В резком голосе звучало столько пренебрежения! Торк схватил ее за руку и поволок за собой сквозь шумные улицы. Он буквально дымился от гнева, вероятно, потому, что не поверил ей, но что можно было сделать в подобных обстоятельствах? Однако она решила попытаться снова:

— Что, если я смогу доказать это?

Но Торк, не обращая на нее внимания, пробирался вперед.

— Что, если я смогу доказать это? — почти взвизгнула Руби.

Торк остановился как вкопанный, и Руби споткнулась. Однако он не выпустил ее ладони из железной хватки.

— Один, прости меня, — пробормотал Торк, глядя сначала на небо, потом на Руби. — Ненавижу себя за то, что спрашиваю, но что и чем ты можешь доказать?

— Я… я… — бормотала Руби, пытаясь собраться с мыслями, но тут же, просветлев, договорила: — Могу доказать, что ты мой муж.

— Попробуй, — выдохнул Торк и, выпустив Руби, вызывающе подбоченился.

Руби, моляще глядя на него, с надеждой спросила:

— У тебя еще есть эта родинка вверху на бедре?

Торк опустил глаза, но не прежде, чем Руби заметила изумление в их синих глубинах.

— У всех есть родинки. Это еще ничего не доказывает.

— Нет? Но, мне кажется, твоя родинка должна быть вот здесь, — возразила Руби, почти дотрагиваясь до лона.

Торк перевел потрясенный взгляд с собственного бедра на Руби. Обескураженное лицо лучше всяких слов говорило о ее правоте. Родинка была именно там, где она сказала. Руби, уже более уверенная в себе, поспешно продолжала:

— И ты скрипишь зубами во сне. И любишь хлеб с медом и персики. Ты левша, но можешь одинаково ловко управляться и правой рукой. И эти… эти долгие поцелуи, о которых я говорила раньше… тебе они ужасно нравятся. Очень.

Она в свою очередь подбоченилась и уставилась на Торка, словно подначивая его возразить. Но глаза викинга недоуменно расширились:

— Колдунья! Мне следовало бы знать! Погоди, пока Зигтриг не услышал это! Больше всего на свете он любит сжигать ведьм! Жаль, что завтра мне придется ехать в Рейвншир, дом моего деда в Нортумбрии. Наверняка Зигтриг объявит этот день праздником, и все станут глазеть, как ты будешь медленно отходить к дьяволу! С каким удовольствием я сам подбросил бы в костер парочку поленьев!

— Ты пугаешь меня! Я не колдунья, — простонала Руби.

— А кто же еще? — хмыкнул Торк. — Ведьма или шпионка? Клянусь, или то, или другое. Но если ты шпионка, значит, Ивар, потрудился сообщить обо мне все. Только, интересно, с какой целью?

Он вопросительно посмотрел на нее.

— Так или иначе твоя судьба решена. Жди смерти.

Руби попыталась что-то сказать, но Торк решительно покачал головой:

— Довольно! Мы идем к Зигтригу!

Крохотный огонек надежды потух. Вскоре у Руби закололо в боку, но она упрямо старалась поспеть за Торком, едва обращая внимание на то, что ее окружало. От ледяного страха стыла в жилах кровь. Этот сон, внезапно превратившийся в кошмар, до смерти пугал Руби, но хуже всего было назойливое, терзавшее душу подозрение, что это вообще может оказаться не сном.

Что, если она действительно оказалась в далеком прошлом? Что, если никогда не вернется в будущее, к Джеку, сыновьям, к своему любимому делу?

Они поднялись на небольшой холм к укрепленной стене, прошли через ворота, охраняемые стражниками, и оказались во дворе замка. Богато одетые викинги, мужчины и женщины, расступались, давая им дорогу. Торк кивками приветствовал знакомых. Руби чувствовала любопытные взгляды.

Торк и Руби одолели крутую лестницу, ведущую к массивным тяжелым зданиям с карнизами, украшенными искусной резьбой. На верхней площадке стоял Олаф, придерживая огромную дубовую дверь. Проходя мимо, Руби взглянула на великана и увидела в маленьких глазках сочувствие. К ней! Эта ужасная мысль поразила ее.

