— Придется присосаться к его телефонной линии, — сказал Карташов. — Наружное наблюдение, думаю, в данном случае нам ничего не даст…

— Тогда сегодня и приступайте… А прослушка и наружное наблюдение ведь не исключают друг друга, верно?..

— Но у нас нет никакой аппаратуры для прослушивания, — сказал Одинец.

— Это не проблема, — Карташову хотелось пить, но на столе не было ни напитков, ни стакана. — Когда мы там были, я заметил, что телефонная проводка к его дому тянется по верху, от телефонной подстанции…Ты может, Саня, видел белую будку возле водонапорной башни…

— Если бы там была красивая блонда, может, и заметил бы…Если вопросов больше нет, я пойду приму душ, — Одинец погасил в пепельнице сигарету и поднялся. Карташов тоже встал, чтобы сходить попить, но его остановил Брод.

— Ты мне нравишься, Мцыри, — сказал Вениамин и, открыв амбразуры между зубов, улыбнулся. — По-моему нам уже пора отрегулировать наши партнерские отношения.

Карташов пожал плечами, мол, как будет угодно.

— Надеюсь, ты догадываешься, чем мы занимаемся?

— Лишь в общих чертах.

— А большего и не надо…Как ты смотришь на то, чтобы заключить с моей фирмой контракт?

— Надо сначала послушать, о чем идет речь. Брод смял в пепельнице сигарету.

— Все мы смертны, правильно? К сожалению, и Таллер, и Ельцин, и Брод и вы с Саней и, наверное, сам господь Бог…Словом, каждый из нас рано или поздно уйдем без возврата…

— Очень издалека, Веня, подкатываешься…Ты ведь меня хорошо знаешь и потому давай без увертюр…

— Хорошо! В контракте есть пункт — в случае смертельного ранения, ты передоверяешь свои внутренние органы для медицинского исследования нашей лаборатории. Все! Это главное…

Карташов, прищурясь, смотрел на Брода.

— И во сколько ты такое удовольствие оцениваешь?

— Учитывая твой возраст и, по-моему, неплохое здоровье, по максимуму…

— А точнее…

— Пятьдесят тысяч в любом банке мира.

— А если не секрет, во сколько ты оценил Саню?

— Он когда-то болел желтухой, значит, минус десять штук…

— Я тоже в детстве часто болел ангиной и у меня врожденная систолическая аритмия…

— Такое бывает почти у каждого и это не в счет. Главное, чтобы не было СПИДа, сифона или лейкемии…

— А у твоего охранника Васи тоже был контракт?

— А как же! Мы тут почти все контрактники — и Никола, и Валентин и, как тебе не покажется странным, мы с Таллером тоже…

— Извини, а кто будет решать — жилец я или не жилец?

— Врачи. Тот же Блузман, доктор медицинских наук, профессор, делает уникальные операции по пересадке органов…Все на уровне мировых стандартов и никакой самодеятельности. Например, у Кадыка, когда мы ездили на водохранилище, был разворочен мочевой пузырь, он все равно бы не выжил…А у захваченного, оказалась гемофилия, редкое, но при ранениях смертельное заболевание. Умер и все труды наши пошли насмарку…

Брод сходил на кухню и принес две бутылки — с джином и фантой. Налил в фужеры джина. Выдвинул ящик стола и достал отпечатанные на компьютере две странички текста.

— Вот договор, читай.

— Этого мне не надо. В принципе, я могу подписаться под условием самого дьявола, только к этой мысли надо сперва привыкнуть.

— Привыкай!

— Но случись что со мной, вы меня все равно отправите на секционный стол Блузмана, — сказал Карташов и в его голосе слышалась глухая отчужденность. — Так что лучше лечь под нож за 50 тысяч, чем за здорово живешь…А кстати, Веня, кто передаст деньги моей сестре?

— Об этом пусть твоя голова не болит, у нас в Латвии есть деловые партнеры. Покупатели…

— Потрохов?

— Органов пересадки, — поправил его Брод. — И давай без иронии, ладно?

— Идет, но если ты, Веня, меня попытаешься с какой-нибудь пустяковой царапиной отправить к Блузману, даю слово офицера, я из всей вашей конторы сделаю Хиросиму…

Броду, хотя и не весело, но угрозу, сказанную в полушутливом тоне, он воспринял как нужно.

