Камень находился, если можно так сказать, в сознании.

И это означало, что человек с кровью императорской семьи в жилах вовсе не собирается умирать.

– Великая Бездна… – проговорил Харугот, ощущая идущее от Камня тепло, сильное и неприятное. – Ну что же, надо попробовать в тебя заглянуть. Вдруг ты подскажешь, где молодой Рендалл сейчас?

Он подошел к Камню вплотную и принялся делать пассы, словно гладил что-то невидимое. Лицо консула побелело, а глаза залила непроницаемая глубокая тьма. От ладоней заструился белый туман, а когда коснулся древнего артефакта, раздалось злое шипение, будто тысяче гадюк придавили хвосты.

Уроженец Лексгольма напрягся, движения его стали замедленными. В белом тумане возникли желтые пятна, а Камень загорелся багровым пламенем. Харугот отшатнулся и сморщился, красное сияние резало глаза, мешало сосредоточиться.

– Ничего, – прорычал он через сжатые зубы. – Ты у меня еще получишь, я с тобой справлюсь…

Из ладоней консула ударили оранжевые ветвистые молнии, словно руки мучителя охватили бока Камня. Туман поредел, в нем замелькали картинки – крепостная стена, башня… дельта могучей реки, впадающей в море, и форт на одном из островов… улицы и площади…

– Терсалим? – удивился Харугот, узнавая недавно виденные пейзажи. – Нет, такого не может быть.

Похоже, сил на то, чтобы сладить с Камнем, у него не хватило. Камень показал то, что увидел в памяти мага, в самых верхних ее пластах. Нет, нужно хорошо отдохнуть, а затем предпринять еще одну попытку, не штурм с ходу, а настоящую продуманную осаду.

Консул встряхнул руками, белый туман исчез, и немногим позже угасло свечение Камня.

– Ничего, мы еще увидимся, – сказал владыка Безариона и вышел в тронный зал.

Закрыв дверь, зашагал обратно к тронному возвышению, около которого ждал ари Налн.

– Рассказывай, – велел Харугот, усаживаясь в кресло, помнившее седалища многих десятков императоров.

– Во вверенной моему попечению державе… – начал канцлер.

Консул узнал, что в Безарионе и окрестностях ничего важного не произошло, всякие следы бунта ликвидированы. Удовлетворенно кивнул, услышав, что обитатели Льдистых гор не дают о себе знать, и что войско Карти ари Марлида отошло с границы. Альтаро продолжали сражаться с йотунами, но как там идет борьба и кто одолевает – узнать не удалось.

Заклятия учеников Харугота не смогли пробиться через защиту, поставленную хозяевами Великого леса.

– Значит, им есть что скрывать… – проворчал консул. – Что еще?

– До нас дошли неверные слухи о том, что в Южной Норции, ну… – Тут ари Налн сделал небольшую паузу. – Говорят, что Ревангер взят штурмом, и что захватчики идут вглубь королевства.

Консул ощутил, что удивление пробивается через опутавшие душу тенета усталой апатии.

– Что? – спросил он. – Ревангер – штурмом? Какие захватчики? Откуда такие сведения?

– В порт вчера пришел корабль из Парата. – Названный город лежал на северном берегу Деарского залива и входил в Танийский союз, но фактически располагался во владениях Южной Норции. – Так вот его капитан утверждает, что это правда. Говорит что-то про армаду гоблинских судов, явившихся из Архипелага, но верится в это, честно говоря, с трудом.

– И мне тоже. – Харугот потер подбородок, вспомнились слухи о том, что на островах появился некий могучий владетель, решивший объединить разбросанные в Алом океане куски суши под своей властью. Неужели он свершил это и добрался до материка? Слишком уж быстро. – Так. Капитана и всех его людей сегодня допросить. Вежливо – ссориться с Танийским союзом пока ни к чему, – но настойчиво. И приготовь парочку наших судов. Понял?

– Да, мессен.

– Что-то еще?

– Нет, мессен. – Ари Налн отвесил неглубокий поклон.

– Тогда скажи мне, как у нас с узниками в подземельях замка? – Черные глаза консула загорелись.

Он знал один-единственный способ быстро восстановить затраченные силы. И способ этот требовал наличия других людей – тех, кто будет причинять боль, и тех, кому ее будут причинять.

