Бах, бах. Орудия нестройно ударили картечью, заставляя солдат испуганно шарахаться в сторону и снова спешить заряжать их. Залпы остались позади, на тренировках. Поле наполнилось хаосом выстрелов, будто стремящихся опередить друг друга и выстрелить на долю секунды раньше.

После четвертого выстрела Виталик пришел в себя и перестал метаться от отделения к отделению. Он передал красный флаг застывшему Ирму и огляделся. На месте наступающего противника повис густой дым от сгоревшего пороха, ничего разглядеть через него было невозможно. Но из этого ядовитого тумана никто не выбегал с обнаженными клинками. Это радовало.

Вся линия артиллерии наполнилась безумными людьми. Стоящие за их спинами пехотинцы с ужасом и восторгом смотрели на эту вакханалию разгоряченных тел и вспыхивающего огня. Артиллеристами овладело самое настоящее безумие боя – заряжающие остервенело запихивали новые заряды, сержанты норовили поджечь пороховую полку даже тогда, когда на ней ничего не было. Подносчики зарядов вообще ничего не видели перед собой кроме короба с боеприпасами и заряжающей команды. Даже своего командира. От греха подальше Виталик отошел подальше.

Наконец, после десятого выстрела подул ветерок явно магического происхождения и ядовитый туман от выстрелов стал смещаться в сторону войска Истинного ордена. Для лучшего обзора Виталик забрался на двуколку с зарядами и стал вглядываться в позиции противника.

А посмотреть было на что. На поле бушевал даже не град, а настоящий ураган железной смерти, от которой не спасали самые лучшие доспехи и защитные заклинания. На месте цепочки магов и закованных в броню всадников остались только трупы. Немногие оставшиеся в живых лошади от выстрелов пушек сошли с ума и прорывались через ряды своей пехоты подальше от страшных выстрелов, затаптывая своих же солдат.

Но самое ужасное творилось в каких-то ста метрах от линии артиллерийских орудий. Каждый выстрел пушки адским косильщиком к сносил сразу несколько воинов, даже за спиной товарища никто не мог чувствовать себя в безопасности – картечь прошивала сразу нескольких солдат. Ее не останавливали деревянные щиты, обитые толстой кожей, железные нагрудники, кольчуги и пластинчатые доспехи. Каждый выстрел пушки откусывал от рядов солдат изрядный кусок, и от этого не было никакого спасения.

Ближние ряды самых лучших солдат Истинного ордена – гвардии, подались назад и искали спасения в бегстве. Но на них наступали их собственные товарищи. Гигантская армия неотвратимо шла вперед и жалкая кучка испуганных воинов не могла развернуть ее вспять или хотя бы остановить. На крошечном расстоянии от артиллерийских позиций человеческие тела смешались и образовали настоящую стену, которая с каждым выстрелом не уменьшалась, а наоборот наполнялась обезумевшими от страха неминуемой гибели людьми. Это зрелище было отвратительным, но от него невозможно было оторваться, и Виталик застыл, не в силах отвести взгляда.

На пятнадцатом выстреле стена из человеческих тел стала отходить от пушек. Может быть паника распространилась настолько сильно, что смогла победить инерцию огромной толпы солдат. Или солдаты погибали быстрее, чем находилась замена для них. На восемнадцатом выстреле стена откатилась на 150 метров, и Виталик с ужасом вспомнил, что у него всего 20 зарядов картечи, и еще 5 зарядов с ядрами.

Последняя картечь ударилась в ряды солдат, превращая их в изрешеченные тела. К тому времени кавалерия и прекрасно вооруженная гвардия Истинного ордена лежала грудой трупов перед линией пушек. Этих солдат в железных доспехах и вооруженных отличным оружием оказалось на удивление мало. Последние три выстрела картечь разрывала воинов в простых кожаных нагрудниках или вообще безо всякой защиты.

Пришел черед ядер. Для них человеческие тела не представляли никакой преграды и они прорубали узкие, уходящие куда-то вдаль борозды в рядах войск. Обезумевшие люди не замечали, что жуткие механизмы стали стрелять как-то по другому, и все еще рвались убежать от них. Дальние ряды солдат слышали, что впереди них творилось что-то ужасное, но все равно шли вперед. Теперь смерть настигала даже их. Паника и ужас с каждым убитым солдатом распространялись, захватывала даже самых отчаянных и бесстрашных.