— Представь себе, Мцыри, что твой горячий мотор будет биться в груди президента Мозамбика или премьер-министра Гондураса…

— От твоих хохм, Веня, мне хочется блевать..

— Хорошо, тебе не нравится география, давай ее сузим до пределов Госдумы…Несколько ее депутатов ходят с нашими почками и сердцами… Люди гибнут за металл и в основном по своей глупости.

— В этом я уже не раз успел убедиться. Меня не надо уговаривать, давай бумагу и я подмахну ее…

Однако ратификация не состоялась: просигналил мобильник и Брод с трубкой отошел к окну. Закрыв рукой микрофон, и сказав: "Это Таллер", он пошел на выход.

… Карташов спустился вниз, в небольшую, закрытую на три замка комнату, где находилась электронное оборудование. Сканер выбрал Николай и тут же преподал Карташову урок… Затем они отобрал кое-какой инструмент и несколько метров телефонного провода.

Под вечер, на разных машинах, они с Одинцом тронулись в путь, в район усадьбы

Музафарова. По дороге они переговаривались по сотовым телефонам. Одинец стал травить анекдоты.

— Слышь, Мцыри, что такое мусоропровод? Считаю до трех, если отгадаешь, ставлю вечером коньяк…

— До вечера еще дожить надо.

— Но, а все же?

— Проводы милиционера на пенсию…Анекдот с бородой, ты, Саня, что-нибудь поновее расскажи…

— Хорошо, на ту же тему… Преследуя хулигана, сержант Ноздратенко выстрелил в воздух, но не попал…

— А ты знаешь, как старшина-сверхсрочник завязывает шнурки на ботинках? Одну ногу ставит на табуретку, а на другой завязывает шнурок… Ты, кажется, накликал на свою задницу ментов…

Впереди двое гаишников шмонали крутой «мерседес». Пискнул мобильник, Карташов взял трубку.

— Мцыри, не выключайся, сейчас услышишь новый анекдот..

— Саня, не валяй дурака…Что ты задумал?

Одинец на своей «девятке» обогнал его и возле дорожного поста притормозил. Карташов видел как к нему подошел один из милиционеров и тут же услышал голос Одинца:

— Товарищ лейтенант, хотите повеселю?

— Что, права потерял?

— Да нет, новый анекдот только что по радио услышал.

— Валяй!

— Не будете обижаться?

— На все случаи жизни не хватит обижалки. Рассказывай, пока я добрый…

— Тогда слушайте…Милиционер женился. По выходным дням после завтрака он надевает китель, фуражку и, обращаясь к теще, берет под козырек: "А теперь, мамаша, предъявите ваш паспорт с пропиской! " Потом весь день этот милиционер смотрит телевизор с чувством выполненного долга…

Карташов слышит, как милиционер гогочет. Карташов уже проехал пост и на метров пятьсот уехал вперед.

В трубке голос Одинца:

— Слыхал, Мцыри? Я же забыл свой ствол оставить дома, а вдруг проверка на дорогах… Надо было пустить дымовую завесу…За указателем сворачивай направо и на третьем километре, еще раз…

— Спасибо, конечно, за анекдот, но такие номера могут печально кончиться…

— Нет повести печальнее на свете… А кстати, что такое минет по-китайски?

— Не знаю…

— Тебет…Понял?

В Одинцово они приехали затемно. Только-только начали курчавиться сумерки. Одинец остался в машине, Карташов с чемоданчиком отправился в сторону телефонной подстанции. Он миновал поросшую полынью поляну и вышел к водонапорной башне. В метрах двухстах от нее белела вилла Музафарова, справа, тоже на приличном расстоянии, светились окна домов, похожих на средневековые замки…Он обошел подстанцию и увидел выходящую стяжку проводов, пара которых ответвлялась в сторону деревянной опоры. Он раскрыл чемоданчик и достал из него телескопический жезл и смотку проводов. Раздвинув жезл и, прикрепив к нему оголенные концы, он поднял провод на высоту двух-двух с половиной метров и перекинул его через проводку… Затем позвонил Одинцу и велел тому быстро идти к нему. Когда тот явился, Карташов попросил Саню помочь взобраться на перекладину опоры. И там он подсоединил концы провода к линии, ведущей в дом Музафарова. Обмотал изолентой…

— А ты знаешь, что, когда ты прикреплял концы, его телефон мог тренькать? — сказалОдинец. — Во всяком случае, должен тренькать…