– Все равно, – он сделал вид, что сердится, – ты не должна была платить за все.

– Перестань, Тодди. Мы же договаривались, что сегодня за все плачу я.

Он уже знал, что к деньгам она относилась бережливо, но дело было не в финансовой стороне вопроса.

– Костюмы можно было купить подешевле, – начал было он, но Катрина оборвала его.

– Это была бы ложная экономия. В них ты будешь выглядеть восхитительно, и они принесут тебе еще больший успех. Можешь считать меня эгоисткой, если хочешь. Я вкладываю деньги в свою будущую удачу.

Он задумался.

– Мне это нравится, – сказал он. – Вкладывать деньги в будущую удачу. Нельзя не признать, что это хороший способ тратить деньги.

– Как нельзя лучше, – улыбнулась Катрина.

Он взял ее под локоть, и они вышли из ресторана.

– Куда мы идем? – удивилась она, увидев в его глазах неожиданный блеск.

– Ты сделала вклад в свою удачу, – сказал он. – Теперь я сделаю вклад в свою.

В магазине дамского белья он оказался единственным мужчиной, но это только придавало ему гордости. Теперь они поменялись ролями. Теперь Катрина сидела в кресле, а он рассматривал товар. Он выбрал прозрачный черный пеньюар, белую кружевную блузку, три бюстгальтера и целую охапку тончайшего шелкового белья с кружевной отделкой.

Катрина все еще краснела, когда они садились в машину. Тодд забросил покупки на заднее сиденье и примостился рядом с ней.

– Теперь поедешь в Килбурн? – спросила она, вспоминая его утренние планы.

– Нет, – сказал он, покачав головой. – Поедем домой, будем мерить наши новые вещички.

Она посмотрела на него с удивлением.

– Твоих у тебя еще нет.

– В самом деле нет, – усмехнулся он. – Стыд-то какой.

Разговор об этом зашел в воскресенье, когда они готовили завтрак. Он вошел в кухню. На нем был лимонно-желтый свитер и коричневый клетчатый костюм – костюм, который теперь он, как было решено, будет надевать только по воскресеньям, когда отправляется на рынок. Тодд посмотрел в окно.

– Неплохой, кажется, денек. На рынке должно быть много народу.

– Тебе одно яйцо или два?

– Два, пожалуйста.

– Много всего на этот раз в твоем фургоне?

Он пожал плечами.

– Как обычно, если верить Герберту. Герберт был его помощником в Петтикоат Лейн. Каждую субботу, ближе к вечеру, два парня загружали фургон, а в воскресенье утром Герберт отвозил его на рынок.

Катрина подала на стол яичницу со свининой.

– Послушай, – сказала она. – Почему бы Герберту не взять с собой одного из парней? А ты устроил бы себе выходной.

– Не волнуйся. К двум часам я уже освобожусь.

– Дело не в этом.

Он подавил в себе усмешку и принялся за завтрак. Тодд уже догадался, о чем пойдет разговор. Она уже несколько недель подбиралась к этому. С ее точки зрения, негоже было владельцу, представителю и главному управляющему «Тодд Моторз» держать лавку на ярмарке Петтикоат Лейн.

– Ты не должен создавать себе такой имидж, – сказала она однажды. – Нельзя, чтобы сегодня ты торговал роскошными машинами, а завтра тебя видели торгующим барахлом на рынке.

– На рынке другие люди, – возразил он. – Мои клиенты на рынок не ходят. Кроме того, это помогает мне быстрее расплатиться с банком.

Расплатиться с банком было задачей номер один. Поначалу заем, необходимый для приобретения компании «Оуэн», казался колоссальным, но мало-помалу он расплачивался. Намереваясь погасить задолженность в ближайшие три года, Тодд ни за что не хотел расставаться с рынком.

– Все равно, – настаивала она. – Не можешь же ты все время работать без выходных. Заведи себе какое-нибудь хобби.

Он покосился на ее декольте.

– У меня есть хобби.

Катрина улыбнулась и запахнула халат.

– Это само собой, от этого тебе нет нужды отказываться.

– Спасибо хоть на этом.

– Займись каким-нибудь спортом.

Он откинулся на спинку стула и похлопал себя по брюшку.

– Похож я на атлета?

– А как насчет гольфа? – предложила она.

– Гольф? Не смеши меня!