Когда последний заряд исчез в жерле пушки, Виталик с удивлением обнаружил, что он и его солдаты стоят на небольших островках, зажатые сплошным потоком наступающих пехотинцев Железного ордена. Они ручейками просачивались между орудиями, окидывая их взглядом, в котором смешались восхищение со страхом и строились в линии прямо перед убитыми магами Истинного ордена. Когда четыре или пять линий окончательно выстроились, командиры дали команду и бойцы быстрым шагом устремились к разбегающимся врагам.

В том, что Железный орден в этой битве добьет армию Истинного ордена, у Виталика не было никаких сомнений. Враг был охвачен паникой. Но даже если солдаты противника придут в себя, у них все равно не будет шансов противостоять солдатам Железного ордена – в предстоящей массовой свалке не будет места для мастерства, все будет решать выучка, хорошая броня на теле солдата и его оружие. Во всем этом Железный орден безоговорочно выигрывал. А если вспомнить оставшихся магов ордена, исход сражения становился совершенно предсказуемым.

На смену ушедшим вперед рядов солдат тут же приходили другие войны, и длинные ряды пехотинцев стремительно наполнялись, чтобы тут же уйти вперед. Верхом на лошадях проехала группа магов в традиционных цветных мантиях. Маги вперед не спешили, явно предпочитая, чтобы путь для них расчистила пехота. Вообще Ветал уже понял, что маги не любят беспорядочные схватки, где можно легко получить в спину остро наточенный клинок – им было гораздо проще и безопасней воевать с крепким тылом из обычных солдат.

«После сегодняшней битвы все традиционные сценарии сражений, которые формировались тысячелетиями непрерывных войн, придется выбрасывать на помойку», подумал Виталик и оглядел своих солдат. Они еще не отошли от горячки боя, и ошеломленно жались к орудиям, пропуская массу пехоты.

Виталик вдруг понял, что вымотался до предела. Напряжение последних минут схлынуло, будто и не было ничего. Вместо этого пришла слабость. Она заполнила каждый сосуд, каждую клетку его тела, захотелось разлечься на мягкой кровати подальше от всего этого урагана смертей и ливня крови. Но мягкая кровать осталась где-то очень далеко, рядом с компьютером и телевизором. Он разлегся на ящике для зарядов и мгновенно провалился в сон. Солдаты мимо него все шли и шли нескончаемым потоком. Лишь некоторые из них с удивлением замечали наглеца – офицера, посмевшего спать в самый разгар битвы.

Иерган пришел в себя только глубокой ночью. Воспоминания прошедшем дне, о битве, заставили его еще раз ощутить приступ животного страха.

Он стоял рядом с Магистром и помогал ему сотворить заклинание крика. Это было простенькое заклинание, почти не использующее манну. Но Магистр его изменил и решил применить против странных механизмов, которые подавляли магию. И у него это получилось. После этого непонятные механизмы стали оглушительно изрыгать огонь, и маги ордена отлетели назад, будто отброшенные неведомой силой. Но никакой магии не было и в помине!

Иерган остался один перед непонятными механизмами. Он не ощущал движения манны, все артефакты на расстоянии больше пятиста локтей были выведены из строя и тем не менее магический удар должен был повториться – в этом он не сомневался. Это был момент отчаяния. Иерган стоял перед врагами один и не мог даже сообразить природу атакующих его заклинаний! Вскоре механизмы еще раз выплюнули огонь и сознание его померкло.

Луна тускло освещала пространство вокруг. Иерган попытался осмотреться, как снова чуть не упал в обморок. Его правая нога была перебита неведомым заклинанием и держалась только на обрывках кожи и мышц – как он не заметил этого с самого начала или просто не умер от потери крови, было непостижимо. Левый бок ныл, словно в него ударили мечом. Осторожно, избегая резких движений, Иерган ощупал его. По самому краю ребер проходил окровавленный след, будто кто-то запустил в него камень с огромной скоростью, но немного промахнулся.