередного гиблого периода, светило озарилось внезапной догадкой. Нервной походкой оно подошло к девочке-лаборантке и тихонько поинтересовалось:

– Людочка, скажите… А у вас случайно вот прямо сейчас нет… ммм… критических дней?

Людочка вспыхнула, замахала руками, разбила пробирку, но в итоге созналась – есть.

Оказалось, что каждые двадцать восемь дней бедная Людочка выделяла в окружающую среду такое количество гормонов, что они коренным образом меняли течение опытов светила.

Людочку перевели в другую лабораторию. Светило получило необходимые результаты.

Вредителей на полях давно стараются не травить химикатами. То есть, травят, конечно, но стараются этого не делать. Есть другие способы. Например, выделить феромон – вещество, которым самки этих вредителей приманивают самцов. Потом поставить на краю поля таз с этим самым феромоном и встать рядом, вооружившись мухобойкой. Сутки работы – и все самцы данного вида будут свалены на краю поля в кучку высотой с хорошую лошадь. Конечно, это очень упрощенная схема.

Один химик выделял феромоны какого-то сибирского вида бабочек. Гусеницы этого вида очень жрали какие-то сибирские поля. Вещество было выведено, опыты проведены успешно – для них в Москву специально были привезены несколько десятков бабочек. Самцы слепо летели на запах. Вещество увезли за Урал, химик получил премию и продолжил работу в других отраслях народного хозяйства.

А спустя лет десять он случайно попал в какой-то сибирский город. Не то в командировку приехал, не то в гости к кому-то. Вышел из самолета и тут же увидел у себя над головой бабочку. Ту самую. Улыбнулся, как старой знакомой, и поехал в город. Вышел из автобуса – увидел еще трех. Опять улыбнулся. Когда их стало тридцать – улыбаться химик перестал. Зато улыбались все остальные – по городу ходил человек, вокруг которого ВСЕГДА кружились десятки бабочек. Красиво, наверное.

В организме химика остались молекулы этого самого вещества, которые за десять лет не утратили для этих самых крылатых мужиков привлекательности. Химик пронес их любовь через десятилетия. Романтика, блин.

На дачном чердаке у нас была летающая тарелка. Мы принесли старые стулья и воткнули их под углом в песочный пол – получились противоперегрузочные кресла. С них мы все время падали. Вбили в стену переднюю вилку от велосипеда "Левушка" – получился штурвал. Ко всем наклонным стенам прибили все, что могло напоминать приборы – циферблаты от часов, обломки шкалы от старого радиоприемника, какие-то лампочки и кнопки.

Дома валялась упаковка "Косметических салфеток". С помощью ножниц салфетки стали "Косм_ическими", и навсегда прописались на чердаке.

С космической пищей дело обстояло хуже. На борту летающей тарелки полагалось пить из шлангов и есть из тюбиков. Воткнуть трубку от капельницы в бутылку лимонада – раз плюнуть. А вот тюбики… Очень скоро количество зубной пасты дома сократилось до критических величин. Мы выдавливали ее в унитаз, затем тщательно выпрямляли и отмывали тюбик. Разгибаешь его с обратной стороны (тогда они были алюминиевые) и наполняешь всем, что найдешь в холодильнике: сгущенкой, паштетом, медом. Отчаянный привкус "Помарина" все равно оставался, но мы геройски сосали неузнаваемую сгущенку из тюбиков.

Иногда мы выходили в открытый космос. На руки смельчаку надевались огромные резиновые перчатки, которые самым настоящим образом натирали в подмышках. На ногах – отцовские болотные сапоги гармошкой. Тоже натирали. Импровизированный скафандр покорителя космических пространств венчал рыжий мотоциклетный шлем с трещиной через весь череп и без стекла. Но главной гордостью являлась система связи с космонавтом. Для этого использовалось «Переговорное устройство ПЕРЕКЛИЧКА» – шедевр отечественной игрушечной промышленности. Две пластиковых коробочки с кнопками соединялись длинным проводом. Нажал на кнопку – говори. И да услышан будешь на том конце провода. Одно устройство оставалось на чердаке, а второе заталкивали астронавту под шлем, прямо на макушку. Этим убивалась пара зайцев: во-первых, скафандр таким образом оказывался нам как раз впору, а во-вторых, для нажатия переговорной кнопки достаточно было посильнее натянуть шлем на голову.

Соседи по даче довольно часто могли видеть, как десятилетний мальчик на привязи медленно идет меж морковных грядок, растопырив руки и высоко поднимая ноги. Время от времени он хватал руками в перчатках себя за гладкую пластиковую голову и гулко произносил:

– Летающая тарелка! Летающая тарелка! В открытом космосе жизни не обнаружено!

Вороны на наш огород не садились никогда.