Она посмотрела на него, сдерживая слезы.

– Так вы согласны? Вы наймете меня?

– Да, по крайней мере, я решил дать вам испытательный срок, – сказал он с равнодушным видом. – Скажем, недели две, и если обе стороны будут удовлетворены, то продлим его еще на пару недель, а затем мы рассмотрим возможность продления договора. – Неожиданно он вспомнил ужасную сцену, какой закончилось его последнее увлечение, и поспешно добавил: – Но имейте в виду, это чисто деловое соглашение. Никаких разговоров о любви или долгосрочных обязательствах, никаких предложений чего-то большего, чем взаимное удовольствие и физическое наслаждение.

Она медленно кивнула:

– Конечно, я не ожидаю ничего иного.

Вспомнив о ее первом условии, он сказал уже менее суровым тоном:

– Завтра я собираюсь уехать из Лондона, так что нам надо побыстрее решить, что нам делать дальше, вы со мной согласны? Если вы подождете в маленькой комнате за холлом, я пошлю за моим камердинером, которого зовут Боксел. Он проводит вас к хорошей портнихе, чтобы снять ваши мерки.

Она удивленно посмотрела на него.

– Для новых платьев, – напомнил он.

Его только что обретенная возлюбленная уронила свою шляпку с обвисшими полями на пол и импульсивно сжала руки, затем покраснела еще сильнее.

– О-о! – сказала она. – Да, конечно. Благодарю вас, милорд.

Он кивнул.

Подняв с пола шляпку, она вышла из комнаты, совершенно ошеломленная. А Саттон велел лакею позвать его камердинера, не представляя, что тот скажет, узнав о таком поручении. Боксел служил Саттону с давних времен, когда он еще не имел титула, и никогда не стеснялся высказывать свое мнение.

Так произошло и в данном случае.

– По мне, она не из тех, кто легко относится к любви, ваша милость, – сказал его слуга. – Я взглянул на нее там, в передней. Вы понимаете, что вы делаете? Похоже, это вам дорого обойдется, и я говорю не только о деньгах.

– Не твое дело, Боксел, решать, не окажусь ли я идиотом, – сурово сказал граф, зная, что никто другой из его слуг не осмелится и намекнуть на такое.

К сожалению, его камердинер – внушительного вида, с лысеющей головой – нисколько не смутился. Граф еще сильнее нахмурился.

– Просто проследи, чтобы она заказала необходимое количество одежды, и отошли покупки в деревню. Я собираюсь завтра уехать из Лондона.

Слуга вытаращил глаза, но направился в холл.

– И не говорите, что я не предупреждал вас, – проворчал он, подходя к двери, хотя его лицо выражало лишь должное послушание и уважение.

Саттон ухмыльнулся за его спиной. Если эта женщина доставит ему неприятности, Боксел никогда не напомнит ему о своих последних словах. Вероятно, ему придется отослать ее, и все будет кончено. В любом случае, зачем ему беспокоиться о жалком имении сквайра?

Но в своем воображении граф видел эти мягкие золотистые волосы, эти локоны, собранные в строгую прическу на затылке, пару прядей, выбивавшихся из пучка и спускавшихся на шею, а затем, когда она разделась… массу этих волос, шелковистыми волнами свободно падавших на ее спину, легко касаясь ее гладкой кожи, и ее обнаженное тело, свободное от корсета, мешавшего ему любоваться этим прекрасным телом.

Одни только мысли о нем возбуждали его.

Ему было приятно смотреть на нее, снявшую свое убогое черное платье. Когда он как следует, рассмотрел ее, он понял, что она не была девушкой, впервые выехавшей в свет. Почему-то не верилось, что ее заставило предлагать себя чье-то приказание. Он заметил некоторые признаки зрелости вокруг ее глаз, рта, воскресил в воображении ее полные груди и понял, что будет иметь дело с женщиной, а не девушкой только что со школьной скамьи, и поэтому мог полагать, что она понимает, на что идет, предлагая себя.

Нет, ему не хотелось отсылать ее прочь. Думая о последствиях, он решил пойти на риск, черт бы все побрал! У него хватало мужества не бояться преодолеть первое препятствие, не бояться того, что ждет его впереди…

Взяв в руки документы, он добрые пять минут смотрел на них, пока не догадался, что ничего в них не понимает.

