Заменить Заречнева и Злату не захотел никто.

– О-о-у-а-у! – «пропел» вожак. «Разорвать его»! – «перевел» Заречнев.

«Зря ты так»! – подумал Сашка, пристально глядя в глаза предводителя стаи. – «До этого момента все было чинно и благородно, почти по-честному! У вас – клыки, у нас – ножи! А теперь ты вдруг решил, что файр-плей – это не для тебя! Неужто тоже жить надоело»?

Скрыкхи разделились.

Один из саблезубых направился в сторону девушки с явным намерением оттеснить её от Александра, двое других осторожно зашли с другой стороны….

– Дай мне нож! – сказал Сашка, обращаясь к Злате. – Быстрее! Они нападут все сразу! Дай нож! – повторил он уже громче, почти прикрикнул на девушку.

Землянка вздрогнула, словно очнулась, быстро передала свой клинок Заречневу.

Сашка принял боевую стойку, сделал несколько неуловимо быстрых движений руками, ногами, головой…. Тело реагировало так, словно его никогда не помещали в криокапсулу.

– Держись все время за моей спиной, что бы ни случилось! – приказал он девушке. – И ничего не бойся! Мы их победим!

– Т-ты уверен? – стуча зубами, спросила Злата.

– Уверен! – отрезал Сашка. – Ты хорошо поняла, что я тебе сказал?

– Хорошо!

Скрыкхи напали на землянина, словно свора отлично обученных собак – один слева, один справа и один – прямо.

«Загрызут»! – очень не вовремя завопила в его душе Ташша. Сашка в ответ смачно матюгнулся, «услышал» тишину и рванулся вперед, навстречу вожаку, разрывая пространство, моментально ставшее тягучим и густым, словно горячий мед.

«Господи»! – отстраненно думал Заречнев, молниеносным тычком протыкая горло предводителю стаи точно под нижней челюстью, смещаясь назад и в сторону, чтобы напасть на одного из двух оставшихся в живых скрыкхов. – «Как же мне хорошо-то, Господи! Как же давно я не ощущал этого испепеляющего жара в крови, когда каждая клеточка моего тела работает, словно хорошо настроенный музыкальный инструмент. Как приятно ощущать силу и ловкость во всех моих членах! Я понимаю, что это просто адреналин! Но как же приятно вновь почувствовать себя человеком! И да простят меня за это эти несчастные животные»!

Александр змеиным движением уклонился от лобовой атаки хищника, снизу и сбоку, по самую рукоять вонзил ему в грудь клинок Златы; обернулся.

Последний из оставшихся в живых скрыкхов добрался-таки до девушки, прижал её к сетке и теперь грозно рычал на неё, обнажив свои страшны зубы. Очевидно, он «склонял» её к непродуманным действиям, например, к тому, чтобы она начала убегать….

Или просто хотел насладиться твоим триумфом перед тем, как он убьет самку противника.

«А ведь могу и не успеть»! – посетила его предательская мыслишка. – Хорошо бы для начала его как-то отвлечь! Но – как»?

Сашка думал всего мгновение, а потом неожиданно даже для самого себя…. обратился к противнику – на его языке:

– О-о-а-а-у-э-у! – захрипело его горло.

«Эта самка – моя»! – слышалось оставшемуся в живых скрыкху. – «Я быстр и силен! Я удил твоего вожака! За мою самку я убью вас всех»!

– Кто ты? – немедленно отреагировал на его обращение саблезубый, оборачиваясь и оставляя Злату. – Откуда ты знаешь наш язык?

– Я – вожак своей стаи! – ответил ему Сашка. – Я защищаю мою самку! Я убью вас всех! Уходи! Тебе меня не победить!

Зверь на долю секунды задумался, наклонил голову, словно перед атакой (Саши перехватил нож, чтобы метнуть клинок, если хищник нападет сначала на землянку). Однако скрыкх сделал шаг назад, потом еще, и еще….

– О-у-о-о! – озвучил он свое решение и скрылся в проходе. Клацнула невидимая дверь, отсекая скрыкхов и землян друг от друга. Заречнев и Злата дружно перевели дух.

Они выбрались из октагона, пошатывающейся походкой спустились вниз по лестнице, двинулись к выходу из помещения.

