Лягушка посмотрела на Тридцать Седьмого, продолжавшего мертвой хваткой держать Харальда.

– Это я вижу… – сказала она, и изо рта ее на мгновение показался белесый язык. – Убить вас? Но зачем… Чем вы, смертные, могли заинтересовать тех, для кого любой мир – лишь пузырь на воде?

«Боги не всемогущи и тем более не всеведущи, – подумал Олен, – и не способны заглядывать нам в головы».

– Может быть, вот этим? – проговорил он и поднял правую руку, на среднем пальце которой сидел перстень из красноватого металла.

Про Сердце Пламени, принесенное в Алион почти две тысячи назад Безарием, основателем императорской династии, бессмертные наверняка знали, так что прятать украшение не было смысла.

– Этим? – Лягушка напряглась, раздулась, глаза ее стали размером с кулак гнома, в них зажглись синие огоньки. – Ты носишь это по праву? Значит, кровь Безария не сгинула в веках?

Вопрос не требовал ответа, так что Олен промолчал.

– Ладно… – Фигура богини задрожала, а голос истончился, зазвучал пронзительным писком. – Кажется мне, что нечто сокрыл ты в сердце твоем. Прощайте, смертные…

Ручей забурлил вновь, и волна, невероятно огромная для такого крохотного водоема, смыла лягушку с берега. Сиран ослабил хватку, и Харальд испустил гневное рычание.

– Почему вы не дали мне убить ее?! – рявкнул он. – Холодные бессмертные твари, жадные до жертв и не знающие, что такое жизнь!

– Тише, – сказал Олен. – Ты не любишь богов, но владыки Алиона не сделали тебе ничего плохого. Незачем восстанавливать их против нас. Кроме того, вряд ли бы ты смог нанести какой-то ущерб Саниле. Это призрак, фантом, а не сама Живорастущая.

Харальд дышал тяжело, по лицу его тек пот, но видно было, что странник по мирам быстро успокаивается.

– Неразумно, – сказал Тридцать Седьмой, принимая человекоподобный облик, и в голосе его послышалась укоризна.

– Знаю, – вздохнул Харальд. – Но не удержался. Когда только услышал это бесцеремонное «смертные»…

Рыжий подошел к Олену и принялся тереться о его ноги, то ли подбадривая, то ли просто напоминая о своем существовании. Рендалл нагнулся и почесал оцилана за ушами.

– Идем. – Сиран повернулся и воспарил над водой.

Они перебрались через ручеек и двинулись дальше на северо-запад.

Шагали вроде бы неспешно, но горы на горизонте приближались, вырастали, выпячивали пики, закованные в броню снегов, выставляли черные трещины ущелий. Ручейки и речушки попадались часто, трава становилась все более густой, сочной и высокой.

Появились заросли кустарника с узкими длинными листьями.

В траве шуршали какие-то мелкие твари, так что Рыжий заинтересованно шевелил ушами. Порой отбегал в сторону, но быстро возвращался. В вышине орали и кувыркались птицы.

Вечером, когда солнце опустилось к горизонту, впереди показался столб дыма, и Харальд насторожился.

– Кто живет в этих местах? – спросил он.

– Орки, – ответил Олен. – Я с ними не во вражде, но кто знает, как они отнесутся к чужакам.

Ночь провели на берегу ручья, из осторожности не разжигая костра. На рассвете пустились в путь и примерно через милю, в овраге, зажатом между двумя холмами, наткнулись на орков. Донесся топот копыт, Рыжий зашипел, точно змея, и на путников буквально налетели двое всадников.

Рендалл увидел зеленоватые лица, густые рыжие волосы, татуировку на плечах и руках.

– Хамена?[5] – воскликнул один из орков, и оба всадника резко натянули поводья. – Хака?[6]

– Собх бах… – начал Олен, вспомнив, как будет «доброе утро» на местном наречии, но его никто не стал слушать.

Орки увидели сирана. Дружно побледнели, развернули коней и рванули прочь с такой скоростью, словно за ними шел степной пожар.

– Вот и поговорили, – сказал Харальд. – Осталось решить, кто из нас напугал их до такой степени.

– Мяу, – высказался Рыжий, давая понять, что он тут совершенно ни при чем.

