Все прочие предметы подождут. Как-нибудь в другой день Маркелос придет сюда опять и на досуге обстоятельно разглядит эти мелочи, которые принадлежат теперь ему: бумажники и кошельки, старинные серебряные монеты, портсигар, две зажигалки, несколько блокнотов, зеркальце. Увидев зеркальце, Маркелос улыбнулся. С другой стороны на нем была изображена обнаженная женщина. Под стеклом неутомимо бегал маленький шарик, и остановиться он мог только в одном углублении, однако загнать его туда было совсем не просто. Как это нужно сделать, Маркелос знал: он не раз тайком пробирался в кабинет отца, не раз вертел это зеркальце и уже без всякого труда направлял шарик на место. Сейчас Маркелос не уделил зеркальцу ни минуты. Он улыбнулся ему, как старому знакомому, и продолжил поиски.
Поиски затянулись. Маркелос выдвинул другие ящики, но и там ничего важного не нашел. Одна папка показалась ему новой. Маркелос открыл ее, и несколько бумажек выпало. Он поднял одну из них. Это была вырезка.
«Редакция одной нью-йоркской газеты обратилась с вопросом к читателям-мужчинам: «Знаете ли вы, какого цвета глаза у вашей супруги?»
Пятьдесят процентов ответов были совершенно неожиданными: «По правде говоря — нет! Не помню!»
Следующую вырезку, подлиннее, Маркелос решил было не читать, однако первые строки его заинтересовали:
«Каир. В «Бюллетене психологических исследований Среднего Востока» арабский невролог Ахмед Сараф опубликовал статью, в которой опровергает теорию, будто белокурые женщины более пылки в любви, и утверждает, что светлые пигменты оказывают неблагоприятное аллергическое воздействие на сексуальную активность женщины. Вышеупомянутый невролог...»
Маркелос прочитал заметку до конца, проглядел остальные упавшие на пол вырезки и открыл толстую тетрадь, в которую отец записывал любопытные сообщения со всего мира. Иногда сюда попадали фольклорные четверостишия, они сразу бросались в глаза ровными колонками каллиграфически выведенных букв.
Эрот на хитрость падок был,
он ткачеством занялся
и паутиной свет обвил,
да сам в нее попался.
— Ну ладно, — сказал вслух Маркелос. — Это я просмотрю потом, сейчас некогда. — И положил папку на место.
Покончив с ящиками письменного стола, он отобрал из связки ключ и направился к сейфу слева. Однако ключ не подошел. «Ничего не получится, — подумал Маркелос и положил ключи на стол. — Да и времени сейчас нет. Посмотрю-ка я сначала т у д а».
На это он, видимо, возлагал все свои надежды. «Если и есть что-нибудь, то т а м». И, обойдя зеленое кресло, приблизился к шкафу. Сделав глубокий вздох, Маркелос помахал руками и широко расставил ноги для опоры, словно готовился поднять большую тяжесть.
Однако делать ничего не пришлось, все уже было сделано без него. Наклонившись, Маркелос увидел, что тяжелый шкаф отодвинут и в щель между ним и стеной можно просунуть руку. Он растерянно смотрел на щель за шкафом и никак не мог поверить своим глазам: «Что за чертовщина! Неужели кто-то еще, кроме меня и е г о... Но кто успел тут побывать?.. Дядя Тасис? Нет, откуда ему знать о таких секретах? Морфо? Разве могла она отодвинуть шкаф? Да и когда? Нет, не Морфо! Об этом тайнике она не знала!..» Тут взгляд его упал на зеленое кресло и замер. Только теперь Маркелос заметил, как близко к шкафу стоит это кресло и обращено оно скорее к шкафу, чем к столу. Взгляд Маркелоса метнулся от кресла к шкафу и обратно, на какое-то мгновение ему показалось, будто они двинулись навстречу друг другу, и в этот самый момент Маркелоса осенила догадка. Ну конечно! Все произошло именно так: отец отодвинул шкаф, почувствовал себя плохо, повернулся, потянул к себе кресло и упал. «Боже мой! — вскрикнул Маркелос. — Так оно и было!»