– Почему бы и нет? Я думаю, игра в гольф только поможет тебе в бизнесе.

Через шесть месяцев Катрина поднималась по лестнице из выставочного зала в офис. В одной руке у нее была корзина с колбасой, в другой – битком набитая сумка. Она с одобрением посмотрела на темноволосую голову Сэлли, склонившуюся над пишущей машинкой. Сэлли работала у них уже месяц и с лихвой окупала свою зарплату. Все окупали свою зарплату. Джимми Дэвис, новый менеджер выставочного зала, семь продавцов, Марсия, их новый секретарь по приему посетителей, – все лезли из кожи вон. Дело процветало.

Сэлли подняла голову и посмотрела на нагруженную сумками Катрину.

– Успела, значит?

– Перед самым закрытием. – Катрина взглянула на часы. – Уже почти шесть. Заканчиваешь?

Сэлли встала и потянулась за чехлом от машинки.

– Уже закончила. Я только хотела перед уходом проверить счета.

Вдруг сверху послышался душераздирающий вопль:

– Мать твою!

Сэлли аж подскочила. Она вспыхнула и поглядела в потолок.

– Что за х…ня! – прорычал голос. Катрина с ужасом посмотрела наверх. Сэлли смущенно произнесла:

– Он только что прошел туда.

– С ним кто-нибудь есть?

– Никого.

Покачав головой, Катрина поспешила на второй этаж.

– До завтра, Сэлли, – бросила она через плечо. Наверху продолжали материться:

– Что за черт! – прорычал Тодд.

Он стоял посреди комнаты, с красным от злобы лицом. Вдоль стен кабинета было расставлено несколько чашек, перевернутых набок, а пол был усеян мячами для гольфа. В тот момент, когда Катрина вошла, он замахивался клюшкой.

– Идиотская игра! Она меня бесит.

– Тебя слышно по всему зданию. Ты напугал Сэлли до смерти.

– Пусть слышит, черт возьми!

– Ругаться вовсе не обязательно.

– Все ругаются.

– Но не такими словами.

Его глаза засветились, когда он посмотрел на нее – Какими словами?

– Сам знаешь какими.

– Ха! – усмехнулся он. – Я разозлился, только и всего. Все матерятся, когда сердятся.

– Не думаю. Я, например, не матерюсь.

– Значит, ты материшься про себя.

– Никогда.

Он облокотился на клюшку.

– Как же ты тогда ругаешься? – спросил он с вызовом.

Она покраснела.

– Не знаю. Проклятье. Черт побери. И все такое. К чертовой матери.

– К чертовой матери! – Он расхохотался. – Ну и кретином же я буду выглядеть, если буду орать на все здание: «К чертовой матери!»

– Все лучше, чем мат, – настаивала Катрина, еле сдерживая улыбку.

Тодд отложил клюшку и подошел к ней. Он нежно убрал прядь волос со лба Катрины и поцеловал в кончик носа.

– Хорошо. Я принимаю замечание.

– Никто не вынуждает тебя ругаться. Это просто привычка. Ты можешь перестать, если захочешь. С такой силой воли ты всего можешь добиться.

Он улыбнулся и потрепал ее по щеке.

– Ты действительно так думаешь?

– Да.

– Хорошо.

– Бросишь ругаться?

– Постараюсь. – Он снова поцеловал кончик ее носа. – Слушай, – сказал он. – Я, пожалуй, уберу в комнате, пока ты готовишь ужин. Что у нас сегодня?

– Курица по-киевски, если не возражаешь.

– Курица по-киевски – это звучит вкусно. Она повернулась и прошла на кухню.

Тодд нагнулся и начал подбирать мячи. Но его взгляд поневоле задержался на клюшке. Поколебавшись с минуту, он взял клюшку, как учил его тренер в гольф-клубе, – левая рука поверх правой, большие пальцы вниз по направлению клюшки. Согнув колени, он принял удобную стойку. Тодд посмотрел на чашку у противоположной стены и мысленно начертил прямую линию на ковре, по которой должен был полететь шар. Он занял твердую позицию.

– Теперь будет не так уж и сложно, – пробормотал он, задержал дыхание и твердо ударил по мячу. Сердце его забилось.

«Ну, теперь уж точно в десяточку», – подумал Тодд, но триумф не состоялся. Мяч ударился о край чашки и откатился обратно к его ногам.