Только теперь Александр обратил внимание, что в ангаре стоит абсолютная, как говориться – «мертвая» тишина.

– Что? Что он сейчас говорил? – спросил кто-то из новобранцев почему-то у Диты.

– Ничего! – чем-то очень раздосадованная и раздраженная, ответила ему патронесса Звездной Академии, быстрым шагом направляясь к выходу из ангара. Следом за ней заспешил Николай Платонович. Куда же исчез обладатель неприятного жабо-свинного голоса, Александр не видел.

Сашка «просверлил» ей взглядом спину, но промолчал. Он почувствовал, как его стремительно покидают силы, словно кто-то невидимый, но могущественный развязал тесьму горловины сосуда, в котором эта сила находилась. Его ноги подогнулись, он свалился на бетон пола.

Последнее, что он услышал перед тем, как лишился чувств, были слова Павла Тарновского:

– Тащите его в нашу комнату! Одного его оставлять точно нельзя!

Заречнев сквозь дрему почувствовал легкое и теплое прикосновение к плечу, открыл глаза. Над ним стоял Павел и смотрел на него так, словно в кровати лежал не человек, а нечто совершенно необычное и неприятное. Например – ядовитый и мохнатый паук-птицеед….

– Что? Что случилось? – с трудом двигая челюстями, произнес Александр. – Отчего у тебя такие удивленные глаза?

– О-о! Гляди-ка, оно разговаривает! – с сарказмом сказал Тарновский, не отводя от Сашки своих безмерно удивленных глаз.

– Чё это ты обо мне – в третьем лице-то?

– Хотел бы я посмотреть на тебя, если на твоем месте оказался, например, я!

– И что бы ты сделал такого необычного на моем месте?

– Не знаю, что сделал бы я, но ты…. Ты знаешь, что ты пробыл без сознания, а затем проспал больше полутора суток?

– Нет! Как я мог бы это узнать? И вообще – как я оказался в твоей комнате?

– Мы принесли тебя сюда после того, как ты потерял сознание и без чувств свалился прямо на пол ангара! Так что мог хотя бы сказать спасибо!

– Спасибо! Что дальше?

– Дальше…. Кхм-м… А ты знаешь, что пока ты спал, ты разговаривал во сне, наверное, на двух десятках разных языков?

– Это возможно, наверное. Мне доводилось слышать разные наречия. Возможно, во сне я пытался им подражать! Да и вообще, непонятно, чем именно пичкали мое тело, когда я находился в криокапсуле. Так что, в принципе, наверное, допустить можно что угодно.

– Ну, хорошо; если можно допустить – допустим! А как ты объяснишь то, что сегодня утром, перед тем, как я разбудил тебя, ты шипел и щелкал, словно ты – раскаленная сковорода, и на тебя плеснули холодной воды?

Заречнев сел на кровати, кончиками пальцев помассировал виски. Колючки, застрявшие глубоко в черепе, начали понемногу исчезать.

– Вот что я тебе скажу! – после продолжительного внутреннего диалога с самим собой ответил Сашка. – Я, конечно, не еврей, но на твой вопрос отвечу вопросом: а тебе это зачем – знать, почему я разговариваю во сне на разных языках и шиплю под утро, словно раскаленная сковорода? Что тебе даст это знание? Ты не боишься, что информация, которую ты сейчас пытаешься добыть из меня, может быть опасной – но уже для тебя?

– Что может быть опасной в информации об языках?

– О-о! Все, что угодно! Например, несколько незначительных фраз, произнесенные на «нужном» языке в нужное время могут точно указать специалистам место проведения секретной разведывательной или диверсионной операции.

– Это как?

– Очень просто! Есть наречия, на которых разговаривают только в конкретно обособленной области какого-нибудь очень отдаленного мира! Где недавно могли произойти какие-нибудь очень важные события!

– Важные – для кого?

– Для того, кто ищет любую информацию, относящуюся к этому месту этого мира!

– Как-то все очень туманно!

– Ну, извини, яснее я сказать не могу; не имею права!

– А чем лично мне может грозить знание, о котором ты говорил?

Заречнев заметно помрачнел.

– Давай договоримся так! – сказал он, опустив глаза в пол. – Ты ничего не слышал и ни о чем меня не спрашивал! А я, соответственно, ни о чем таком с тобой не разговаривал!