Но плечи его вдруг опустились, и весь его энтузиазм угас.

Нужно позвонить Носорогу, думал он, нехотя шагая за Динкой. Дело становилось слишком сложным. И он что-то говорил о мафии, Сергей. Какая мафия, откуда взялась мафия, я больше не могу заниматься этим один. Мне вообще не надо было в это влезать.

Дойдя до луга с высокими кустами фенхеля, Динка остановилась. Он снова увидел, как это происходит: как будто прозрачная бабочка запаха, летавшая в воздухе, опустилась вдруг на кончик её носа и опять взлетела, указывая ей путь в новом направлении.

Она резко повернула вправо, побежала, остановилась, посмотрела на Асафа с ожиданием, сильно замахала хвостом. Даже если бы она вдруг подняла плакат "Иди за мной", это не было бы яснее.

Извилистая дорога перешла в ровную тропинку из хорошо отёсанных камней. С двух сторон от неё росли гранатовые и лимонные деревья, смоковницы и большие кактусы, образующие живую изгородь. Вдоль тропинки струился маленький ручеёк, и это было красиво, и почти не верилось, что такая красота может существовать здесь, и что в нескольких метрах отсюда лежат двое ребят в груде мусора.

За кустами блеснул маленький бассейн, раскрытый, как добрый сине-зелёный глаз в солнечном свете. По его поверхности пробегала рябь, и вода была чиста и переливалась через края, стекая в ручей, мимо которого Асаф только что прошёл.

Динка посмотрела на него и радостно гавкнула. Посмотрела на него, на бассейн, на него и опять гавкнула.

Динка, сказал он, у меня сейчас нет сил угадывать. Тебе придётся объяснить.

Он шагнул на край бассейна, на гладкие камни, окружавшие его. Может быть, тут есть что-то, связанное с Тамар, подумал он. И вдруг испугался – может, Тамар там.

Осторожно заглянул. Страх рисовал ему ужасные вещи в глубине воды, на дне. Но там ничего не было, и никого.

Тогда он стал искать в кустах. Отодвигал ветки, смотрел везде. Нашёл два старых шприца, обрывки газеты, полотенце, гнилые арбузные корки. А Динка всё время бегает вокруг него, становится перед ним на задние лапы, путается под ногами, два раза чуть не столкнула его в бассейн, лает с непривычным восторгом и будто бы пытается вытащить его из навалившейся депрессии.

Он опустился перед ней на колени, и так они стояли нос к носу, она лает, а он протягивает руки, хватает её за голову и заглядывает в глаза с притворным отчаянием и кричит сквозь её лай, что, что, ну что же?

Она встряхнулась и высвободила голову из его рук, встала на край бассейна, посмотрела на Асафа, будто говоря, ну, если ты не понимаешь намёков – и прыгнула в воду.

Был сильный всплеск, он весь покрылся холодными брызгами. Динка погрузилась и сразу же вынырнула, её умная голова закружилась по воде, а под ней – тёмное, мокрое тело. Она плавала в маленьком бассейне сильными и торопливыми движениями, как плавают собаки, с обеспокоенным и сосредоточенным взглядом, будто это для них тяжёлая работа.

Так вот, чего ты хотела? Чтоб я тоже присоединился? Но что, если кто-то придет и меня увидит, подумал он и ответил, ну кто сюда придет, оба Сергея спят и вообще еле двигаются, а здесь так красиво, и, честно говоря, мне не помешает немного освежить голову. Он моментально разделся до трусов и прыгнул.

Холод пробрал его до костей, он с криком выпрыгнул из воды до пояса, вдохнул воздух со всей окружающей долины и нырнул, достав руками гладкие камни дна, и снова всплыл погреться на солнце.

Динка плавала вокруг него маленькими кругами, и он чувствует, что она жалеет, что не может лучше выразить радость. Её хвост снова и снова рассекал воду, дробя её на холодные капли, и Асаф - мама которого говорит, что он обладает чудеснейшим свойством восстановления сил и обновления, и он не очень-то понимает, что она имеет в виду – напал на Динку и окунул её, а она высвободилась и боднула его, и они гонялись друг за другом от края до края и по диагонали, Асаф вытащил круглый камень из бортика и бросил в воду, Динка нырнула и принесла его в зубах, отдуваясь в потоках воздуха и воды, и оба обнялись, как два брата, которые не виделись тридцать лет.

- И она приходит сюда? – спросил Асаф, прижавшись лицом к её морде, с волосами, упавшими на лоб. – Это место, куда она приходит побыть одна? И вы обе плаваете здесь? Или только когда она приходила спросить этих здесь, двух Сергеев, она зашла в воду? Эй, где камень?

