Я удивился - странное имя. Мисаил был похож на кота Базилио из сказки Алексея Толстого “Буратино”. Это был небольшого роста брюнет, с косым пробором, кошачьими усами и, несмотря на пасмурный день, в темных очках.

Эдик заулыбался:

- Да вы не пугайтесь. Это он так. Его вообще-то Мишей зовут. Мисаил - просто псевдоним.

- Вы наш товарищ по несчастью? - спросил Мисаил.

- По какому несчастью? - Я испугался.

- Ну как же, - удивился Мисаил, - по съемкам всей этой фигни.

“Профессионал, - уважительно подумал я. - Фильм самого фон К. “фигней” называет…”

- А почему же “фигня”? - поинтересовался я, тепло поздоровавшись за руку с двумя его более молодыми товарищами, Сашей и Димой. При этом Cаша тоже представился как-то странно и старомодно: Олександр.

- А что же это? - весело сказал Саша-Олександр. - Фигня и есть. Вы только посмотрите, как все организовано. Собрали людей, а у самих еще ничего не готово. И что же? Всех бросили на произвол судьбы. А мы, между прочим, из-за стола сорвались. Неслись сюда, как мудаки, на такси из Медведкова. В копеечку влетело.

- Мы тоже, - удивленно сказал я. - А я-то думал, что мы одни такие… Неорганизованные.

- Это не мы неорганизованные, - сердито сказал Мисаил. Он достал из сумки чистый пластмассовый стаканчик и, церемонно отставив мизинец, наполнил его и протянул мне. Руки его слегка тряслись. - Это они неорганизованные, - повторил Мисаил. - Думают, что раз фон К., то все должны лечь на спину и поднять лапы. А нас еще за это и попинать можно.

- Ан нет, - подытожил Саша-Олександр.

- Ну, будем, - сказал Мисаил, поднимая стаканчик, - старинный тост: чтоб стояло и чтоб деньги были.

Я обрадовался:

- Да-да, точно.

Мы выпили и закусили.

- Жаль, хлеба нет, - сказал Саша-Олександр, закусывая сырком и отдышавшись. - Из дома выскочили как сумасшедшие, даже не пожрали толком.

- Вы тоже снимаетесь в нашей сцене? - вежливо спросил я после небольшой паузы.

Все засмеялись.

- Нет, - сказал Олександр. Бакенбардами и зачесанными назад волосами он чем-то напоминал героев ХIХ века, какого-нибудь кавалергарда или чиновника по особым поручениям при губернаторе. - Мы за компанию. Нельзя же ни с того ни с сего товарища оставить.

- Вот именно, - сказал Дима, - два дня пили, и на третий вдруг - нате вам, пожалуйста, съемки у фон К. Что же мы теперь - должны все бросить? - Он погладил свою шкиперскую бородку.

В кармане Мисаила зазвонил сотовый.

- Але, - сурово сказал Мисаил.- Здравствуйте… - Лицо его прояснилось. - А… это ты. Я на съемках. - Он устало потер лоб. - Я тебе говорил. На съемках у К. Ну у какого, у какого? У того самого. Я не вру…

- Жена, - уважительно сказал Дима. - Третий раз звонит. Не верит, что у Миши съемки. Странные все же люди какие-то. Очень низкая самооценка. Что же, фон К., только с одними народными артистами работает? И вчера тоже звонила…

Я вскользь подумал, что у Мисаила не самая дешевая модель телефона. Я посмотрел на его стоптанные ботинки. Интересно, подумал я. Внешний вид обманчив. А у меня и сотового-то до сих пор нет… Впрочем, у Эдика, с его замшевым пиджаком, тоже.

- Мне все это напоминает “овощную базу”, - вслух сказал я, почему-то обращаясь к Диме, - вы-то, наверное, не помните, что это такое…

- Да-с, - отвечал Дима с достоинством. - Не довелось.

Я покачал головой:

- Очень похоже… А как вы думаете, когда мы понадобимся, нас найдут?

- Найдут, - успокоил меня Дима. - Я когда в рекламе пива “Восход” снимался, у нас визажист так набрался, что заснул в деревенском сортире. Мы ролик в деревне снимали. Рожь там, поле, лес, коровки, туда-сюда. И ничего, даже его нашли.

- А как же он людей-то гримировал? - удивился я.

- А так и гримировал… - Дима пожал плечами. По-моему, его удивил мой вопрос. - На автопилоте. Это ж профессионал.