Подобно Алисе из Страны чудес, провалившейся в кроличью нору, Руби чувствовала себя так, словно ее швырнули в другой мир. Олаф придерживал Руби, как только они вошли в огромный холл дворца, каменные стены которого были украшены великолепными гобеленами и оружием. Селик и Кнут присоединились к группе хорошо одетых викингов, приветствовавших их сердечными выкриками и дружескими шлепками по спинам. Руби и Олаф следовали за Торком в нескольких шагах по циновкам из душистого тростника.

Торк устремился к возвышению.

— Приветствую, Торк! Добро пожаловать в Джорвик.

— Благодарю, Зигтриг. Хорошо вернуться домой!

Волосатый великан, возвышавшийся словно башня даже над Торком, встал и шагнул навстречу. Фиолетовая, доходившая до колен туника, искусно расшитая золотом и украшенная тремя усаженными драгоценными камнями заколками на плече, была перепоясана широкой золотой цепью, звеневшей на ходу. Туфли с перекрещивающимися подвязками из мягкой кожи и узкие черные штаны закрывали ноги, толстые словно древесные стволы. Но несмотря на роскошный наряд, медведеподобный викинг был уродлив как смертный грех. Лысый череп в рубцах, ни бровей, ни ресниц, один изувеченный глаз бессмысленно и неподвижно устремлен в пространство. Ни дюйма гладкой кожи — лицо и шея покрыты шрамами. «Боже, смилостивься над сестрой Ательстана», — подумала Руби.

Толстые золотые браслеты, охватившие предплечья, сверкнули в свете факелов, когда Зигтриг, обняв Торка, усадил его на стул рядом с собой. Торк кивнул мужчинам и женщинам, уже сидевшим за столом.

— Заждались мы тебя, Торк, — пожаловался король. — Какие новости ты привез?

— Благодарю Тора за опоздание, а может, и хитрого Локи, — поспешно ответил Торк, отказываясь принести извинения.

— Скорее уж виноваты девушки, которые отсюда до Хедебю все еще лежат раздвинув ноги, — ехидно заметил король, недоверчиво фыркнув. Лицо Торка словно окаменело, но он мудро предпочел не поддаваться на удочку.

— Я привез тебе приветствия от своего отца Гаральда, а также важное сообщение от короля Ательстана Уэссекского.

Зигтриг и остальные заинтересованно подались вперед.

— Этот саксонский ублюдок не может сказать мне ничего нового, — хвастливо заявил Зигтриг, сделав огромный глоток из кубка и протягивая его виночерпию.

— Он предлагает тебе в жены свою сестру, чтобы укрепить союз между Уэссексом и Нортумбрией, — выпалил Торк.

Король ошеломленно уставился на него, но тут же оглушительно расхохотался так, что едва не обрушилась крыша. К нему присоединились другие викинги. Когда король наконец успокоился, из единственного глаза струились слезы, а сам он держался за бок.

— Клянусь титьками Фрейи, саксонский щенок много о себе мнит! Думает, мы, викинги, так изголодались по женщинам, что готовы слюни распустить над девственностью их тощих сучек?

Грубая реплика вновь вызвала смешки, но женщины стыдливо покраснели.

— Меня хватает на трех жен, — продолжал Зигтриг, — к чему мне четвертая?

— Нет, Зигтриг, подумай, глупо отвергать такое предложение, — остерег Торк. — Эта женитьба очень выгодна для тебя.

Зигтриг хотел было возразить, но все-таки, потребовал:

— Объясни, что хочешь сказать. Какая польза от того, что в постели у меня окажется английское отродье?

— Хотя саксы и заключили с нами договор, они продолжают строить козни против нас, — вскинулся Торк. — Альфред пятьдесят лет назад согласился на датские законы, но в то же время постарался укрепить города, с тем чтобы ни одна часть Уэссекса не находилась далее чем в двадцати милях от крепостей.

— Мы все это знаем, — небрежно махнул рукой Зигтриг.

— Но знаешь ли ты, что сын Альфреда, король Эдуард, а теперь и внук, Ательстан, продолжают строить укрепления? Уже больше тридцати городов с гарнизонами усеяли Уэссекс.

Рассерженный голос Торка эхом отдавался в холле. Дерзко взглянув в единственный глаз Зигтрига, он храбро сообщил:

— Не очень нравится мне быть объектом шуток, и меньше всего шуток проклятых саксов. Но теперь их любимой пословицей стала эта: «Эдуард сломал хребет викингам, а теперь Ательстан оторвет у них яйца».