Они с Клетом добирались до вершины иным путем. Вместо подъема по пандусу они стали подниматься по лестницам. Увидев, что Владыки избрали пандус, Клет молча указал Рейвену на лестницу. Врикиль шел впереди, тревинис — за ним. Он не знал своей участи, но принял ее и смирился с нею.

Клет вел его на самый верх. Каждый раз, когда они останавливались, врикиль задирал голову и смотрел туда. Рейвен даже не представлял, куда он смотрит и что пытается увидеть. Тревинис почти ничего не знал об этом городе. Когда-то он слышал легенды о падении Старого Виннингэля, но подробностей не помнил. Осада городов мало занимала тревинисских воинов. Настоящие сражения происходили на широких просторах, когда две армии сходились под громкий звон оружия. Забрасывать огненными шарами беспомощных людей — такое в корне противоречило представлениям тревинисов о честной войне.

Однако как бы то ни было, Клет очень торопился наверх. Таан поднимался легко и быстро, с одинаковым проворством двигая руками и ногами. Рейвен, не обладая силой и выносливостью врикиля, поднимался намного медленнее. Он часто останавливался, чтобы отдохнуть и перевести дыхание. Каждый раз Клет метал на него сердитые взгляды, а поскольку Рейвену было тяжело и даже жутко заглядывать в мертвые глаза таанского врикиля, он изо всех сил старался не отставать от Клета.

Они поднялись почти наполовину, когда Рейвен почувствовал, как кто-то тронул его за руку, и услышал крик. Он выхватил нож и быстро огляделся. Никого. У него волосы стали дыбом. Тревинисы не рассказывали историй о призраках. Они слишком высоко почитали мертвых, и Рейвен не позволил разыграться своему воображению.

— Должно быть, попал в паутину, — уверил он себя и двинулся дальше.

Невидимые руки толкали и пихали его, стремясь столкнуть с лестницы. В ушах звенели неведомые голоса: они оглушительно выли и кричали. Рейвен старался не замечать невидимого врага и продолжал подъем, однако все больше и больше отставал от Клета. Сражение с лестницей истощило его силы. Рейвену не хватало воздуха. Каждый новый шаг давался ему с трудом. Лестница казалась бесконечной; она скрывалась в тумане, и он не знал, сколько еще ему карабкаться по осклизлым ступеням.

Кончилось тем, что Рейвен повалился на ступени. Лежа, он продолжал воевать с невидимыми врагами, бормоча проклятия и молотя по воздуху кулаками.

Вдруг чья-то рука опустилась ему на плечо.

Рейвен вздрогнул и закричал от страха. То была рука врикиля — прикосновение было прикосновением Пустоты. Рука обожгла его ледяным холодом, проникшим до самого сердца.

Когти Клета вонзились Рейвену в руку. Из-под них потекли струйки крови. Клет рывком поставил его на ноги.

Рейвен попытался вырвать руку, однако Клет держал его мертвой хваткой.

— Отпусти меня, — произнес сквозь зубы Рейвен, корчась от жгучего прикосновения врикиля. — Я смогу идти сам.

Темные, пустые глаза Клета внимательно глядели на него.

— Я пойду сам, — повторил Рейвен. — Призраки ушли.

Клет еще какое-то время смотрел на него, потом хрюкнул, убрал свою руку и полез дальше.

Рейвен ощупал руку. Там, где ее коснулся врикиль, кожа была мертвенно-бледной. Рейвен стал растирать ее, чтобы хоть как-то вернуть коже привычный цвет. Он мял это место, щипал и… ничего не чувствовал, словно его пальцы касались кожи мертвеца. Едва к нему начали возвращаться привычные ощущения, как Рейвен с удвоенной быстротой полез вверх. Страх придал ему сил.

Призраки, если они еще и окружали Рейвена, больше его не пугали.

Над развалинами Старого Виннингэля кружил дракон Пустоты. Величиной своей он превосходил остальных четырех драконов и вообще всех драконов, когда-либо обитавших в Лереме. Однажды ему уже приходилось летать над Старым Виннингэлем. Это было двести лет назад. Тогда, опустившись на развалины еще недавно оживленного и процветающего города, дракон отыскал среди обломков разрушенного Храма Магов тело монахини с Драконьей Горы. Незадолго до гибели города монахиня прибыла туда, чтобы запечатлеть на своем теле историю честолюбивого вероломства, высокомерия, зависти, всесокрушающей гордости, неимоверной печали и благородного самопожертвования. Монахиня погибла под обломками Храма, и дракон прилетел, дабы отнести ее тело на Драконью Гору.

