Ниун был очень близок к истине. Они с Реланом наткнулись на следы остатков ванирской шайки, которая, возомнив, что никто не сможет сравниться с ними в силе и ловкости, двинулись на промысел в Аквилонию. Но там с них быстро сбили спесь, и почти все разбойники бесславно полегли на чужой земле. Остались лишь четверо, которые еле-еле смогли унести ноги.

Разозленные неудачей, они выкрали в трех разных селениях девушек. Невелика, конечно, добыча, но в открытую ваниры не рискнули напасть, а потихоньку сумели справиться только с тремя беззащитными созданиями. Правда, киммерийских женщин трудно было назвать беззащитными, но совладать каждая с четырьмя могучими мужчинами уж никак не могла.

"Добыча" оказалась с характером, и похитители торопились поскорее привести свои жертвы в Ванахейм, чтобы выручить за них хоть что-нибудь, что оправдало бы неудачный поход, ибо вернуться домой совсем с пустыми руками они не могли. Такого позора их соплеменники никогда бы им не простили. Именно торопливостью объяснялось то, что они шли по киммерийским лесам почти не таясь.

Выследить похитителей оказалось совсем несложно, и скоро Ниун с Реланом услышали, как хрустят сучья под ногами неосторожных врагов. Оба замерли на мгновение, затем тихо достали кинжалы и начали неслышно подкрадываться к обнаглевшим мерзавцам. Спрятавшись за старым деревом, ствол которого могли обхватить лишь двое взрослых мужчин, Ниун тихонько выглянул. По лесной тропе, нисколько не скрываясь, шли четыре ванирских воина и три плененные ими девушки. Два разбойника возглавляли процессию, еще двое замыкали ее.

Впереди шагал невысокий, крепко сбитый мужчина с квадратным лицом. Его светло-серые глаза смотрели только вперед, тонкие губы были плотно сжаты, в огромной, словно кувалда, ладони он держал большой охотничий нож. Рядом с ним мелкими шажками трусил довольно щуплый человечек с редкими светло-рыжими, почти розовыми волосами, острым носом и безвольно скошенным подбородком. Однако его легкие движение выдавали ловкость и гибкость, а потертые ножны, висевшие на боку, говорили о том, что мечом этот человек пользовался нередко и, пожалуй, был даже более опасным противником, чем его тяжелый и неповоротливый спутник.

На девушек Ниун сначала даже не взглянул: его гораздо сильнее интересовали те, с кем ему с минуты на минуту придется вступить в бой. Справиться с идущими сзади, скорее всего, будет достаточно просто. Незнакомые с лесом, они то и дело спотыкались, шипя сквозь зубы проклятия, и, похоже, их больше интересовали пленницы, чем их собственная безопасность. Однако они были воинами, и их бледные лица украшали многочисленные шрамы, но, хоть оба и оглядывались все время по сторонам, ни один не заметил преследователей, что, конечно, было на руку киммерийцам.

Ниун жестом подозвал Релана и, когда тот мгновенно очутился рядом, шепнул:

—　Ты когда-нибудь метал ножи?

Релан пожал плечами.

—　Приходилось, но не могу похвастаться особой меткостью. Правда, у этих тварей широкие спины, и вряд ли я промахнусь.

Ниун нахмурился:

—　Плохо. Но выбора у нас нет. Одновременно со всеми мы вряд справимся. Да и пленницы будут в опасности, если драка затянется. Сделаем так. Подкрадемся поближе, и по моему сигналу метнем кинжалы. Если сумеем сразу поразить двоих, с оставшимися сложностей не будет.

Они прибавили шагу, все также не производя ни малейшего шороха, и, когда до ваниров оставалось расстояние, немного меньше полета стрелы, Ниун дал знак приготовиться. Потом он кивнул, прицелился и бросил нож. Тот мягко вошел в спину одного из разбойников и прочно застрял между лопатками. Не успев даже вскрикнуть, высокий мужчина с могучими плечами ткнулся лицом в серый ноздреватый снег.

Релану повезло меньше. Как он и опасался, метким его бросок назвать оказалось трудно. Его кинжал, описав в воздухе дугу, коснулся поясницы ванира, распорол куртку, прочертил на теле красную полосу и со стуком упал на толстый корень, о который раненный тут же споткнулся.

