— Надеюсь, что теперь нам не помешают? Итак, я прочел вашу книжку и считаю, что вы абсолютно правильно ставите вопросы о повышении производительности труда...

А в дверях стоит эта дура Валентина с открытым ртом и токарь Никодимыч с женой, и студент Коля с девчонкой (его мама как раз в ночную смену работала), и бабушка Анна Григорьевна, и смотрят они во все глаза, как солдаты в наушники слушают, и военные стоят по команде «смирно», а писатель с товарищем Сталиным полемизирует со словами: «Да, Иосиф Виссарионович, конечно, Иосиф Виссарионович...».

Автор не знает, как сложилась дальше судьба этого писателя. Скорее всего, он теперь и лауреат, и кандидат, и депутат. Ведь не каждому же писателю вот так запросто звонил товарищ Сталин. И квартира у писателя, автор думает, теперь отдельная, со всеми удобствами, окна выходят на Кремль, чтобы никогда не забывал, что товарищ Сталин любил читать книжки.

Товарищ Сталин очень любил кино. Он, как и товарищ Ленин, считал его важнейшим из искусств. Поэтому все новые кинофильмы, созданные советскими режиссерами, он лично утверждал. Разрешал. Или запрещал. И он никому не передоверял эту обязанность. Он был первый зритель и первый критик. И он всегда с нетерпением ожидал нового фильма. Чтобы, во-первых, его просмотреть. А уж потом разрешить его показывать другим. Или, в крайнем случае, запретить. Уж кому как повезет. Но работа эта была не слишком напряженная, потому что фильмов тогда выходило не очень много. Шесть штук в год. Или четыре. Но все четыре должны были быть шедеврами и сразу идти в золотой фонд мирового искусства.

А тут братья Васильевы создали фильм «Чапаев». Это теперь к герою гражданской войны Василию Ивановичу Чапаеву относятся почему-то плохо, рассказывают про него смешные анекдоты и издеваются над его простотой и необразованностью. А тогда он был настоящий герой.

И братья Васильевы решили снять про него фильм. Собственно, они не были братьями. Они были однофамильцами. А, может быть, они просто так придумали себе псевдоним — братья Васильевы, автор не очень точно помнит, почему их так звали. Но фильм они сделали хороший. И начальник Главкино повез его показывать товарищу Сталину. И взял с собой братьев Васильевых. Наверное, товарищ Сталин велел ему их взять. Не сам же он до этого додумался.

И вот они вчетвером смотрят фильм «Чапаев» в Кремле в просмотровом зале товарища Сталина. Братья Васильевы с трепетом ждут своего приговора. Кончился фильм. Все молчат. Товарищ Сталин говорит:

— Сейчас мы посмотрели с вами замечательный фильм «Чапаев». Это великолепный фильм, который с энтузиазмом встретят рабочие и колхозники нашей страны. Наша партия давно ждет такого произведения искусства. Без преувеличения можно сказать, что советский народ пойдет на эту картину, как на праздник.

Но в этом фильме есть сцена психической атаки «каппелевцев». Белые офицеры под командой полковника Каппеля идут в атаку во весь рост с винтовками наперевес, а чапаевцы от них бегут. История гражданской войны показала, что, наоборот, это белые удирали от победоносного наступления Красной армии... Эту сцену надо...

Все молчат. Потом говорят: «Спасибо, товарищ Сталин. До свидания, товарищ Сталин.» В коридоре Кремля один брат Васильев говорит, волнуясь, начальнику Главкино:

— Спиридон Елпидифорыч (или как его там звали). Вы поймите, эта сцена для нас с другим братом Васильевым очень дорога. Она художественно показывает, что несмотря на психические атаки белых, Красная армия все же победила в гражданской войне. Без нее фильм не будет таким уж хорошим. Нам без этой сцены просто и жить не хочется. Попросите товарища Сталина, пусть оставит эту сцену, а?

Начальник Главкино говорит:

—Да ты просто спятил, брат Васильев. О чем это ты? Ты, кажется, рехнулся от общения с товарищем Сталиным. Как это я попрошу? У меня жена, дети. А ты, хоть и брат, да не мой. Иди с богом, брат Васильев со своим братом.