Страшное открытие парализовало его волю. Он стоял между креслом и шкафом, не в силах сдвинуться с места, чувствуя себя пленником этих роковых предметов. «Уйду! — мелькнуло у него в голове. — Уйду! Пропади все пропадом!» Но тут же другой, трезвый голос одернул его: «Нет! Не уйдешь! Ты наконец добрался до того, что искал. Похоже, твое предположение оправдается. Не зря же он отодвинул шкаф... А ну-ка, нагнись, посмотри!»
Маркелос невольно взглянул на кресло и словно услышал оттуда: «Прочь! Прочь!» «Нет! — воспротивился он после некоторого колебания. — Нет, я не уйду». Он наклонился к самому полу и просунул руку в щель. Вот она! Пальцы уже нащупали знакомую гладкую поверхность. Маркелос сунул руку поглубже, покрепче обхватил свою находку и вытащил ее из щели.
Это был плоский блестящий предмет — черная шкатулка. Бережно, обеими руками Маркелос перенес ее на стол.
Его движения вновь обрели быстроту и уверенность. Он нажал на кнопку, блестящая крышка открылась, рука Маркелоса погрузилась в шкатулку и, отстранив другие предметы, извлекла то, что искала... Вот они, здесь, как он и предполагал с той самой минуты, когда впервые услышал об их существовании. Одну за другой вынимал Маркелос хрустящие новенькие пачки и, как опытный меняла, определял их ценность на глаз. «Прекрасно, прекрасно!»— приговаривал он, сияя от радости, и приступил к подсчету. Подсчет был несложным: пятьдесят двухсотенных в каждой пачке, три пачки, итого — тридцать тысяч.
Он собрался было рассовать их по карманам, но замешкался: «Нет ли в шкатулке чего-нибудь еще?» Ничего нового в шкатулке не нашлось, однако вещицы, которые там хранились, Маркелос очень любил, и соблазн посмотреть на них оказался сильным. «Уф!» — вздохнул Маркелос с облегчением и вытер лоб тыльной стороной ладони.
Сначала он достал маленький альбом. Надпись, сделанная покойным мэром на обложке, говорила о том, что это «Бухгалтерская книга». Однако Маркелос раскрыл альбом с улыбкой. Разбросанные по всей первой странице, примостившиеся на кончиках стрел и пронзенных сердцах, разноцветные заглавные буквы образовывали другой заголовок, и прочитать его мог только человек посвященный. «ПАНОРАМА ЛЮБВИ», — прочитал Маркелос и, перевернув страницу, углубился в созерцание первой картинки с надписью «Париж». Никакой робости и скованности он уже не чувствовал и, чтобы разглядеть картинки получше, положил деньги на стол и повернул альбом к свету. «Ну и ну!» — вырвался у Маркелоса возглас восхищения. Он оглянулся, подыскивая, где бы устроиться поудобнее, увидел зеленое кресло, подвинул его и сел. Бархат слегка затрещал и принял Маркелоса в свое глубокое лоно.
С той поры, когда еще мальчиком Маркелос обнаружил тайник отца, он много раз видел и этот альбом, и остальные сокровенные вещицы, спрятанные в шкатулке. Когда отец бывал в отлучке, Маркелос приходил сюда и подолгу разглядывал сто одну картину «Панорамы любви», открытки, служившие как бы продолжением «Панорамы» (несмотря на маски, Маркелос обнаружил, что на некоторых открытках изображены те же лица, что и в «Панораме»), «Справочник», дававший всевозможные советы, и, наконец, серебряный крестик с маленьким хрусталиком в центре, через который...
...Как отворилась дверь, Маркелос не заметил. В первое мгновенье ему показалось, будто голос, неожиданно раздавшийся в комнате, вылетел из черной шкатулки. Маркелос вздрогнул.
— Как дела, Маркелос? — спросил этот голос. — Значит, я не ошиблась — ты здесь!
Коробка выскользнула из рук Маркелоса. «Панорама», справочник, крестик и открытки разлетелись в разные стороны. Широко раскрыв глаза и рот, Маркелос словно завороженный смотрел на дверь.
На пороге стояла Морфо.
— Я спрашиваю тебя, как дела?
