Слушавшие командира сотники сдержанно улыбнулись.

Для сражения Равид выбрал поле, одним краем упиравшееся в деревню, другим – в лес, после чего приказал соорудить рогатки. Воины начали ворчать, но когда увидели баронское ополчение, примолкли – сплошь тяжелая конница, если такая наберет разбег, ее ничто не остановит.

День и ночь армии стояли друг напротив друга, а утром в лагере норцийцев загудели трубы.

– Скрестим мечи, видит Господин, – пробормотал Ларин фа-Тарин, получив приказ выдвигаться.

Тысяча заняла позицию в самом центре, за рогатками, и выстроилась четырьмя колоннами, оставив проходы для лучников. Справа и слева встали другие тысячи, конница разместилась на флангах.

Оттуда, где остался командир и резерв, замахали знаменем с Крылатой Рыбой, и фа-Тарин спешно приказал:

– На молитву!

По рядам прошло шелестящее шевеление, и глазам норцийцев предстала странная картина. Все войско Господина, как один человек, опустилось на колени. Даже всадники покинули седла, тысячники и сотники встали в черную мокрую грязь вместе с простыми мечниками.

И ветер принес дружное бормотание множества голосов:

– Слава Господину, что оберегает нас во мраке, слава Тринадцатому, что защитит нас от злобы Двенадцати…

Норцийское войско, численностью немного превосходившее армию гостей с Архипелага, на мгновение замерло. А затем вновь запели трубы, заплескали на ветру многочисленные флаги с разноцветными гербами. Заржали лошади, в чьи бока вошли острые шпоры, и бароны повели дружины в атаку.

– …что дарит нам силу и доблесть, – продолжал молиться фа-Тарин, зная, что без обращения к Господину победы им не видать, – чья длань простерта над нами. Да пребудет вовек. В щиты!

Эту же команду мгновением позже повторили другие тысячники, и войско Тринадцатого приготовилось к бою. Крикнули поправку на ветер сотники-эльфы, и лучники спустили тетивы.

Навстречу атакующей лаве, разбитой на множество зубцов-дружин, полетели стрелы. Несколько воинов упали, но остальных спасли доспехи и щиты. Таристеры и хирдеры только добавили ходу.

«Не выдержим, – подумал фа-Тарин. – Одно дело сражаться на островах, где все куда больше любят торговать, чем воевать. И другое – здесь, в землях людей, которые тысячелетиями грызут глотки друг другу и соседям. Они сметут нас, не оставив мокрого места».

В его тысяче были храбрые воины, но почти все они взяли оружие в руки недавно. Многие же из тех, кто шел в атаку под знаменами Норции, учились держать меч и копье с детства, как и десятки поколений их предков…

Схожие мысли, судя по всему, посетили и Равида из Касти. От того места, где он стоял, донесся полный боли вскрик, затем второй, и в небо ударили струи жирного алого дыма.

Пошла в ход сила Господина.

– Лучники – назад! Сомкнуть ряды! – приказал фа-Тарин, и приданные его тысяче две сотни стрелков дисциплинированно отошли за спины тяжеловооруженным пехотинцам. Те затянули проходы, образовали стену щитов.

Только так есть шанс остановить эту лавину из плоти, крепкой, точно сталь, и стали, гибкой, будто плоть.

– Хейя! – заорал скакавший в первых рядах таристер в кроваво-красном плаще, и его боевой конь, тяжелый, словно бык, в немыслимом прыжке одолел рогатку. – Рази, да свершится Суд!

Таков был норцийский боевой клич, возникший в те времена, когда королевство только откололось от империи. Тогда обитатели городов на северо-западе Алиона шли в атаку, протестуя против несправедливости правителей Безариона. И натиск их оказался столь яростен, что войска с белым топором на знамени едва не ворвались в пределы стен имперской столицы.

Через мгновение рогатку сшибли наземь и растоптали. Длинное копье таристера в красном плаще пробило щит и кольчугу одного из пехотинцев. Соседний ударил мечом, как учили, чтобы срубить древко, но сам рухнул наземь с арбалетной стрелой в глазнице.

Вслед за копейщиками мчались хирдеры, вооруженные еще и метательным оружием.

Благородные бароны Норции – блестящие глухие шлемы, роскошные плюмажи, украшенные гравировкой и золочением доспехи – врезались в строй войска с островов, надеясь растоптать его и сбить с позиции. Чтобы враг побежал, а им осталось добивать удирающих.