Прорвав своими черными крыльями серые клочья тумана, дракон опустился на высокую груду развалин, оставшихся после крушения Храма Магов.

Дракон Пустоты был старейшим драконом Лерема и единственным драконом, всецело преданным Пустоте. Никто не знал, сколько лет он живет на свете. Сам он едва замечал бег времени. В те давние дни, когда король Тамарос только что родился, дракон Пустоты уже был старейшим из драконов. На его глазах Дагнарус стал Владыкой Пустоты. На его глазах погиб Старый Виннингэль. И еще многих и многих событий в истории Лёрема был свидетелем этот дракон.

Дракон Пустоты, как и остальные четыре дракона, охранял покой монахов на Драконьей Горе и почти не вмешивался в дела людей (остальные расы его вообще не занимали). Однако его забавляло, что свою недолгую жизнь люди предпочитали тратить на нескончаемую борьбу. Поэтому он согласился оберегать монахов, становившихся очевидцами и летописцами этой борьбы.

За долгие века своей жизни дракон наблюдал и другую борьбу — вечную борьбу между богами и Пустотой за человеческие души. Окончательных победителей в этой борьбе не было; верх одерживала то одна, то другая сторона. Он считал, что окончательной победы быть и не может (или не должно, как неустанно утверждали драконы других стихий). Но наступил день, когда юный принц Дагнарус заглянул внутрь Камня Владычества. Он увидел Пустоту и принял ее. Еще через десять лет в руках Дагнаруса оказался Кинжал Врикиля. Дракон Пустоты насторожился: события принимали невиданный доселе оборот.

Дракон Пустоты предвидел, что пламя, зажженное Дагнарусом, не угаснет в Пустоте, как то случалось со многими предшественниками честолюбивого принца. Огню Дагнаруса для горения не требовался воздух; он сам себя поддерживал и был способен гореть ярко и долго. Посредством деяний Дагнаруса Пустота обретала силу и власть, и дракон уже предвидел время, когда Пустота станет единовластной правительницей мира.

— Боги тоже собирают свою рать, — предостерег дракон Пустоты Дагнаруса, когда тот спускался с его спины. — Они послали своих воителей, дабы противостоять тебе.

Дагнарус рассмеялся.

— Богам только кажется, что это они послали их. Эти, как ты их называешь, воители явились сюда по моему повелению.

Сказанное обеспокоило дракона Пустоты.

— Не доверяй своим друзьям, Владыка Пустоты, — сказал он. — И не считай своих врагов слабыми.

— У меня нет друзей, — ответил Дагнарус. — А враги падут предо мной. Это случится уже сегодня, когда в моих руках окажется Камень Владычества.

— Дался тебе этот Камень Владычества, — презрительно поморщился дракон Пустоты. — Он тебе ни к чему.

— Ни к чему, — согласился Дагнарус. — Но я хочу, чтобы он стал моим. Прощай, мудрый учитель. Твои крылья принесли меня к моей судьбе. Спасибо тебе.

Дракон был черен, как сама Пустота, являющаяся сердцем вселенной, вокруг которого вращаются все остальные стихии. В его глазах была тьма, окружающая звезды. Все, что рождается — даже звезды, — должно рано или поздно превратиться в ничто и сгинуть. И тогда руки богов подхватят сгинувшее и забросят обратно на небеса, где оно вспыхнет огнем новых звезд.

Дракон раскинул черные крылья. Над Старым Виннингэлем опустилась ночь. Исчезла серая пелена тумана. Радуги, как известно, исчезли еще двести лет назад.

Дракон не торопился улетать.

— Владыка Пустоты, — окликнул он уходящего Дагнаруса. — А как ты распорядишься Камнем Владычества, когда он станет твоим?

Дагнарус стоял на самой вершине разрушенного Храма Магов. Обломки под его ногами качались и грозили опрокинуться. Однако Дагнарус с ловкостью кошки умел сохранять равновесие на самых узких и опасных тропах. И сейчас он крепко стоял на ногах, не обращая внимания на хруст камней.