— Как ты говоришь, — переспросил Коэн. — Удивился?

— Да-да, удивился. Он не думал, что я сумею убить его. Он… — Шано вдруг истерично рассмеялась. — Пули! Серебряные пули!.. Сувенир, понимаете?.. Мне сегодня подарили этот пистолет. И серебряные пули к нему… Майк подарил… Остроумно, да?..

Она зашлась в приступе истерического смеха.

Коэн растерянно оглянулся. Рядом оказался Долемгамель со стаканом воды в руке. Шано жадно, в пару глотков осушила его.

— Нашелся свидетель, — тихо сказал Долемгамель Коэну и кивнул на окно.

Коэн встал с дивана и подошел. Он повел взглядом по окнам дома напротив, потом вышел в коридор.

Свидетель — Виллем Гройте, тридцати пяти лет, слесарь, разведен — показал, что с госпожой Шано Шевальер не знаком, хотя в лицо, по-соседски, знает — они раскланиваются при встречах. Вчера у госпожи Шано — точнее, не у нее, а в конторе господина Мюллера, где она работает, — был какой-то небольшой праздник… Нет, Гройте приглашен не был, просто видел в окно. Трудно не заметить, понимаете — окно в окно, поневоле увидишь, особенно когда там включен свет… Да… Так вот, около двенадцати — по телевизору как раз закончился боевик, и он курил у окна — гости госпожи Шано разошлись, и она осталась одна. Он видел, что госпожа Шано достала из шкафа спальные принадлежности и постелила на диване, что стоит в углу… Нет, дивана из окна не видно, но когда госпожа Шано стояла перед диваном… ну, понимаете?.. Потом она подошла к столу и потушила лампу… Что? Нет, у него в комнате света тоже не было — комары, знаете ли… Он уже собрался было, отойти от окна, но свет в окне вдруг зажегся снова и он увидел, что госпожа Шано не одна: в комнате появился этот вот тип… Виллему он сразу не понравился, недобрый какой-то. Они о чем-то говорили с госпожой Шано; она, как показалось Виллему, этому визиту не обрадовалась… А потом… — все произошло за какие-то несколько секунд… Этот, недобрый, вынул пистолет, а госпожа Шано медленно, как в трансе, открыла ящик стола и тоже вынула пистолет — старинный такой, как в кино… Знаете, в исторических драмах?.. Тот тип, как увидел этот пистолет, рассмеялся, недобро так рассмеялся… Он сказал что-то и собирался уже выстрелить, но госпожа Шано вдруг подняла свой старинный пистолет… Выстрел был, облако дыма… Виллем даже через улицу почувствовал кислый запах… Конечно, это ему почудилось, наверное, хотя… улица-то в этом месте совсем узкая… Незнакомец покачнулся, сказал что-то и упал. Это было как в фильме, честное слово!.. А госпожа Шано положила пистолет на стол, пододвинула к себе телефон, набрала номер, сказала в трубку несколько слов, а потом разрыдалась, шлепнула трубку на рычаг и бросилась в угол… Наверное, к дивану — Виллем ее больше не видел… А спустя пару минут появились полицейские, и Виллем пошел к ним… Вот и все.

Утро старший инспектор Коэн встретил в своем кабинете в Главном полицейском управлении Северингии. Шано сидела в комнате инспекторов; невозмутимый Долемгамель поил ее чаем и рассказывал дурацкие истории о своей тетушке. Карс Долемгамель, как всегда, был свеж и элегантен, будто не провел на ногах бессонную ночь. Сам же Коэн был небрит и чувствовал себя так, будто дня три не заходил в ванную.

Личность погибшего установить пока не удалось, однако его отпечатки пальцев в архиве ГПУ обнаружились — они принадлежали «Сент-Этьенскому мяснику». И пистолет идентифицирован по пулям…

Теперь можно было вполне уверенно утверждать, что именно он много лет назад устроил бойню на озере Сент-Этьен. Причины же его ненависти к расстрелянной семье псевдо-Дюроков остались невыясненными. Сама Шано просто ничего не знала.

Задерживать ее в управлении не имело смысла — она рассказала все, что могла рассказать. Обвинение против нее не выдвигали: было очевидно, что она стреляла в порядке самообороны, да и причиной смерти ее ночного гостя могло быть что угодно кроме пулевого ранения. Оно было не то что не смертельным, а попросту пустяковым. Патологоанатом затруднялся установить причину смерти, пришлось собрать целый консилиум, и спецы сошлись на том, что человек этот скончался от болевого шока.