Идущие впереди воины резко обернулись, хватаясь за рукоятки мечей, и увидели, как из ближайших зарослей на них выскочили два разъяренных киммерийца. Глаза нападавших горели, а из широко раскрытых ртов несся боевой клич, от которого кровь леденела в жилах.

Девушки бросились в сторону. Раненный быстро поднялся на ноги и тоже выхватил меч. Началась драка.

Релан, не переставая кричать, кинулся на раненного, их клинки скрестились, зазвенев и высекая искры. Противник оказался опытным воином и успел нанести юному варвару несколько ран, прежде чем тот, изловчившись, отсек ваниру кисть правой руки. Ванир попытался было левой рукой достать прикрепленный к поясу кинжал, но не успел: клинок Релана пронзил его грудь. Дикая, всепоглощающая радость захлестнула его: в Киммерии юноша мог считаться мужчиной лишь после того, как обагрил свое оружие кровью врага. И наконец-то долгожданный миг настал!

Обернувшись к оставшимся, юноша замер на мгновение, залюбовавшись тем, как красиво ведет бой Ниун. Он, казалось, летал, возникая в самых неожиданных для противника местах, ловко и отбивал, и наносил удары, и оба ванира, столкнувшихся с таким замечательным воинским искусством, выглядели слегка озадаченными. Однако это нисколько не мешало им отчаянно защищаться и даже время от времени нападать, поэтому любоваться боем Релану было некогда. Он поспешил на помощь.

Щуплый человечек оказался и правда опытным воином. Он легко ушел от выпада Ниуна и так же ловко увернулся от занесенного над ним меча Релана, а затем мгновенно переключился на нового противника. Он двигался, как ураган, и его клинок то и дело касался то руки киммерийца, то бока, то щеки, не причиняя тому, однако, почти никакого вреда, словно ванир хотел позабавиться, а не уничтожить врага.

—　Давай, давай, —　вдруг усмехнулся остроносый, —　попрыгай. Ты шустрый малый. Тебя с удовольствием купят в Ванахейме.

Так вот в чем было дело! Он просто не сомневался в своей победе и хотел сохранить будущего раба целым и невредимым. Хуже рабства ни один киммериец не мог себе представить ничего, он скорее согласился бы на вечное скитание по Серым Равнинам, чем на железный ошейник. Релан почувствовал, как гнев горячей сильной волной поднимается в его душе, и, издав душераздирающий вопль, опустил свой меч на голову наглеца. Тот, похоже, не ожидал от юнца такой прыти и не успел увернуться. Голова с треском раскололась, и в лицо Релану брызнули мозги. Смахнул со лба и с глаз кровавое месиво, юноша обернулся к Ниуну.

Поединок киммерийца с коренастым ваниром продолжался, но было ясно, что ванир проигрывает. Вот он несколько раз оступился, вот сделал неточный выпад, и его меч содрал кору с дерева, даже не задев Ниуна, вот он не успел отвести удар, и на его щеке, обильно кровоточа, раскрылась глубокая рана. Наконец он ошибся в последний раз, и голова с изумленно распахнутыми светло-серыми глазами отлетела в заросли вереска. Грузное тело сделало шаг вперед, словно намеревалось ее поймать, и тяжело повалилось в мох.

Бой был закончен. Победители переглянулись, вытерли окровавленные клинки и одновременно убрали их в ножны. Не успели они опомниться, как из кустов, громко визжа, плача и смеясь одновременно, выскочили три девушки и повисли на шеях своих освободителей.

—　Кто вы?

—　Вас послали Светлые Боги!

—　Мы уже ни на что не надеялись!

—　Но мы пытались бежать!

—　Вы блестящие воины!

Казалось, все три девушки говорят разом.

—　Замолчите! —　рявкнул Ниун, у которого голова уже пошла кругом от этих криков.

Девушки испуганно затихли.

—　Замолчите, —　уже спокойно повторил киммериец. —　Кто-нибудь может вразумительно объяснить, кто вы и как эти дохлые псы, —　он пнул ногой обезглавленный труп, —　поймали вас?

Он внимательно взглянул на застывших в молчании девушек, и вдруг почувствовал, как сердце его подступило к горлу, а внутренний голос, на который он так долго надеялся, закричал, завопил, заорал: Она! Она! Она!