Я вздохнул. Чудесный, чудесный мир… Визажист, реклама, деревня, рожь, автопилот, профессионал… А что я могу вспомнить? Как студентки филфака пьют водку в кафе “Пироги”? Интернет-переписку с редакторами, споры в знакомой редакции о политике? Скучно. Скучно, девушки!..

- Знаете, - сказал я Диме, - я все-таки, пожалуй, скажу жене, где мы, а то вдруг не найдут?..

Дима пожал плечами.

- Напрасно, - сказал он. - Ваша жена будет недовольна, а если мы понадобимся, нас позовут, будьте уверены.

Дима был прав.

- Не надо! - сказала Марина, когда я рассказал ей о своих новых друзьях. - Не надо!.. Тебя начнут гримировать, а от тебя водкой разит. Что это такое?! Вот снимут твою сцену, и выпьете. Ты что, не можешь два часа подождать? Почитай вот. - И она сунула мне номер журнала с моими рассказами, который я взял с собой, чтобы при случае вручить фон К. Может, ему сценаристы нужны. - Сейчас уже начнут. Сказали, фон К. приехал.

- Ваш Эдик, кстати, тоже пьет, - обиделся я. - Это он меня позвал.

- Он не наш, - сказала жена, - начнем с этого. А ты здесь в первый раз! Ты с поезда, плохо спал, если тебя развезет, будешь потом жалеть!..

Она была права. Я немного подумал, но потом все-таки решился.

- Такие милые люди, - сказал я. - Мы очень хорошо беседуем… Я пойду, честное слово.

- Ты все себе испортишь!.. - сказала жена.

- Ну что, попало? - участливо спросил Дима, увидев мое расстроенное лицо. - Я же говорил, не ходи.

Я махнул рукой:

- Ладно.

- Выпей, все пройдет. - Олександр полез в сумку и достал новую бутылку “Златоглавой с черносливом”.

- Не надо новую, - запротестовал я, - потом…

- Когда потом? - удивился Олександр. - Потом - само собой.

Эдик поддержал меня:

- Он прав. Я тоже не буду.

У Димы сделалось обиженное лицо.

- Вот я тут у Довлатова читал, - сказал Дима, - как он в кино снимался. Еще при Советской власти. Читал Довлатова? - обратился он ко мне.

- Конечно, - сказал я.

- Гениальный писатель, - сказал Дима. - Я в восторге. Помнишь, как они за пивом в костюме Петра I стояли?..

Помолчали.

- Эдик говорил, ты тоже писатель? - спросил Дима после паузы. Чувствовалось, что он не успокоится просто так.

Я застеснялся:

- Я? Да так…

- Сейчас всем по хрену, - сочувственно сказал Дима, - писатель ты, актер… Сейчас все только и думают про бабки. Где бы бабок надыбать. - Он сплюнул. - Про искусство никто не думает. Всем плевать. Вот тебе за то, что ты здесь целый день говно пинать будешь, сколько заплатят?

- Пятьсот рэ в день, - сказал я.

Дима удивился:

- Пятьсот? Что-то много. Миша сказывал, триста.

- Какая разница, - засмеялся подошедший Мисаил, - триста, пятьсот…

Он выглядел умиротворенным и даже спокойным. Помирился с женой, подумал я и, вспомнив о сидящей в автобусе Марине, заволновался:

- Не в деньгах дело. Почетно. Все же К.

- К., - Дима сплюнул. - Да… Хорошо. Почетно. Но неужели сам фон К. (он сделал на этих словах ударение) не может надыбать бабок, чтобы заплатить актерам на эпизодической роли хотя бы по двадцать баксов в день?! Говорят, он костюмы для вас заказывал чуть ли не у Армани!

- Наверное, так, на сьемки взял, - сказал Мисаил.

- Все равно! - Дима загорячился. - Что у него, лишних десяти баксов нет?! Что за ставка - триста рублей?

- Да, - сказал я, - абсолютно с вами согласен. Это хамство.

- Это не хамство, - сказал Дима, - это издевательство над людьми. И обман, как всегда. На эти десять баксов он с какой-нибудь бабой лишний раз в Доме кино нарежется. Если их у него до того эта коротышка Света не скомуниздит. А русский художник… - В голосе Димы появился настоящий трагизм. - Он как был нищим, так нищим и останется!..

- Фон К. на десять баксов не нарежется, - дружески-примирительно сказал Мисаил, похлопав Диму по плечу. - Это все же не тот человек. Вот ты бы нарезался.