Шано едва держалась на ногах, и Коэн намекнул Долемгамелю, что неплохо бы проводить девушку домой.

Карс кивнул. Шано покорно пошла за ним, но уже на первом этаже, выйдя из лифта, вдруг остановилась и спросила:

— Куда мы?

— Домой, — успокоил ее Долемгамель.

— Ага, — кивнула Шано, но не тронулась с места.

Долемгамель терпеливо ждал. Приняв наконец какое-то решение, Шано сказала:

— Мне нужно позвонить.

Долемгамель подвел ее к таксофонам в глубине вестибюля, нашел в кармане жетон, опустил его в щель и протянул ей трубку.

Шано медленно, как-то заторможенно, набрала номер.

Долго никто не отвечал. Потом прозвучал заспанный женский голос:

— Алло?

— Это я, Шано. Извини, что разбудила. Можно мне к вам приехать?

— Да, конечно! Что-то случилось, милая?

— Потом, — сказала Шано устало. — Все потом, ладно?

Она повесила трубку.

— Куда? — спросил Долемгамель.

Шано ответила не сразу; она словно размышляла, стоит ли говорить.

— Это около часовни Креста святого Гиндельбрандта, — наконец проговорила она. — Улица Гете, дом сто тридцать семь.

Долемгамель кивнул и повел ее по лестнице вниз, в гараж. Там стоял его мотоцикл, который он считал лучшим транспортным средством для передвижения по городу; это был шикарный, мощнейший и моднейший образчик, на который точили зубы все рокеры Северингии.

Пять минут быстрой езды по каким-то задворкам — и они покрыли расстояние, на которое автомобилю понадобилось бы от пятнадцати минут до часа, в зависимости от ситуации на улицах. Мотоцикл хорош еще и тем, что ему не нужно много места для парковки — Карс просто завел своего железного «Буцефала» в подворотню и поручил вниманию консьержки, которая приняла молодого человека за парня Шано, а потому сочла его почти родственником Даламберов. Карс не стал разочаровывать почтенную даму и вежливо улыбался, пока она расспрашивала отрешенную Шано насчет здоровья. Но когда молодая пара скрылась в лифте, консьержке пришло в голову, что этот парень мог угостить девочку наркотиками, вот ей и стало так плохо… Дели, еще сонная, кутаясь в домашний халат, встретила их у двери; Карс буквально сдал ей Шано с рук на руки. Дели переглянулась с ним, хотела что-то спросить, но тут Шано подала голос:

— В ванну… Дели, можно мне в ванну?

Дели тут же без слов увела девушку в глубь квартиры, откуда тут же послышался шум воды.

Карс остался топтаться у дверей.

Дели появилась спустя несколько минут, вытирая руки полотенцем.

— Что с ней? — спросила она требовательно. — И кто ты, парень?

Долемгамель показал удостоверение и кратко рассказал, что произошло этой ночью. Когда он упомянул о серебряной пуле из старинного пистолета, Дели сказала медленно:

— Это был мурги.

— Мурги? — встрепенулся Карс, решив, что она знает имя убитого. — Кто он такой?

— Скорее уж «что он такое», — вздохнула Дели. — Я говорила про них Бернару несколько лет назад. Спросите у него.

— Бернару? — опять переспросил Карс.

— Старшему инспектору Коэну, — уточнила Дели, и Карс замолк и кивнул. Он вспомнил, что Коэн как-то раз проговорился о каком-то мистическом тумане, окутывающем Сент-Этьенское дело, и решил не настаивать.

— Вы приютите госпожу Шевальер на день-другой? — спросил он.

— Вы тоже не верите в злых духов, — покачала головой Дели, а Карс, будто не расслышав ее реплику, продолжил:

— …Возможно, опасность для нее еще не миновала.

— Миновала, — сказала Дели. — Сегодня уже тридцать первое июля.

— Мы установим внизу полицейский пост, — сообщил Карс солидно.

— Валяйте, если вам так спокойнее, — согласилась Дели, пожав плечами.

Он попрощался, спустился вниз, улыбнулся консьержке и направился было к своему мотоциклу.

Тут-то старая дама и спросила его о наркотиках. Есть что-то восхитительное в том занудстве, с каким немолодые женщины допытываются до истины. Карс показал ей свое полицейское удостоверение, солидно объяснил, что госпожа Шевальер чуть не стала жертвой покушения, и предупредил, что сейчас прибудут полицейские для скрытой охраны. Это произвело на консьержку должное впечатление, и Карс, ухмыляясь, завел своего «Буцефала».