– Осталось несколько бунтовщиков, – сказал канцлер задумчиво. – Мы их не казнили специально. И… особые люди, что сидят в самом низу. Их двое. Лерак Гюнхенский и старикашка-геральдист.

– Хорошо. – Харугот улыбнулся, и по спине Редера ари Нална прошла волна ледяной дрожи.

Он служил хозяину Безариона много лет, но так и не смог привыкнуть к этим жутким усмешкам.

– Очень хорошо, – повторил консул. – Значит, надо посетить нашего «друга» колдуна. А теперь слушай. Нужно как можно быстрее распустить армию по домам, а для таристеров устроить пирушку в честь победы.

Канцлеру осталось только слушать и запоминать поручения.

– Да, мессен, – сказал он, когда Харугот замолчал. – Все будет исполнено сегодня же. Я отправлюсь немедленно.

– Иди.

Консул подождал, когда тихо стукнет закрывшаяся дверь, и только потом встал с трона, закряхтев совсем по-старчески. Проклятый камень выпил слишком много сил, и придется теперь истязать старого мага, переживать мучения вместе с ним и впитывать Тьму…

У выхода из зала Харугота встретили четверо Чернокрылых охраны. Пошли следом, словно на привязи. Вместе они спустились на первый этаж и добрались до большой железной двери, которую охраняли еще двое гвардейцев.

– Открывайте, – велел консул.

Он взял из бочки факел, поджег его от того, что пылал на стене, и шагнул на узкую сырую лестницу. Дверь за спиной захлопнулась, надвинулась полная шорохов и зловония тьма.

В зале, которым закончилась лестница, Харугот прихватил с собой одного из палачей, огромного и волосатого, словно медведь, наряженного в штаны и в кожаный фартук. Отрицательно покачал головой, когда с места поднялся дежурный писец, и тот уселся обратно на стул. Вдвоем прошли запиравшуюся решетку и оказались в подвалах, столь же старых, как замок, и не уступавших ему размерами.

Даже консул, посвятивший пару лет изучению подземелий, не знал всех закутков.

По одной из лестниц, спиральной и достаточно широкой, спустились на четыре уровня. В коротком коридорчике обнаружилась единственная дверь. Палач открыл замок, изнутри пахнуло грязным телом, нечистотами и гнилой соломой. Харугот на мгновение замедлил шаг.

– Ну и воняет тут у тебя, – сказал он, заходя внутрь и поднимая повыше факел.

– Скорее, у тебя, – ответили ему мощным голосом.

У стены, щурясь, сидел заросший человек в лохмотьях. Руки его были закованы в кандалы за спиной, а пальцы – крепко связаны друг с другом, чтобы узник не мог двинуть и мизинцем.

– Не будем спорить, – сказал Харугот и сделал знак палачу. – Что толку в словах? Я пришел сюда не за ними…

– Опять пытать будешь, кровопийца? – вздохнул Лерак Гюнхенский и застонал, когда палач вздернул его на ноги, разомкнул кандалы и принялся приковывать узника к торчащим из стены скобам. – Эх… Но ничего, недолго тебе осталось. Мир изменился, и скоро в нем не останется места таким, как ты!

– Пугаешь? – спросил консул равнодушно, но в голосе его прорезались нотки тревоги.

– Нет. Говорю правду. – Узник еще раз застонал, когда его практически распяли на стене. – Мир изменился. Я это ощутил даже отсюда… Глубинные основы сотряслись, сам воздух стал другим… Неужели ты этого не чувствуешь?

Харугот нахмурился.

Лерак мог врать, но зачем ему это? Но если он и вправду что-то ощутил, то почему сам хозяин Безариона не заметил никаких изменений? Или Предвечная Тьма закрыла ему глаза, сделала частично слепым?

– Начинай, – приказал консул палачу. – А с тобой, Лерак, мы сейчас заодно и побеседуем. Совместим приятное с полезным.

Вскоре из запрятанного в недра земли узилища донесся первый крик боли.

Сиппори выглядел так, что сразу становилось ясно – тут сражались, причем долго и яростно. Одна из надвратных башен обрушена, вторая – закопчена, а створок между ними вовсе нету, лежат в стороне, измятые и покореженные, словно великаны молотили по ним кувалдами.