Земля под ногами воинов, что верили в Господина, окрасилась кровью. Многие погибли в первый же момент. Выжившие отступили на шаг, но не побежали. Струсить перед лицом соратников – жуткий грех, столь же невозможный, как кровосмешение и предательство…

Они встали намертво, будто за спинами была не та же чужая Норция, а родные дома.

– Стоять! – крикнул фа-Тарин, но вряд ли кто его услышал.

Оборонявшиеся по соседству тысячи тоже держались, по всей линии боя кипела яростная схватка. В ход шли не только мечи, кинжалы, булавы и шестоперы, но и кулаки, острые навершия шлемов и чуть ли не зубы. Грохот, лязг, крики и скрежет мешались в безумную какофонию, похожую на рык умирающего чудовища размером с город.

Струи багрового дыма медленно поплыли вперед, растекаясь в стороны подобно гигантскому вееру. Разошлись, а потом низринулись к земле, за первые ряды норцийцев. Оттуда донеслись полные ужаса возгласы, и натиск ослабел.

– Наша берет! – завопил кто-то из воинов. – Видит Господин, наша! Слава ему! Слава Тринадца…

Крик пресекся мокрым бульканьем, но воодушевление потекло в стороны подобно невидимому туману. Не обращая внимания на раны, на тяжесть кольчуг и оружия, воины фа-Тарина пошли вперед, тесня врага, заставляя его пятиться. В рядах конницы возникла легкая неразбериха.

– Чего они сделали, хотел бы я знать? – проворчал тысячник, пытаясь разглядеть, что творится в тылу у норцийцев.

Он, как и всякий бывший глава ячейки, мог призывать силу Господина и придавать ей различные формы. Умел низвести на врага истребительный огонь, вдохнуть бешенство и силу в собственных бойцов, отвести чужое колдовство или пробить дыру в укреплениях замка.

Но в том, как это происходит, Ларин фа-Тарин совершенно не разбирался.

Его сотни теснили врага, но еще похоже было, что кто-то ударил в тыл норцийцам. Там сверкали мечи, звучали воинственные крики, падали люди и бились в агонии раненые лошади.

– Слава Господину… – только и проговорил тысячник, разглядев наконец, что таристеры Норции сражаются друг с другом.

Равид из Касти наслал на врага безумие. Заставил одну часть его войска броситься на другую. И теперь все зависит от того, насколько быстро норцийцы разберутся, что произошло, и от того, есть ли у них колдун, достаточно могущественный, чтобы сотворить противозаклинание.

– Дариявуш, за мной! – рявкнул фа-Тарин командиру сотни, что сегодня осталась в резерве. – Тар-Долланд, отводи своих!

Врага нужно бить сейчас, пока он не оправился, пока растерян и ошеломлен.

Потрепанная первая сотня отошла назад, а свежие воины с ревом побежали вперед. Мгновением позже в баронском лагере тонко запели трубы, и норцийская конница начала разворачиваться. Враг понял, что натиск не удался, и решил разорвать дистанцию, взять паузу.

Теперь нужно не дать ему это сделать.

– За ними! – рявкнул фа-Тарин так, что едва не оглох сам. От натуги заболело в ушах. – Не отставать!

Несколько невезучих хирдеров погибли под ногами воинов Господина, но остальные смогли развернуться. Тысячник с удивлением обнаружил, что таристер в красном плаще жив, и что он не просто удирает, а еще на ходу отмахивается мечом, длинным, словно оглобля.

Творилось невероятное – пешие гнали конных. Точнее – не гнали, а бежали следом, изо всех сил стараясь не отстать. Тяжело пыхтя и надрываясь, извергая сквозь зубы черные ругательства вперемежку с молитвами, они мчались по сырой грязи, скользили и падали.

Но поднимались и торопились дальше.

Ларин фа-Тарин бежал вместе с остальными, рядом топали телохранители и гонцы.

– Давай, кровь глубин… – подбадривал тысячник сам себя, досадуя на собственные короткие ноги. – Вперед, вперед…

Впереди, над войском норцийцев, поднялось голубоватое зарево, повеяло свежим ветром. Исступленные безумные вопли, в которых не было ничего человеческого, стали затихать.