Она была собака, а он парень. У них был не слишком богатый общий язык, но в глубине сердца он почувствовал, что она дарит ему это купание, и, может быть, это её, собачий, способ поблагодарить его за то, что он не отступает и продолжает искать её Тамар.

Потом он зажмурился, лёг на спину, и солнечные лучи просвечивали сквозь его веки. Есть кто-то, думал он в приятной дрёме, одна на свете. Интересно, что она подумает обо мне при встрече.

Есть кто-то, думал он, и веки его отяжелели, та, которая плавала когда-то в этом бассейне, в этой воде. Вода прикасалась к ней точно так же, как сейчас прикасается ко мне.

Он лежал на воде, растворяясь в солнечном сне. Он знал, что что-то его беспокоит, что-то новое, что он недавно узнал, несколько минут назад, но, как всегда, ему удалось отложить эту мысль, для этого ещё будет время, это не убежит. Он снова попытался представить, как выглядит Тамар. Соединил то, что слышал о ней от Теодоры и от полицейского. Он услышал, что Динка, пыхтя, выбирается из воды, и через минуту она снова обрызгала его, отряхиваясь.

Холод брызг напомнил ему. Она искала парня. Тень промелькнула в его глазах, заслоняя солнце. Что ты думал, горько ворчал голос у него внутри, что она будет тебя ждать? Такая, как она, ни на минуту не останется одна. Конечно, она всегда окружена людьми. И не просто друг у неё, а какой-то гитарист. Асаф сразу увидел его перед глазами, от головы до струн, красавчик с улыбкой киноартиста, похожий на Рои, остроумный и надменный, умеющий смешить девочек и всех сводящий с ума своей гитарой.

О-кей, сказал он себе с закрытыми глазами и постарался не поддаваться щипкам ревности, которая моментально проникла в его сердце, о-кей, у неё есть друг, ну и что? Какое мне дело до её друга. Я же ищу её, чтобы отдать ей Динку. Друг или нет, меня это не интересует.

Он глубоко нырнул и оставался под водой, сколько мог, пытаясь остудить яд в крови, и не понимая, что с ним происходит: почему ему так больно думать, что у неё есть друг, потом подумал с горечью, что так, наверно, всегда бывает, он ищет её, а она ищет кого-то другого. Носорогу нужна Рели, а Рели нужен американец. Почему нельзя легонько толкнуть мир сбоку, как толкают ящик с винтами и гвоздями, и всё сразу становится на место? Когда ему стало не хватать воздуха, и эта новая боль сморщилась от холода, он вынырнул на поверхность и позволил солнцу его утешить.

Солнце грело ему живот. Гладило по груди. Мысли снова начали разбегаться мягкими кругами. Может быть, я буду искать её недели, месяцы, или даже годы. Через двадцать лет, допустим, я её найду и постучу в её дверь в каком-нибудь шикарном районе вилл, и привратник откроет и скажет, ты кто такой? А я скажу, что у меня есть что-то для Тамар. Ты? Он скажет, что у тебя общего с Тамар? Тамар не принимает всех подряд, каждая минута её жизни посвящена глубоким раздумьям о добре и зле и о свободном выборе, и, кроме того, у неё сейчас плохое настроение, потому что она только что разошлась со своим первым мужем, этим известным гитаристом...

- Ты посмотри, какое тело!

- Скажи правду, тебя на него тянет?

- С каких это пор сюда приходят гомики?

Асаф открыл глаза и увидел троих подростков, стоящих вокруг бассейна.

- Доброе утро, милашка, как спалось?

- Ты видела во сне, что мы с тобой делали вчера ночью?

Он наконец-то зашевелился, пытаясь встать. Вода доходила ему до шеи. Было холодно. Он попытался подплыть к бортику, но один из подростков довольно медленной походкой, прихрамывая даже, подошёл туда, и, когда Асаф положил руки на камень, чтобы вылезти, наступил ему ботинком на пальцы. Асаф поплыл на другую сторону, но и там уже кто-то стоял, подняв ботинок. Он начал плавать от края к краю, от края к краю. Знал, что шансов у него нет, что они не дадут ему выйти, но уже не мог рассуждать здраво. А тем временем бедная Динка стояла в отдалении и бешено лаяла, схваченная за ошейник парнем, который казался самым большим из троих, он прижимал её к ноге так, что она не могла ни головы повернуть, ни дышать, ни двигаться.