Камердинер оказался пожилым человеком с выражением явного неодобрения на лице. Лорен подумала, что его высокомерная вежливость еще страшнее, чем надменность его хозяина. Поездка с ним в карете действовала ей на нервы, и она обрадовалась, когда, наконец, вышла из кареты и вошла в мастерскую модистки. И сразу поняла, что понапрасну потратила время в дороге, опасаясь Боксела, вместо этого ей следовало бы заранее подумать, что она скажет портнихе. Как ей вести себя с портнихой, если она выбрала сомнительный образ жизни? Нет ли у модистки особого кода при разговоре с такими, как она?

– Да? – поздоровалась с ними молодая помощница хозяйки, первой встретившая их. Она взглянула на поношенное платье Лорен, и на ее лице выразилось сомнение, заслуживают ли они более теплого приема. – Может быть, вам нужен соседний магазин?

Лорен покраснела, все еще не зная, как объяснить, но ее выручило решительное вмешательство ее спутника. Боксел сурово посмотрел на приемщицу заказов:

– Эта леди приятельница лорда Саттона. Полагаю, мадам Дюпре будет рада помочь ей? Или нам лучше обратиться в другое место, может, к австрийской модистке на Бонд-стрит?

– О нет, что вы, сэр, – заикаясь, ответила девица. – Вам не надо больше никуда обращаться. Она захочет, чтобы вы остались. А вы пройдите в примерочную, вот сюда, мадам.

Боксел остался сидеть со стаканом вина в позолоченном кресле, казавшемся слишком хрупким для его массивной фигуры, в то время как Лорен обмеривали вдоль и поперек везде, где только возможно, а мадам Дюпре сама показывала ей ткани восхитительных оттенков и наилучшего качества, и при этом ей помогали не одна, а две девушки, включая и ту, первую, которая сначала не проявила достаточной почтительности, а теперь казалась олицетворением вежливости.

Когда мадам услышала, что они сразу же отправляются в деревню и заказ требуется выполнить как можно скорее, она проявила особую заботу.

– К счастью, мадам Смит, – сказала она, взмахивая измерительной рейкой, как волшебной палочкой, – у меня есть несколько почти готовых платьев для клиенток, которые в отличие от вас не очень спешат. Платья почти вашего размера, приятной расцветки, которая вам пойдет. Их без труда можно подогнать по вашей фигуре, и вы сможете взять некоторые из них с собой, а остальные вам пришлют через несколько дней, как только они будут готовы.

– Вы очень любезны, – сказала ошеломленная Лорен. – Но не станут ли ваши другие клиентки возражать…

– Нисколько, они будут рады оказать услугу, – заверила мадам Дюпре без малейшего угрызения совести.

А одна из помощниц заговорщически шепнула:

– Не беспокойтесь. Они не узнают. Видите ли, граф очень хорошо платит.

«Очевидно, граф обращался сюда и раньше, – подумала Лорен, стараясь не покраснеть. – С которыми из его многочисленных любовниц? О, лучше об этом не думать. Надо радоваться этим новым восхитительным платьям». А леди, которых она лишила их платьев, – они получат их немного позднее, успокоила она себя. На нее надели вечернее платье из кремового шелка, которое ушили в талии и немного распустили золотую отделку на ее более пышной груди.

Следующим было голубое бальное платье – едва ли в деревне устраивают балы, но она была просто ослеплена красотой платья, чтобы отказаться от него, затем были еще вечернее платье, затем два дневных. Последним оказался дорожный туалет сине-зеленого цвета.

– Какая удача! – воскликнула модистка. – Он может быть готов прямо сейчас, требуется лишь подогнать по фигуре лиф и чуть ушить в талии.

У Лорен кружилась голова от счастья, что она избавится от своих выцветших черных платьев, которые так долго носила.

– Надо заглянуть к модистке-шляпнице, – вслух подумала она, – и еще нижнее белье и, полагаю, туфли…

– Ну, уж нет, – возразила, нахмурившись, мадам Дюпре. – Они придут к вам, мадам Смит. Когда мы покончим с платьями, придет мастер с соседней улицы и снимет мерки.