– Мне кажется, все очевидно. – Рендалл глянул на Тридцать Седьмого. – Не мог бы ты… ну, сделаться менее необычным?

Сиран был в своем человекоподобном облике, но три пылающих алых глаза, серая шершавая кожа, чешуя на голове и полное отсутствие одежды красноречиво говорили, что это не простой родан.

– Не понимаю, – сказал он. – Думаешь, они боятся меня?

– Наверняка, клянусь Селитой.

– Я попробую.

Тело Тридцать Седьмого окуталось дымкой, она сгустилась, превратившись в черное одеяние до самой земли. Остались видны только руки и голова, безволосая и лишенная ушей.

– Так лучше? – поинтересовался сиран.

– Ну, в общем, да, – проговорил Олен с улыбкой, а Харальд только головой покачал. – Но глаза… В общем, все как-то привыкли, что их должно быть два. И не таких огненных. Ты понимаешь?

Тридцать Седьмой издал звук, похожий на удивленное хмыканье, и в мгновение преобразился. Отрастил уши и нечто похожее на волосы, только зеленоватые, уменьшил количество глаз до двух. Вот только бушующего в них огня пригасить не сумел или не захотел.

– Это все, – сказал он. – Идем.

Следующая встреча с хозяевами Великой степи случилась этим же вечером, и она показала, что молва о странных чужаках летит быстрее, чем двигаются они сами. Произошла она на берегу очередной речушки, петлявшей меж невысокими холмами с пологими склонами. Засвистели стрелы, и из зарослей густого кустарника поднялись татуированные воины с кривыми мечами в мускулистых ручищах.

Олен выдернул клинок, махнул перед собой, отбивая смертоносные снаряды. Харальд повторил его маневр, а вот сиран попросту сжег направленные в него стрелы. Вспыхнуло с полдюжины крохотных метеоров, и наземь посыпались горелые утиные перья.

– Постарайтесь их не убивать! – крикнул Рендалл, уворачиваясь от очередной стрелы и отгоняя искушение пустить в ход Сердце Пламени.

Рыжий озадаченно мяукнул и стал невидимым. Мигом позже исчез сиран.

Нечленораздельно вопя и размахивая оружием, орки ринулись в атаку. Оставшиеся в тылу вновь натянули луки, но им стало не до стрельбы. Одного укусили за ногу, другой получил непонятно от кого мощный удар в лоб, тетива третьего лопнула.

Четвертый успел выпустить стрелу, но та упала наземь, не пролетев и нескольких локтей.

– Йатаво![7] – завопил самый старый из воинов, но обитатели степей не показали страха.

Олен отразил удар, нацеленный ему в голову, отбил второй. Крутнулся вокруг своей оси и, оказавшись вплотную к одному из орков, врезал ему эфесом в висок. Орк свалился без сознания.

Харальд закрутился, заплясал на месте, меч в его руках превратился в облако серебристых бликов. Один из напавших на странника по мирам воинов удивленно вытаращился на обломок клинка в руке, другой оказался сбитым с ног. Третьему повезло меньше – он лишился уха.

Рендалл уронил еще одного из нападавших, вышиб у другого меч и на мгновение оказался вне схватки.

– Мы пришли с миром! – крикнул он, надеясь, что хоть кто-то из нападавших понимает язык людей. – Мы не хотим войны!

Но никто его не слушал. Стрелки, бросив луки и вытащив клинки, вертели головами, пытаясь разглядеть, откуда нападет невидимый враг. Раненые ругались, поминая богов. Те же, кто атаковал Олена и Харальда, использовали паузу, чтобы перегруппироваться.

Через миг уроженцу Заячьего Скока пришлось вновь отбивать атаку. Сделал выпад, надеясь только испугать противника, и ощутил, как ледяной меч в руке дернулся и повел ладонь за собой. Древнее оружие ожило, почуяло схватку и возжелало хорошо искупаться в крови.

По лезвию побежали синеватые и белые блики.

Олен зарычал, пытаясь удержаться, не дать мечу вонзиться в чужое сердце, лишить кого-то из орков жизни.

– А-дим раоках![8] – Сражавшийся с Рендаллом воин отшатнулся, на лице его отразился страх и… узнавание, словно он видел этот клинок раньше.