Но братья Васильевы день и ночь просили этого начальника. Они звонили ему в кабинет и ловили его у подъезда, они уговаривали его знакомых и знакомых их знакомых, и, наконец, начальник сказал:

— Черт с вами, попробуем показать этот фильм товарищу Сталину еще раз. Прошло несколько месяцев, быть может, товарищ Сталин забыл об этих ваших «каппелевцах».

Вот сейчас автор жалеет, что не помнит имени и отчества этого начальника, потому что такой поступок автор считает героическим и уж, по крайней мере, не уступающим подвигам самого Василия Ивановича Чапаева.

И — действительно, через некоторое время в просмотровом зале в Кремле четыре человека снова смотрели фильм «Чапаев». Кончился фильм. Товарищ Сталин говорит:

— Сейчас мы посмотрели с вами замечательный фильм «Чапаев». Это великолепный фильм, который с энтузиазмом встретят рабочие и колхозники нашей страны. Наша партия давно ждет появления такого произведения искусства. Без преувеличения можно сказать, что советский народ пойдет на эту картину, как на праздник.

Но в этом фильме есть сцена психической атаки «каппелевцев». Белые афицеры под командой полковника Каппеля идут в атаку во весь рост с винтовками наперевес, а чапаевцы от них бегут. История гражданской войны показала...

В этот самый момент один из братьев Васильевых, тот, который был однофамильцем своему брату, не выдержал нервного напряжения и в глубоком обмороке упал на пол просмотрового зала.

— Что это с ним, товарищ Главкино? — спросил товарищ Сталин, раскуривая свою маленькую трубочку. — Неужели это он из-за «каппелевцев»? Бог ты мой, ну пусть останется!..

И фильм вышел со сценой психической атаки.

А товарищ Сталин, провожая деятелей кино к дверям, сказал начальнику Главкино:

— В следующий раз привозите фильм один. Без режиссеров. Слабый это народ — режиссеры...

У товарища Сталина были любимые писатели.

То есть, не то, что он их любил, но они его любили и думали, что он за это их любит тоже. Они считали себя любимцами товарища Сталина. Потому что они писали про него песни и оды. Но он их, наверное, тоже любил. Это была взаимная любовь. Скорее всего.

Один из них, поэт Островой, шел однажды по двору Литературного института, где он состоял доцентом или профессором. Он напевал песенку, которую он сам и сочинил. У него было превосходное настроение.

Великий русский писатель Андрей Платонов работал дворником во дворе Литературного института. Он, вероятно, не был любимцем товарища Сталина. Вот он и работал дворником.

Поэт Островой увидел Андрея Платнова, подметающего двор, и сказал бодрым и звонким голосом:

— Здравствуй, Платонов!

Платонов говорил «ты» только самым близким, сокровенным людям. Он посмотрел на Острового, перестал мести двор, снял шапку и сказал:

— Здравствуй, барин...

Однажды автор был в Грузии. И он с друзьями поехал на озеро Рица. Это удивительное озеро, зеленое чудо. Автор и сейчас помнит синие ели, малахитовую гладь озера, извилистую горную дорогу, «тещин язык», как называют такие дороги в Закавказье. Когда едешь по такой дороге, извивающейся, как змея, на такси с лихим грузином — водителем, и каждую секунду смотришь в обрывы и ущелья то справа, то слева, куда бы ты неминуемо свалился, если бы не мастерство усатого белозубого водителя. И только — ух ты! — ветер свистит в ушах, да ревут проносящиеся мимо машины с воющими от страха женщинами.

А на Рице — блаженная тишина и шашлыки, и сухое холодное вино.

— А что в этом доме с зеленой крышей, там, за озером?

— Тише ты... Это бывшая дача Сталина.

— А можно пойти посмотреть?

— Кому можно, а кому нельзя.

— А мне можно?

— Ты таксу знаешь...

— Ах, Гиви, я из-за тебя голым вернусь в Москву.

— Поехали, бичо, не будем терять золотого времени. Я знаю одну дорогу, которую мало кто знает. Она к даче ближе всего.